– Оно самое.
Дуан хмыкнул. Три раза, сравнительно недавно, «Ласарра» встречала юркое суденышко без имени и с носовой фигурой-ланью в разных портах. Никто не знал, чем неизвестный корабль занимается и на кого работает команда; вероятнее всего, это были просто какие-то Волки средней руки или же очень прилично одетые Крысы. На борту было много девушек, а все юноши казались невероятно сильными и крупными. Молодежь, совсем мало стариков и мужчин старше тридцати. Это все, что удавалось сказать при праздном поверхностном взгляде. Ну и еще то, что их капитан – судя по виду, единственный почти старик – не подходил к своей команде.
Однажды, на починке, Дуан с Дариной немного понаблюдали издалека за низкорослым одноглазым человечком, который, смешно размахивая руками и подпрыгивая, командовал матросами. Человечек вырядился по-заморски: скрыл пёстрым платком нижнюю часть лица, убрал волосы под еще один платок – кутар. Запах от него шел дикий: не то коричное масло, не то сандаловые палочки. Понять о незнакомом пирате что-то определенное было нельзя, и Дуан с боцманом прозвали его просто Мелким, а потом и забыли.
– Да, со мной сцепился сам этот вонючий уродец, который закрывает лицо. Наверное, он весь в осьминожьей оспе. Ух я ему всыплю в следующий раз. Не дай Лува, если заразил!
Говоря, Дарина пересекла комнату, прошла до кровати и вскочила на нее. Прыгнула пару раз на одной ноге, пару раз на другой, заставив опоры заскрипеть.
– Мягкая. Не то что на корабле! – Она наконец улеглась на бок и согнула обнаженную ногу. – Завидую!
Тихо зазвенели золотые браслеты; черные волосы рассыпались по плечам. Какому-нибудь сагибу зрелище бы непременно понравилось, Дуан же, до недавнего времени наблюдавший это сравнительно регулярно, лишь усмехнулся. Сняв со спинки стула одну из своих рубашек, он бросил ее Черному Боцману и велел:
– Прикройся.
Дарина не стала ничего ловить. Она продолжала развратно лежать, уже перевернувшись и выгнув спину, как большая черная кошка.
– Не повторяй за ним. – Она подперла рукой подбородок. – Плохо получается. Лучше… добудь-ка мне быстренько платье.
– Зачем? – подозрительно уточнил Дуан. – Ты же никогда не одеваешься.
Желтые глаза нуц хитро заблестели.
– А разве я не иду на бал? Ты меня не приглашаешь? Голыми туда можно только женам послов, которым ваш закон не писан.
– О боги… – Дуан вздохнул, глянув на часы. – Ты залезла в мое королевское окно, обойдя посты моих королевских часовых. И ты не можешь тихо добраться до женского крыла и спереть там какую-нибудь тряпку?
– Могу, – возразила Дарина. – Но я хочу, чтобы её мне спёр ты. Тогда я смогу сказать, что однажды за мной ухаживал сам король.
– Я же не могу приказать принести мне сюда женское платье? Что обо мне подумают, что я прошу его для Плинга или для себя? Дарина, пока я не сплавлю Ро замуж, мне нужно сохранить хоть какую-то репутацию! Сестра и так делает все, чтобы я выглядел идиотом.
Дарина с любопытством приподнялась на локтях.
– Девчонка себя скверно ведет? Не можешь сладить?
– Да. Неважно. Примерно как ты.
Дарина польщенно улыбнулась: вряд ли она могла понять весь печальный смысл услышанного. Дуан вздохнул и сдался.
– Ладно. Вставай, сокровище мое. Оденем тебя.
У него появилась мысль, как обеспечить Черного Боцмана платьем. Он взял со стола лампу и пошел к дальней двери. Дарина последовала за ним совершенно бесшумно, будто вообще не касаясь босыми стопами пола, только тихонько и торжествующе хихикая.
Вдвоем они пересекли множество неосвещенных комнат, в том числе и тех, куда Дуан после своего возвращения не заходил. Предметы здесь казались нечеткими силуэтами, узнаваемыми только в колеблющемся желтоватом свете. Эти силуэты заполняли музыкальный кабинет, географический, астрономический, вторую библиотеку, вторую гардеробную, игровую, из которой давно пора было всё раздать детям…
– Как ты тут еще не заблудился? – В очередном проеме Дарина догнала его и уцепилась за локоть. – Двадцать комнат! Нормальному пирату неприлично столько иметь!
Дуан как раз остановился.
– Мы пришли, – коротко сообщил он.
В тесном помещении не было ничего, кроме туалетного столика, ширмы и огромного платяного шкафа. Дуан потянул на себя одну дверцу и поднял руку с лампой повыше.
– Выбирай.
Здесь висело всего пять или шесть платьев, но все красивые – легкие, не слишком пышные, изящные. В большинстве своем они были в кремовых и персиковых тонах, одно – цвета темного жемчуга. Его Дарина и сняла с плечиков, осторожно вытянула перед собой и стала рассматривать с необычайной серьезностью. Узкие ноздри по-звериному дрогнули.
– Чьё это, Дуан? Откуда они здесь? Оно прекрасное, но… очень старое. Тут осталось кое-что от тан той, что его носила.
– Это моей матери. Несколько дней каждой сэлты она спала на моем этаже, потому что я тосковал по ней. У нее была своя гардеробная, своя ванная и своя спальня здесь. Потом… не понадобилось, и все закрыли. А вещи остались. Наверно, отец о них просто забыл.
Снова взгляд желтых мерцающих глаз резанул по лицу. Дуан быстро отвернулся.
– Давай вернемся. Ты оденешься, да и мне пора бы идти.
Он уже сделал несколько шагов, когда Дарина подала голос:
– Почему ты так просто мне его даешь? Оно должно быть для тебя очень ценным.
Дуан слегка улыбнулся.
– Ты тоже для меня очень ценная. Почему нет? Оно тебе пойдёт.
– Я верну.
Они прошли немного в обратном направлении, когда в какой-то из комнат Дарина остановилась и резко сжала его плечо.
– Послушай. Тут так все заброшено. Это ведь похоже на… агадэр, а не на жильё. Уходи отсюда. Беги. Как можно скорее. Зачем только ты все это затеял…
Дуан равнодушно кивнул. Дарина нахмурилась и не стала продолжать.
Агадэрами заморцы звали свои усыпальницы – мертвые дома, которые строились для отходящих ко сну сагибов. Дворцы, детально повторяющие обстановку тех, где сагибы жили. Хоромы посреди бесконечной пустыни – глухие, темные, засыпанные песком. Тело господина и тех, кого умерщвляли с ним, – слуг и пары-тройки наложниц или наложников, – обычно оставляли лежать в нижней комнате. Если не спускаться туда, можно было подумать, что в мёртвом доме живут, а впрочем… там жили. Агадэры умели прикидываться живыми, ровно до мига, пока неосторожный путник или вор не прикрывал за собой дверь. И тогда хозяин выходил встречать гостя.
Дарина отступила к окну.
– Будет скверно, если тебя увидят с женщиной, да еще с нуц. Я заберу платье и оденусь в саду, потом увидимся. Для всех… мы познакомились в Приграничье, во время твоего путешествия.
Не говоря ни слова, Дуан благодарно кивнул. Дарина потянула раму, осторожно высунулась и вскоре исчезла – одним стремительным росчерком. Король Альра’Иллы затворил окно, вернулся в гардеробную своей матери и, подойдя к шкафу, медленно дотронулся до одного из оставшихся платьев рукой. Да… они были ценными. Бесценными. Но Дарине он отдал бы всё.
Пятнадцатый Прилив. Новая сестра
– И принесло тебя на наши головы…
Принц Ино стоял и наблюдал, как немыслимое черное существо по-обезьяньи покачивается на канате и корчит рожи. Дарина ухмыльнулась, скаля мелкие белые зубы, среди которых особенно выделялись сахарные длинные клыки.
– А чего ты такой злющий? Я ведь не нахлебница, медицину знаю, буду вам помогать. Тем более, твой капитан взял меня сам. Конечно! – Нуц легко спрыгнула и повернулась так, что мягкий свет заиграл на черной коже плеч. – Он не мог устоять! И ты не сможешь.
Ино безнадежно поморщился, покраснел и потупил взгляд. Конечно, нуц была красивой. И голой – сейчас, когда строгого Тайрэ поблизости не наблюдалось, рубашка небрежно болталась перекинутой через борт. Дарина нисколько не стеснялась двух мужчин на корабле, и принца, непривычного к подобному поведению девочек и дам, это смущало. Он вообще пока не научился смотреть новому члену команды только в лицо и предпочитал таращиться куда-нибудь в пол.
– Эй ты! Ну хватит жаться! Хуже жреца-девственника! Мне не жалко, любуйся!
Ино неохотно вскинулся. Дарина склонила голову; желтые чуть раскосые глаза лукаво сверкнули.
– А расскажи, откуда ты сам-то тут взялся? Зачем маар тебя купил, если ты не его сын или… ну… какой-нибудь похищенный гаремный мальчик?
Ино насупился.
– Он меня не покупал. И я не гаремный, брось эти глупости. Я ушел из дома сам и…
Дарина вдруг приоткрыла рот и даже отшатнулась, будто он чем-то болел.
– Так у тебя… есть семья? И… дом?
«И куча виселиц на берегу этого дома». Ино вспомнил свой последний день в Ганнасе, ощутил тошноту и крепко впился пальцами в борт.
– Это не имеет значения. Они мне не нужны, лучше бы их и не было… Ненавижу.
Слова, кажется, удивили еще больше. Дарина нахмурилась и резко выпалила:
– Гоцу, напавшие на нашу деревню, вырезали нас. Почти всех стариков и мужчин, а женщин, юношей и детей забрали. – Она опять подступила ближе, не отводя пылающих глаз. – Что, хотел бы так? Хотел?
Что тут ответишь? Каждый ведь глядит на чужую беду с горных пиков своей собственной. Ино прикусил язык, промолчал. Дарина отвернулась, взяла рубашку и начала снова ее надевать. Получалось неловко: руки подрагивали, да и с пуговицами девочка едва справлялась.
– Ты вообще какой-то странный, я сразу заметила. Будто из… этих.
– Каких – этих?
– Титулованных, – процедила она сквозь зубы. – Вот кого ненавижу. Все эти мерзкие кхарры, графы, короли… Они могли бы объединиться и прибить это проклятущее гнездо, этот Гоцуган, сожри его Джервэ! И некоторые сагибы бы даже это поддержали! А они только жируют! Пьют свой кофе! Ждут, пока всех продадут, кого вообще можно продать!
Ино вздрогнул под ее новым взглядом – пристальным, но будто чем-то затуманенным. Он не знал, что нужно сказать, и сказал то, что приходило ему в голову еще в детстве, на уроках истории и краеведения: