От этой мысли Шмидт разозлился.
– Schnell[5]. Скажи мне уже. Что показало твое обсле…
Он сложился пополам, не в силах завершить фразу. Внезапно вонючий пот обильно выступил на красной коже, которой он был обязан своим прозвищем, стекая по шее на плечи. Раньше, леденящее чувство, которое заставило его потребовать обследования, было лишь как укол холодной иглы. Теперь оно пустило длинные побеги, охватившие основу его мозга.
В глазах потемнело, он затрясся. Одно колено подогнулось, и Красный Череп подумал, что сейчас упадет.
Вероятно, забыв, что его нечеловеческое тело больше не подвержено инфекциям, андроид заколебался, прежде чем прийти ему на помощь. Разъяренный отсутствием контроля над собой, Шмидт нашел в себе силы отмахнуться от него. Не уверенный, куда направить свой гнев, он попытался стоять прямо. Потом, пошатываясь, отошел от смотрового стола и оперся на ряд мониторов, которые показывали не только залы замка, но и его многочисленные экономические и политические предприятия по всему миру.
Они наклонились влево, потом вправо.
– Что со мной происходит? – От слабости собственного голоса Красный Череп удивился и почувствовал отвращение.
Зола, наконец, ответил:
– Сначала я думал, что это какая-то новая реакция вашего тела. Как мы знаем, это необычное тело, и не вполне ваше.
В конце Второй мировой войны экспериментальный газ погрузил Черепа в анабиоз, продлив его жизнь. Годы спустя, когда его действие сменилось на обратное, получилось так, что Иоганн Шмидт впал в дряхлость. Но в пыль рассыпалось только его тело. Ведь что такое на самом деле человек, если не шаблоны сознания, запечатленные в косной материи? Прежде чем истлевшая оболочка испустила последний трепещущий вздох, Зола умудрился перенести эти шаблоны сознания в новое обиталище, в клона, выращенного из украденной ДНК Немезиды Шмидта, Капитана Америка.
– Ja[6]. Его тело. Я говорил тебе, как мне это отвратительно? – Он оперся на контрольный пульт, и боль отступила. Чувствуя, что Зола все еще рядом, он снова отмахнулся от него. Сделав несколько почтительных шажков назад, андроид изобразил пожатие плечами.
– И довольно часто. Мне казалось, его сходство с идеалом истинного арийца, белокурого и голубоглазого, должно было вам понравиться. Но, в любом случае, причиной ваших симптомов является не клонированное тело.
Шмидт вынужден был признать, что до сих пор оно было мощно и надежно. Даже столкновение с Пылью Смерти не убило его. Но она превратила его лицо в усохший набор костей, едва прикрытый туго натянутой алой кожей. Его фигура все еще напоминала Суперсолдата, но лицо превратилось в маску, которую он носил десятки лет, и он не был ни белокур, ни голубоглаз.
– Твое чувство юмора прогрессирует, но Роджерс был дохлым астматиком, жалким, как те Untermensch[7], которых фюрер уничтожал в лагерях. Его собственная страна отвергала его, пока… – от новой вспышки боли Череп вздрогнул. – Если не это verdammt[8] тело, то что это?
– Вы заражены вирусом, очень необычным вирусом. Здесь мало аппаратуры, но я могу сказать, что, вместо того, чтобы путешествовать по кровотоку, он прикрепился к нервным окончаниям, примерно так же, как вирус бешенства. Может, вы контактировали с вирусом, которым снабдили сомалийских пиратов?
Свечение мониторов раздражало глаза, поэтому Череп повернулся к компаньону.
– Последний раз я покидал базу несколько месяцев назад, когда сомалийская операция еще даже не планировалась. Покупка и доставка осуществлялись через посредников, и все они были уничтожены после выполнения задания.
– И вы уплатили сполна и авансом? Тем, кто торгует такими вещами, не стоит давать повода мстить.
Шмидт поглядел на него:
– Ты принимаешь меня за дурака? Конечно, ему заплатили, и заплатили щедро. Ты можешь сказать мне, что узнал?
– Боюсь, это не очень утешительно. Данные противоречивы. Вирус должен быть очень заразным и смертельным. При таком коротком инкубационном периоде я вынужден признать, что это патоген уровня вымирания.
– Драматическая оценка.
– Да. В то же время, ни у кого из ваших людей симптомов нет. Хотя мои знания о вирусах говорят мне, что они скоро появятся.
Нетвердой рукой Шмидт почесал подбородок. Тот был сухой. По крайней мере, он больше не потел. Череп посмотрел на мониторы, на верных людей, стоящих на своих постах.
– Может ли просто контакт с транспортом вынести вирус во внешний мир?
– Может.
– И тогда власти смогут проследить его до этого места?
– Возможно.
– Тогда необходимо провести корректировку, чтобы исключить такую возможность. Я потратил месяцы на создание этого убежища не для того, чтобы его так легко раскрыли.
Шмидт толкнул рычаг, герметизирующий комнату. Он слышал, что Зола говорит: «Прежде чем что-то делать…», но голос генетика звучал издалека и приглушенно.
Череп игнорировал его. Он владел собой. Он толкнул другой рычаг, и из-за двери раздалось тихое шипение. Датчики состава воздуха зажглись красным. Секунды спустя один из охранников схватился за грудь и упал. Другой рванулся на помощь, но тоже упал, не добежав.
– Герр Череп, вероятно, вы не слишком ясно мыслите.
Удовлетворяя давнее пристрастие, Иоганн переводил глаза с одного экрана на другой, наблюдая, как его люди задыхались и падали. Когда начинались судороги, он задерживал взгляд, пока любое движение не прекращалось. Еще один переключатель запустил вентиляцию. Когда состав воздуха вернулся в норму, датчики загорелись зеленым.
– Это было… импульсивно, – произнес Зола.
Настроение Шмидта улучшилось, и он ответил:
– Во всяком случае, теперь мы знаем, что система вентиляции работает, как нужно. – Он прошел к кожаному креслу за столом из красного дерева и сел. – Но я прошу прощения. У тебя были возражения?
– Не вижу смысла приводить их теперь.
Шмидт откинулся в кресле, сложив руки в перчатках на коленях, и улыбнулся андроиду.
– Я настаиваю, Арним. Пожалуйста, отчитайте меня за импульсивность.
– Мои возражения чисто прагматические. Если один из этих людей принес вирус, вы сделали его недоступным даже для моей техники допроса. Если были зараженные – а я никогда не говорил, что они были, – я мог бы использовать дополнительные пробы, взятые из нормальных тел. И наконец, тела придется кремировать, чтобы наверняка уничтожить вирус. Если вас в первую очередь заботит скрытность, дым тоже может привлечь внимание.
Осознав, что доктор прав, Шмидт постарался, чтобы голос звучал ровно.
– Может быть, в будущем ты остановишь меня до того, как я наделаю таких дилетантских ошибок.
– Я пытался. И кстати, вы неправильно поняли мою оценку. Я не считаю ваши действия дилетантскими. Как я уже сказал, вирус воздействует на нервную систему, включая мозг. Такое опрометчивое потакание своим желаниям может быть симптомом болезни.
Чувствуя раскаяние, Череп прижал пальцы к вискам. Когда он отнял их, они опять были мокры от пота.
– Тогда мы должны поспешить. Приготовь мою сущность, как ты ее называешь, к переносу в другое, менее противное тело, как можно скорее. У тебя есть здесь необходимая аппаратура, ja?
Ja. Его старинный акцент, по-видимому, тоже усиливался. Еще один симптом?
Лицо на груди андроида нахмурилось.
– Я боюсь, герр Череп, что из-за причудливых отношений вируса к вашей нервной системе это невозможно.
Собрав все силы, Иоганн выпрямился и изобразил уверенную ухмылку.
– Арним, у нас нет времени на пораженческие настроения. Твоя гениальность уже не раз позволяла мне выжить при невозможных шансах. Мы должны верить, что и на этот раз все получится. Готовь свое оборудование.
– И опять, вы не понимаете. Говорить о шансах будет неточно. Вирус уже настолько проник в вашу высшую нервную деятельность, что перенести сущность означает также перенести вирус. В любой форме, даже в двоичном коде, он продолжит замещать ваши шаблоны своими собственными. Новое тело не изменит решительно ничего.
Ухмылка немного поблекла.
– Однако… ты ведь удивлял меня раньше.
– Сначала я должен удивить самого себя. И, хотя я ценю вашу веру в меня, если вдруг не найдется некоего чудодейственного лекарства, вы непременно умрете.
4Смерть важна только для тех, кто остался жив
Для Капитана Америка никогда не вставал вопрос, может ли он поставить других выше себя. Он это делал инстинктивно и настолько часто, что кто-нибудь другой, лишенный его моральных принципов, счел бы это состоянием психики, нуждающемся в медикаментозном лечении. Даже те из собравшихся в лаборатории, кто знал только репутацию Кэпа, не сомневались, что он снова сделал бы то же самое.
Наблюдая из-за стекла, Стив Роджерс думал, что они могут подвергнуть себя лишнему риску ради него. Например, Ник Фьюри, который знал его дольше всех, приказал, чтобы спешно созванная встреча состоялась в его присутствии, и с его участием. Суровый директор Щ.И.Т. велел принести в лабораторию небольшой стол для совещаний, и собравшимся главам отделов пришлось сидеть на неудобно узких складных стульях. Фьюри утверждал, что сделал бы то же самое для любого агента или гражданского лица в схожих обстоятельствах, но очевидно, что сейчас он думал о данном конкретном человеке.
В лэптопе Роджерс прочел о том, как быстро могут распространяться патогены, и это заставило его задуматься. Средний человек трогает свое лицо около тысячи раз в день. По мере того, как он считал невольные почесывания, потирания носа, вытирания губ, рук, поскребывания в волосах, наблюдал за Ниа, грызущей ноготь, ему стало казаться, что это число сильно занижено.
Единственным человеком, не делавшим таких жестов, был доктор Кейд. Роджерс был уверен: существуй хоть малейшая опасность, и эпидемиолог яростно возражал бы. С момента обнаружения вируса док сделал единственную любезность – передал пациенту одежду через маленькое безопасное передаточное устройство, открывающееся в герметичную камеру. Когда Роджерс предложил вернуть с ее помощью лэптоп, Кейд отмахнулся, сказав: «Пускай пока побу