Исходя из принципа субсидиарности, становятся понятными границы действия капитализма заинтересованных сторон. Определенные тенденции и ставки носят глобальный характер (изменение климата, цифровая глобализация, глобальное неравенство и концентрация рынка), но наилучшим организационным принципом является принцип субсидиарности. В модели заинтересованных сторон, с одной стороны, каждая компания или организация по-прежнему находится в центре обязательств перед заинтересованными сторонами, как и в оригинальной версии. Но с другой стороны, компании, органы власти, НКО, следующие поколения и т. п. признаны заинтересованными сторонами нашего общего глобального будущего и благополучия. Экономическая система, которую мы создали для придания формы этим реалиям, будучи глобально согласованной, должна работать и на локальном уровне. Отсюда следует вопрос: какие убеждения лежат в основе капитализма заинтересованных сторон?
Совокупность убеждений, лежащих в основе модели заинтересованных сторон, практически не изменилась с момента ее формирования. Именно она привела к созданию государства всеобщего благосостояния в послевоенной Западной Европе, Великого общества в Соединенных Штатах и Китайской мечты (12) в современном Китае. Самым важным из них является то, что общество наиболее эффективно, когда процветают все его члены, а не лишь некоторые из них. Например, Великое общество, по словам Президента США Линдона Б. Джонсона, это «место, где каждый ребенок может найти знания, чтобы обогатить свой ум и расширить свои таланты, [и] город, где люди удовлетворяют не только физические и коммерческие потребности, но и стремление к красоте и желание стать частью сообщества» (13). А в случае с «Китайской мечтой», по словам председателя КНР Си Цзиньпина, идея великого омоложения нации – это «мечта всей нации и каждого китайца в отдельности» (12).
Таким образом, в это убеждение заложено второе убеждение, а именно: ценность в обществе создается не только компаниями и их (самыми) продуктивными сотрудниками, но и преподавателями, учеными, деятелями культуры, государственными учреждениями и, прежде всего, самим обществом и окружающей средой, другими словами, всеми заинтересованными сторонами. Это может выглядеть как простая, но четкая перспектива, которая большинству людей кажется само собой разумеющейся. Но, как пишет Мариана Маццукато в книге «Ценность всего», такой подход ничего не говорит о том, как функционировала мировая экономическая система в последние несколько десятилетий. Скорее, по ее словам, преобладает вера в недавнее прошлое, когда ценность создается в основном компаниями (к этому можно добавить еще технологические компании в последние годы) и, в значительной степени, финансовыми учреждениями.
Этот иной взгляд на создание ценности и применяемые практики, как утверждала Маццукато, создал систему, в которой процесс получения ценности был стандартизирован, так как многие из наиболее продуктивных участников экономической системы, включая активно финансируемые государством научные исследования, образование и систему соцобеспечения, недооценивались. Это также привело к финансиализации[2] экономической системы, при которой доходы и прибыль смешались с созданием настоящей ценности. И все это создало культ вокруг гендиректора и основателей технологических стартапов, в которых частные инновации приводили к большим поощрениям и защите, чем фундаментальные открытия, достигнутые благодаря государственному финансированию соответствующих институтов (14).
Хотя мы не полностью согласны с оценкой Маццукато, ясно, что вклад других заинтересованных сторон в нашу экономическую систему был недооценен и что необходимо восстанавливать равновесие. Для этого капитализм заинтересованных сторон должен гарантировать, что:
• все заинтересованные стороны получают место за столом принятия решений, которые их касаются;
• существуют соответствующие системы измерения для расчета вклада любой заинтересованной стороны в создание или уничтожение истинной ценности, не только с финансовой точки зрения, но и достижения экологических, социальных и управленческих (ESG) целей;
• существует система сдержек и противовесов, чтобы каждая заинтересованная сторона могла компенсировать то, что берет у общества, и получала долю от общего пирога соразмерно вкладу как на местном уровне, так и глобально.
Давайте теперь подробно рассмотрим эти три требования.
Чтобы придать смысл модели заинтересованных сторон как принципу организации, мы должны сначала убедиться, что каждая заинтересованная сторона участвует в обсуждении в каждом случае, который ее касается. Мы знаем, что к этому стоит стремиться и что очень часто этого на практике нет, как подтверждают сохраняющиеся в нашем обществе социальные, экономические и политические диспропорции. На экономическом фронте, например, существует положительная корреляция между сильным представительством заинтересованных сторон и низким уровнем неравенства и соразмерной заработной платой. В главе 6 мы видели одну поразительную иллюстрацию, автором которой является Институт экономической политики (США), сопоставивший динамику членства в профсоюзе с неравенством доходов за последние 100 лет. Он показал, что неравенство доходов было высоким, когда отсутствовала организованная рабочая сила, и уменьшалось в «золотой век» американских профсоюзов примерно между 1940 и 1980 годами, когда членство резко возросло. Когда оно снова начало падать, неравенство доходов вновь увеличилось, достигнув рекордного уровня в середине 2010-х годов. И, как мы уже видели ранее в случае с Данией, в тех странах, где профсоюзы оставались сильны, неравенство доходов также сохранялось на низком уровне, даже в условиях сегодняшней глобализированной экономики, основанной на технологиях.
В тех случаях, когда снижение участия профсоюзов или отсутствие представительства всех слоев общества в процессе принятия решений является осознанным выбором, правительствам в будущем следует вернуться к более инклюзивной политике. В противном случае, в долгосрочной перспективе от этого пострадают все. Тот факт, что заработная плата простых работников в США росла несоразмерным образом на протяжении нескольких десятилетий, привел в итоге к тому, что сегодня в стране намного менее сплоченное и устойчивое общество, плохо подготовленное к таким исключительным событиям, как пандемия COVID-19, или масштабным изменениям, которые принесла Четвертая промышленная революция. И это могло быть, по крайней мере отчасти, результатом исключительного выбора социального и политического курса, как в примере с появлением на первом плане движения Black Lives Matter в Соединенных Штатах. Спустя десятилетия столкновений с дискриминационной политикой и действиями правительства многие стали осуждать такую ситуацию. Уроки, извлеченные из опыта Малайзии, где инклюзивная политика оказалась в центре внимания лиц, принимающих государственные решения, показывают, что более инклюзивный подход к управлению мог и все еще способен избежать подобного неравенства.
Точно так же, когда другие заинтересованные стороны не получают места за столом переговоров из-за принятия индивидуальных решений в сфере вопросов корпоративного управления, советам директоров следует активно проводить более представительный отбор членов. Обеспечение того, чтобы управленческие команды, советы директоров компаний, органы власти и прочие руководящие структуры лучше отражали состав общества в целом, позволит более комплексно подходить к принятию решений и в конечном итоге повысить эффективность организаций. Здесь нам предстоит еще долгий путь. Руководящие структуры по-прежнему монокультурны по гендерному признаку, роду занятий и уровню образования, а также по расовой принадлежности, сексуальной ориентации и возрасту. Каждая компания, сообщество и правительство должны решить, какие действия и критерии лучше всего соответствуют их ситуации, но общая идея о том, что организации, принимающие решения, должны быть более представительными и разнообразными, является практически универсальной целью. Осознание этого приведет к созданию более здоровых и сбалансированных организаций, чьи результаты деятельности в конечном итоге благотворнее скажутся на обществе.
Для того чтобы дать заинтересованным сторонам возможность влиять на принятие решений, мы не можем полагаться исключительно на модели прошлого. Реальность, в которой действуют организации, в ряде случаев кардинально изменилась. Например, сегодня намного больше сотрудников работают удаленно или по контрактам, как внештатные специалисты, чем когда-либо в современной истории, что затрудняет проведение совместных встреч. Занятые в гиг-экономике – водители и курьеры Uber, Grab или Didi – физически не работают в одном месте. Они могут даже не знать друг друга, и, вероятно, у них разные интересы и цели. Поэтому им сложнее собраться и согласовать какие-то общие актуальные требования, которые необходимо отстаивать. Модель традиционных объединений работников на предприятиях или в офисах компаний в данном случае не применима, поскольку люди перемещаются по работе намного чаще, чем раньше; часто даже физически не пересекаются с коллегами; и сами компании более географически мобильны, чем раньше. Но принцип должен оставаться прежним: работающие на платформах или в компаниях должны иметь право голоса, когда речь идет об отношении к сотрудникам и ответственности организаций перед обществом.
На практике уже были попытки объединения заинтересованных сторон в таких проектах. Например, Rideshare Drivers United, калифорнийская группа по защите интересов водителей Uber и Lyft, призвала к глобальной забастовке в мае 2019 года в преддверии запланированного размещения акций компании Uber в рамках IPO. Они призвали водителей отключать мобильные приложения, чтобы убедить руководство в необходимости повышения заработной платы и защищенности сотрудников (15). Но, несмотря на привлечение большого внимания СМИ и политиков (16) и выдачу единоразовых выплат для некоторых водителей в преддверии IPO (17), забастовка показала, насколько сложно вернуть влияние, которое когда-то имели профсоюзы таксистов, поскольку структурные требования водителей не были выполнены. Гарантировать соблюдение прав работающих в гиг-экономике непросто. Далее, в ноябре 2020 года Калифорния проголосовала за предложение признать наемными работниками тех, кто трудится в условиях гиг-экономики, но после кампании, названной «самой дорогостоящей инициативой в истории штата», предложение было отклонено, что говорит о том, что решение, способное устроить все заинтересованные стороны, еще не найдено (18).