е и противоречивые программы, в результате чего политические институты и общество раскалываются, а политическая и социальная жизнь замирает. Сформировавшаяся в послевоенные годы на Западе и просуществовавшая до недавнего времени тенденция, согласно которой ведущие партии, как правило, объединяют большинство граждан и в своих программах учитывают их потребности, теряет свою актуальность. По опыту мы знаем, что выбор в пользу более радикальных кандидатов чаще приводит к новому всплеску разногласий, а не к гармонии в обществе. Если эти силы приходят в движение, остановить процесс становится крайне непросто.
Трудно выделить какую-то одну конкретную причину поляризации общества. (В следующих главах нашей книги мы рассмотрим ряд социальных и экономических причин.) Однако поляризация, весьма вероятно, возникает как следствие существующих социально-экономических проблем, и сама является одной из их причин.
Насколько распространена проблема поляризации общества, с которой мы сталкиваемся сегодня, и в чем ее причины? Чтобы ответить на эти вопросы, рассмотрим ряд примеров Европы и стран других регионов мира.
Многие из вас в курсе происходящего в общественной и политической жизни США и Великобритании, чьи внутренние дела освещаются максимально широко в сравнении с другими западными государствами. В 2016 году на пост президента США впервые на памяти ныне живущих был избран человек, не входящий в политическую элиту. В Великобритании в том же 2016 году голосование по вопросу выхода из Евросоюза (Brexit) также разделило общество практически на два равных лагеря. В обеих странах раскол не только сохраняется, но даже становится глубже. Тенденция к поляризации общества прослеживается не только в среде англосаксов: тренд значительно масштабнее и сложнее, чем может показаться на первый взгляд.
Рассмотрим континентальную Европу с ее парламентской демократией. На протяжении долгого времени в политической среде здесь, как и в Германии, доминировали лево- и правоцентристские партии. Однако в последние годы ведущие Народные партии (Volksparteien) распались, и лидерские позиции заняли более радикальные организации. В оставшихся же партиях произошли внутренние преобразования, после которых они превратились в более радикальные версии самих себя.
Для начала поговорим о левоцентристах. После падения «железного занавеса» и отказа от коммунистических идей многие социалистические партии Европы видоизменились, выбрав для себя более прагматичную повестку и приблизив ее по содержанию к повестке левоцентристов. Они получили поддержку большого количества избирателей и, таким образом, превратились в поистине «универсальные» партии: стали ведущей политической силой, представляющей всеобъемлющие и зачастую деидеологизированные программы. Однако вновь обретенное равновесие сохранялось недолго. В конце 2000-х годов социал-демократы во многих европейских странах начали постепенно утрачивать свое влияние. Они были широко представлены в правительстве накануне или во время кризиса госдолга, а также в период сильнейшего экономического спада, который за ним последовал, и поэтому избиратели утратили веру в эффективность политических программ левоцентристов.
Их провал на выборах был очень драматичным. На выборах в Германии в 1998 году Социал-демократическая партия во главе с канцлером Герхардом Шредером получила 40 % голосов избирателей, что стало наилучшим результатом партии на выборах с момента объединения страны. К 2019 году она не смогла набрать и 15 % голосов. Во Франции Социалистическая партия (Parti Socialiste) получала большинство голосов на выборах, а ее члены занимали пост президента вплоть до 2012 года, а уже в 2017 году она чуть не распалась. (Хотя в президентство Макрона его партия «Вперед, Республика!» (La Republique en Marche) все же стала ведущей). Социал-демократическая партия Италии утратила свое влияние еще быстрее. В 2013 году «Демократическая партия» (Partito Democratico) премьер-министра Рензи получила почти половину мест в парламенте, обеспечив левоцентристской коалиции большинство. Пять лет спустя партия утратила свою популярность и получила лишь шесть мест в парламенте.
В разных странах избиратели делали свой выбор в пользу разных партий, однако партии, одержавшие победу на выборах, в большинстве случаев не принадлежали к числу традиционно-центристских. Они выступали за проведение более радикальных реформ внутри страны, а насчет Евросоюза и мировой экономической системы высказывались крайне пренебрежительно. К примеру, во Франции представителю популистской левой партии «Непокоренная Франция» (La France Insoumise) на президентских выборах 2017 года лишь чуть-чуть не хватило голосов для прохождения во второй тур, но ему удалось набрать их практически в 3 раза больше, чем кандидату от Социалистической партии. Одной из целей радикалов является учреждение Шестой Республики взамен послевоенной Пятой. В Греции в начале 2010-х годов, когда разгоревшийся в стране долговой кризис уже вышел из-под контроля, к власти пришла партия «Сириза» (Syriza), выступавшая против применения мер жесткой экономии. Она прославилась тем, что спорила с кредиторами, в том числе из МВФ и Евросоюза, по поводу условий финансирования. Испанская партия «Мы можем» (Podemos), бросившая вызов социал-демократам на левом фланге, вышла на политическую авансцену вскоре после молодежных протестов в стране. Все эти партии объединяло в целом негативное отношение к элитам, стремление отказаться от существующих международных торговых соглашений, провести соответствующие реформы или же выйти из Евросоюза.
Другой более решительный шаг, отдаливший актуальный политический контекст от центристских партий, коснулся правоцентристов. Бо́льшую часть своей истории консервативные христианско-демократические партии были так же важны для каждой из европейских стран, как и народные партии (Volksparteien) для Германии. Они не стремились насаждать какую-либо идеологию, уходящую корнями во времена промышленной революции или просвещения – социализм или либерализм, – а вместо этого делали акцент на гуманистическом подходе к решению общественных проблем, предпочитая центристские позиции в политической жизни. Ни одному другому политику последнего времени не удавалось так твердо придерживаться столь прагматичного подхода, как канцлеру Ангеле Меркель. Однако задолго до ее прихода к власти альянс ХДС и ХСС уже был ведущей «народной партией» Германии. Еще в 1980–1990-е годы в период нахождения на посту канцлера Германии Гельмута Коля и даже ранее при канцлере Конраде Аденауэре, руководившем страной на протяжении без малого 15-ти послевоенных лет, эти партии занимали лидирующие позиции, получая на выборах порядка половины голосов избирателей (впечатляющий результат для многопартийной системы представительной демократии).
В последние годы, однако, Христианско-демократический союз (ХДС) испытывал давление со стороны правых, стремившихся заставить ХДС отказаться от гуманистического подхода и центристской политики. Кризис, связанный с наплывом беженцев в Европу, значительно усугубил ситуацию. В 2015–2016 годах более миллиона политических и экономических беженцев из ближневосточных и африканских стран наводнили регион, создав для принимающей стороны значительные социальные и политические проблемы. Меркель и ее альянс ХДС-ХСС поначалу встретили их с распростертыми объятиями. Она выступала за сохранение открытых границ, вне всякого сомнения, ни на миг не забывая о драматичных событиях, связанных с установлением «железного занавеса» и возведением Берлинской стены несколько десятилетий назад. «Мы справимся, – заявляла канцлер. – Ведь мы же справлялись с этим прежде, в период миграции с востока на запад после объединения страны, а значит, справимся и сейчас». Однако общественная поддержка политики единения и гостеприимства быстро сошла на нет, как только выяснилось, что местные сообщества не способны организовать интеграционные процессы должным образом. Многим молодым мужчинам-иммигрантам, не говорящим по-немецки, предстояло пройти довольно продолжительный процесс переобучения, освоения языка, а также преодолеть ряд административных барьеров, прежде чем они смогли бы выйти на рынок труда. Все это создавало серьезную нагрузку на социальные программы многих городов. Кроме того, в начале миграционного кризиса средства массовой информации широко освещали совершаемые иммигрантами (5) преступления, в том числе вооруженные нападения на женщин (6) в разных городах в новогодние праздники, что в итоге настроило людей против переселенцев. Тогда появилась партия «Альтернатива для Германии» (Alternative for Germany), выступавшая за закрытие границ и пересмотр подходов к интеграции иммигрантов, благодаря чему ей удалось ощутимо подняться в рейтингах. Будучи потесненными на правом фланге, ХДС-ХСС вынужденно заняли более жесткую позицию, и в 2016 году канцлер Меркель отказалась от слогана «Мы справимся». «Иногда мне кажется, что это утверждение было в некотором смысле преувеличением, ему придали слишком большое значение – настолько большое, что я бы предпочла его больше не произносить», – сказала Меркель в интервью журналу Wirtschaftswoche. Казалось, эти события могли положить конец лидерству местной «народной партии» и Европейской народной партии, к которой она принадлежала, поскольку подобные вещи начали происходить и в других странах Евросоюза. Однако прагматичный и всесторонне продуманный подход Меркель позволил ей неожиданно и весьма решительно вернуть свою прежнюю популярность, оказавшись у руководства страной в 2020 году в период кризиса, связанного с пандемией COVID-19, который ей удалось на удивление успешно урегулировать. Меркель – обладательница ученой степени, и поэтому, как ученый, свой подход к борьбе с кризисом общественного здравоохранения она формировала с учетом всех имеющихся данных. В результате Германия значительно меньше пострадала от последствий пандемии, чем другие страны, включая Францию, Испанию и Италию, а общественность вновь сплотилась вокруг прагматичного лидера центристов.