С точки зрения заинтересованных сторон, так называемые подрядчики поступают правильно, объединяясь в профсоюзы и выступая за достойную оплату труда и льготы. И правительствам здравый смысл диктует предоставление аналогичных прав прочим работникам. Как говорит в интервью журналу Wired Алекс Вуд из Оксфордского института Интернета в Великобритании (54):
«Если вы зарабатываете на жизнь на данной платформе и не можете сотрудничать с ее конкурентами, если она контролирует ваши данные, а система оценки репутации удерживает вас на этой платформе, вам следует защищать свои трудовые права, для этого есть трудовое законодательство». Со своей стороны, рассматриваемым компаниям лучше было бы принять во внимание требования водителей и создать рабочую группу совместно с представителями этих организаций, а не сражаться с ними в суде.
Фрилансеры, работающие в других отраслях, например в сфере коммуникаций, ИТ или креативного дизайна, тоже могли бы сформировать профессиональные группы по сферам и отстаивать для них лучшие условия. Тот факт, что рынок подобного дистанционного труда зачастую является виртуальным и/или международным, не означает, что трудовые стандарты должны неуклонно сводиться на нет. Наверное, можно потребовать, к примеру, чтобы в определенных штатах (регионах) или странах в случае подрядной работы соблюдали требования минимальной почасовой оплаты как для «онлайн», так и «офлайн» работников. Если же при заключении виртуальных контрактов стороны находятся в разных странах, то между последними могут быть заключены новые двусторонние или многосторонние соглашения, устанавливающие условия виртуального взаимодействия. В интересах работников защищать нормы, гарантирующие им соответствующее вознаграждение.
В этом отношении предстоит сделать еще очень много. Насколько нам известно, в полной мере адекватного законодательства по фрилансу еще нигде не существует, как почти нет и эффективных профсоюзов фрилансеров.
В Нью-Йорке находится одна из крупнейших организаций такого рода – Freelancers Union (Союз фрилансеров) (55), основанная юристом и дочерью участников профсоюзного движения Сарой Горовиц. Союз фрилансеров в первую очередь отличается тем, что предлагает медицинское страхование со скидкой, профессиональное обучение и услуги коворкинга. Он также стал одним из первых и активных сторонников Закона о фрилансерах, который, по их словам, «защищает фрилансеров от неуплаты за выполненную работу» и «служит образцом для других городов и штатов» (56). Однако этот Союз уклоняется от требования минимальной заработной платы и льгот для фрилансеров, что делает его не столько профсоюзом, сколько членской организацией, предлагающей льготы участникам. Такого же рода критика звучит в их адрес со стороны левых: «Союз фрилансеров относится к работникам как к потребителям предоставляемых ими услуг. Не стоит его называть профсоюзом», – отмечало в ранней критике организации социалистическое издание Jacobin Magazine (57).
Более того, бо́льшая часть законодательства, связанного с гиг-экономикой, сосредоточена исключительно на водителях такси и курьерах и гораздо меньше – на работниках с менее зависимыми рабочими отношениями или теми, кто работает в виртуальном пространстве. Европейский парламент, например, в апреле 2019 года принял «новые правила о введении минимальных прав для всех сотрудников» (58), включая право на получение компенсации в случае поздней отмены заказа и обязательного бесплатного повышения квалификации, а также запрет на условия эксклюзивности. Правила были введены для того, чтобы помочь всем работникам с почасовым трудовым договором, а также домашнему персоналу, водителям и курьерам с оплатой за заказ (59). Но как отмечают эксперты в области экономики труда, например Валерио Ди Стефано из Левенского университета (60), они не предоставили аналогичных прав и льгот другим фрилансерам, например ИТ-специалистам в той же Украине, Сербии, Пакистане или Индии, о которых я говорил ранее.
Еще один сегмент гражданского общества, чьи требования должны быть учтены в модели заинтересованных сторон, – вновь образованные правозащитные организации и другие движения в поддержку социальной справедливости.
Независимо от того, касается ли это Black Lives Matter, организаций по защите интересов ЛГБТ, мужчин и женщин, выступающих за равные гендерные отношения на рабочем месте, или любой другой организации, требующей внимания, каждый человек, занимающий руководящее положение, должен стремиться к общению с этими составляющими современного гражданского общества. Во главе них часто встают представители нового поколения граждан и работников, чья озабоченность со временем будет только возрастать, и кто, соответственно, лучше чувствует направление развития любого общества.
Наладить такой диалог непросто, равно как и найти решение заявленных вопросов.
Некоторые проблемы дискриминации существуют на протяжении десятилетий, если не столетий. Причины дискриминации по признаку расы или пола обычно носят системный характер, а значит, одной заинтересованной стороне будет трудно полностью избавиться от них. И хотя некоторые из требований следовало бы удовлетворить уже сегодня, найти баланс между прогрессом и стабильностью или противоречивыми требованиями одной группы относительно другой – дело долгое и трудновыполнимое с ходу. Наконец, хотя у многих авторитетных заинтересованных сторон обычно есть пресс-секретарь или переговорщик, некоторые из наиболее успешных новых правозащитных организаций предпочитают обходиться без формального лидера (и, по нашему мнению, не следует принуждать их выбирать его).
Итак, учесть требования всех групп гражданского общества и найти для них правильные решения – задача не из легких. Но ни одно из этих соображений не может быть предлогом для отказа от диалога и от приглашения за стол переговоров представителей правозащитных организаций и меньшинств, чтобы предпринять конкретные действия для достижения социальной справедливости. Общество может развиваться, только если в этом участвуют все его члены; оставлять кого-то за бортом сегодня неприемлемо. В ответ на требования социальной, экономической и климатической справедливости, менеджмент и совет директоров компаний должны в первую очередь принять понятие ответственности перед заинтересованными сторонами и включить его в повестку своих ежеквартальных и годовых собраний. Кроме того, они должны прямо заявлять о поставленных ими целях в таких областях, как многообразие и инклюзивность, гендерное равенство в оплате труда и уровне зарплат, и указать, с какими группами они готовы взаимодействовать (в последние годы некоторые американские компании, от FirstEnergy (61) до Starbucks (62), начали увязывать вопрос оплаты труда руководителей с принципом многообразия при найме и продвижении по службе). И наконец, им предстоит ежегодно отчитываться о достигнутом ими прогрессе в отношении выбранных показателей и целей, неся ответственность перед заинтересованными сторонами за их прогресс.
На более практическом уровне, чтобы увидеть, как достичь социальной справедливости, пожалуй, стоит посмотреть на некоторые примеры из неожиданных мест. Возьмем, к примеру, положение сиддхов в Пакистане (63) – группы, с которой я познакомился через сообщество молодежи со всего мира Global Shapers в рамках Всемирного экономического форума (форум создал сообщество Global Shapers, чтобы обеспечить участие следующего поколения – 20–30-летних людей в формировании нашего общего будущего через обсуждение местных и глобальных проблем и способов их совместного решения. Оно работает более чем в 400 городах по всему миру, от Атланты до Аккры, от Цюриха до Загреба) (64). Сиддхи – это крупнейшее африканское меньшинство в Южной Азии, насчитывающее несколько сотен тысяч человек – «потомков африканских рабов, моряков и солдат, поселившихся в Южной Азии в прошлые века» (65). На протяжении десятилетий группа подвергалась маргинализации, будучи вынуждена «бороться как с предрассудками, так и с более широкими социально-экономическими последствиями».
Но в 2018 году ситуация начала меняться, как рассказала тогда 39-летняя Танзила Камбрани, мать троих детей и первая представительница сиддхов, избравшаяся в парламент Синда, провинции с наибольшим афропакистанским населением. Как отмечали в Global Shapers, «прорывные выборы омрачились разногласиями, включая самоотвод однопартийца», но Камбрани впервые «открыто высказалась по поводу дискриминации сиддхов в Пакистане» и получила поддержку своего партийного лидера Билавалы Бхутто (сына убитой бывшей премьер-министра страны Беназир Бхутто). «В марте 2019 года она провела резолюцию, которая наказывала учителей, проявлявших расистское отношение к ученикам-сиддхам», – писали Global Shapers (66), и «она также стала лидером подготовки резолюции от парламента провинции против проявления расизма в США в отношении чернокожих граждан после убийства Джорджа Флойда».
Кажется вполне очевидным, что борьба Камбрани с дискриминацией сиддхов, вместе с различными другими движениями будет долгой, с взлетами и падениями, учитывая системный характер дискриминации, с которой они сталкиваются. Но отсюда следует важный урок: борьба за социальную справедливость ускоряется, когда места за столом переговоров занимают меньшинства и другие правозащитные организации. Представители могут помочь обозначить проблемы, с которыми сталкиваются меньшинства и другие группы, и помочь им завоевать доверие в борьбе за справедливость. Так, например, в июне 2020 года международное агентство Reuters сообщило о резолюции протеста, представленной Камбрани в парламенте провинции Синд, против «волны расизма» после убийства афроамериканца Джорджа Флойда в США. Представители Global Shapers написали статью в онлайн-журнал Всемирного экономического форума, приветствуя общественного лидера Камбрани и проводя параллели между борьбой за социальную справедливость организацией Black Lives Matter в США и сообществом сиддхов в Пакистане. В обоих случаях статус Камбрани в качестве члена парламента помог установить доверие к статье и к теме, о которой шла речь.