К 1945 году возник новый мир, в котором на этот раз технологии стали играть гораздо более универсальную положительную роль на Западе, особенно для рабочих и среднего класса, как отмечает экономист Карл Фрей в книге «Ловушка технологий» (The Technology Trap). По обе стороны Атлантики автомобиль быстро превратился в общедоступное средство передвижения. В каждый дом пришло электричество и его спутники – стиральная машина, кондиционер и холодильник. Они сделали жизнь проще, здоровее и чище, а также во многом способствовали эмансипации женщин. Кроме того, отрасли, созданию которых способствовали электроэнергетика и транспорт, открыли множество возможностей трудоустройства для среднего класса и для работников средней и низкой квалификации. Заводские машины на этот раз дополняли рабочих, освобождая их от тяжелых физических нагрузок, но при этом по-прежнему стимулируя занятость. В экономике, все больше занимавшей промежуточное место между промышленностью и экономикой услуг, были очень востребованы водители, телефонисты, секретари и кассиры.
Подъем всеобщего благосостояния, сопровождавшийся беби-бумом, позволил странам еще больше укрепить системы социального обеспечения и политику в области образования, здравоохранения и жилищного строительства. В Америке президент Линдон Джонсон объявил о программе «Великого общества» (41), направленной на искоренение бедности и расовых проблем посредством таких инициатив, как «Война с бедностью», программ в сфере здравоохранения Medicare и Medicaid, строительства большого количества новых школ и колледжей, а также создания системы грантов и Национального корпуса учителей. В Европе появилось понятие государства всеобщего благосостояния, часто с всеобщим бесплатным медицинским обслуживанием, бесплатным образованием и субсидируемым государством жильем.
Все это время антимонопольные меры не покидали политическую повестку дня. В Америке консолидация новой телекоммуникационной отрасли достигла такой степени, что к 1960-м годам компания Bell (ныне AT&T) фактически стала монополией. Благодаря антимонопольному законодательству, введенному после Первой промышленной революции, она также подверглась разделению, что привело к снижению цен и значительному улучшению качества услуг в последующие десятилетия, дав толчок новой волне инноваций и в конечном итоге созданию мобильной телефонии. В Европе выбрали более прямую форму регулирования, превратив поставщиков электроэнергии и телекоммуникаций в государственные монополии. Таким образом, гарантировалось, что любая прибыль сверх рыночной ставки, в конечном итоге, принесет пользу обществу, хотя и косвенно. Но это сдерживало инновации, поскольку государственные предприятия со временем утратили интерес к предоставлению более качественных услуг или по более низкой цене из-за отсутствия сильного стимула – конкуренции.
Автомобильная промышленность стала достаточно конкурентоспособной, чтобы не требовать антимонопольных мер. Но теперь стало известно, что главы автомобилестроительных компаний использовали свое политическое влияние и экономическую мощь для лоббирования неоптимальных схем развития в транспортном секторе, в частности стимулируя финансирование инфраструктуры для автомобильного и автобусного сообщения в ущерб поездам и трамваям, а также сдерживая внедрение электротранспорта. Однако концентрация рынка все же оставалась относительно низкой, частично из-за усиления с течением времени международной конкуренции. Создание в этом секторе миллионов рабочих мест послужило билетом в средний класс еще нескольким десяткам миллионов человек. По этим причинам производители автомобилей избегали контроля со стороны регулирующих органов и воспринимались как одни из самых уважаемых компаний во всем мире.
Возможно, вследствие гораздо более позитивной роли, которую технологии и компании сыграли в этот золотой век Запада, идеологические взгляды людей на капитал по сравнению с трудом и на человека по сравнению с машиной значительно смягчились.
Важно отметить, что экономисты также превозносили положительное влияние компаний и их инноваций на общественное и экономическое развитие. Австрийский экономист Йозеф Шумпетер уже в 1940-х годах засвидетельствовал возникновение мира, где «созидательное разрушение» (42) приводит к замене старых компаний и их продуктов новыми компаниями и революционными технологиями. Автомобиль заменил лошадь, самолет заменил корабль, а бытовые электроприборы заменили домашнюю прислугу. Милтон Фридман и его коллеги из Чикагского университета (так называемой Чикагской школы) пошли еще дальше. Фридман верил в естественно позитивную роль бизнеса в экономической системе. Невидимая рука гарантировала, что рынки всегда гарантируют оптимальный результат, принося максимальную пользу обществу. Это означало, что «у бизнеса есть одна и только одна социальная ответственность, – писал Фридман в статье для New York Times в 1970 году (43), – использовать свои ресурсы и участвовать в деятельности, направленной на увеличение прибыли, придерживаясь правил игры». Это было понятно в контексте Второй промышленной революции и той, во многом положительной, роли, которую играли ее компании в экономическом и социальном развитии того времени. Но спустя всего несколько десятилетий эти последствия будут носить негативный характер, поскольку в ходе Третьей и Четвертой промышленных революций положительное влияние бизнеса на общество вновь стало неочевидным.
В 1970-х и 1980-х годах, когда полным ходом шло антимонопольное разбирательство против Bell как на политическом, так и судебном уровне, в гаражах в Альбукерке и Купертино возникли две небольшие компьютерные компании, изменившие впоследствии ход экономической истории. Изначально Microsoft и Apple Computer производили персональные компьютеры, вроде того, что подарили Тиму Ву его родители. Но в течение 1980-х гг. эти компании приобрели известность благодаря производству программного обеспечения, в том числе MS-DOS, Windows и Mac OS. А в 1990-х годах благодаря Microsoft и Apple в офисах и домах появился Интернет. Постепенно персональный компьютер превратился из дорогостоящего и громоздкого нишевого устройства в важнейший рабочий инструмент в современной экономике. Революция, которая принесла миру информационные технологии (ИТ) и Интернет, а также все связанные с ними программные приложения и отрасли промышленности, получила название Третья промышленная революция.
Она в значительной степени повысила производительность «белых воротничков». Теперь они могли быстрее обрабатывать гораздо больше информации и мгновенно координировать свои действия с коллегами в любой точке земного шара одним касанием клавиши. Это вызвало величайшую волну глобализации в истории человечества: производство теперь могло быть отделено от бэк-офиса, штаб-квартира компании – от глобальной цепочки создания стоимости. Революция в сфере информационных технологий и Интернета позволила Китаю, Индонезии, Вьетнаму и Мексике интегрироваться в мировую экономику, дав возможность сотням миллионов людей пополнить ряды мирового среднего класса.
Суммарный эффект от нее в глобальном масштабе, несомненно, был положительным. Во время Первой и Второй промышленных революций богатство накапливалось в верхней и средней части общества западных промышленно развитых стран. В Третьей промышленной революции развивающиеся рынки наконец получили справедливую долю пирога. Экономисты Кристоф Лакнер и Бранко Миланович продемонстрировали ее эффект в своем хорошо известном графике-слоне (44). Они показали, какую выгоду извлек мировой средний класс и 1 % населения в промышленно развитых странах с 1988 года, когда ИТ-революция была в самом разгаре, до 2008 года, когда Интернет изменил всю мировую систему поставок. Однако пострадал западный средний класс. ИТ-революция привела к тому, что их работу теперь могли выполнять менее квалифицированные граждане других стран, что сказалось как на их трудоустройстве, так и на заработной плате.
Такое «открытие» можно сделать, посмотрев на самый последний график-слон, обновленный для Доклада о мировом неравенстве в 2018 году (см. иллюстрацию 6.2). Он показывает рост доходов в процентах (вертикальная ось) каждого процента населения мира (от самых бедных до самых богатых, по горизонтальной оси). Мы видим, что у группы, относящейся к диапазону распределения доходов от 10 до 50 процентиля (включая многих из формирующихся средних классов Китая, Индии, АСЕАН и других стран), наблюдался очень активный рост доходов, зачастую превышающий 100 %.
Они образуют «спину» слона. 1 % самых богатых людей – мировая элита, включая профессионалов на Западе, – также демонстрировал высокие темпы роста доходов, причем 0,1 и 0,01 % получали даже большую выгоду. Условно говоря, они образуют кончик хобота слона. Обе группы в основном выиграли от глобализации.
Однако темпы роста доходов тех, кто находился в процентиле распределения мирового дохода от 60 до 90, включая многих представителей рабочего и среднего классов США и Западной Европы, были намного ниже. За последние 35 лет их средний доход рос чуть более чем на 1 % в год. Многие вообще не почувствовали чистой выгоды от глобализации, а многие «синие воротнички» даже потеряли хорошо оплачиваемую работу из-за аутсорсинга в страны с более низким уровнем дохода. Беднейшие из бедных, входящие в первые несколько процентилей распределения доходов, также не ощутили сильного роста (рост их доходов не показан на графике).
Иллюстрация 6.2 «Слоновая кривая» глобального неравенства и роста. Источник: World Inequality Report (2018 г.). На основе подготовленного Лакнером и Милановичем, World Bank Economic Review (2015 г.). «Слон» впервые добавлен Кэролайн Фройнд (45) (Институт мировой экономики Петерсона).
Но Третья промышленная революция имела еще один итог. Она представила эффект нетворкинга как конкурентную силу, заключив пользователей в сети и повысив ценность интеллектуальной собственности. Microsoft явился тому примером. Когда персональные компьютеры прочно вошли в жизнь офисов, Microsoft Windows стала доминирующей операционной системой, Office – доминирующим программным обеспечением, а Internet Explorer доминирующим веб-браузером. Во многом это произошло благодаря его функциональности и раннему соглашению с IBM, но Microsoft также быстро привязал потребителей к своим продуктам: он установил Internet Explorer в Windows, эффективно связав их вместе, и ограничил доступ сторонних пользователей к файлам в своих программах Office и Windows Media Player. Это привлекло внимание антимонопольных органов США и Европы: Не злоупотребляет ли Microsoft своей властью? 7 июня 2000 г., после семилетнего расследования, Окружной суд США в Вашингтоне (округ Колумбия) вынес вердикт: действительно компания Microsoft злоупотребляет своей монопольной властью и должна быть разделена на две отдельные компании, одна из которых производит операционную систему, а другая – программное обеспечение (46). В 2004 году Европейская комиссия также признала Microsoft виновной в антиконкурентной практике в деле, связанном с ее плеером Windows Media Player. На компанию был наложен штраф в размере около 500 миллионов евро (47). Но хотя Microsoft и заплатила европейский штраф, ставший самым высоким в ее истории, она успешно обжаловала решение окружных судов США о разделении компании. В 2001 году был вынесен новый вердикт: Microsoft может продолжать работать как единая компания.