угроза.
Глаза ле Вьора слегка расширились, брови приподнялись. Но на самом деле советник вряд ли был удивлен.
– О нет, что вы. Всего лишь дружеское предупреждение. Я глубоко уважаю вас, дорожу вашей жизнью и счастлив, что мне не пришлось сделать то, к чему подталкивал меня Совет, когда ваш отец, да хранит нас его сиятельный взор, уснул.
– И что же они вам предлагали? – ровно уточнил Дуан.
Впрочем, советник, кажется, уже пожалел о своих словах; желтое лицо будто бы даже слегка побледнело.
– Это уже не имеет никакого значения. Вы здесь, и я постараюсь сделать все, чтобы быть вам полезным, так же, как при вашем отце. И именно из уважения к его памяти и памяти его отца я хочу уже теперь вас кое о чем предостеречь.
– Что ж. – Дуан решил пока простить недомолвку и оперся на стол с самым любопытствующим видом. – Я слушаю.
Советник повернулся к окну, к безоблачному голубому небу, и надолго задержал взор там.
– Соколы – опасные птицы. Если их плохо кормить, они вырвут глаза хозяину. Но это не все. Они могут вырвать глаза хозяину, даже будучи сытыми, просто по прихоти. Вспомните вашего деда. – Произнеся последнее, ле Вьор опять в упор уставился на Дуана. Тот кивнул.
– Я… помню.
Он врал: о деде Овеге ему не рассказывали почти ничего, лишь, что тот погиб в начале войн с нуц. Деда упоминал и Ноллак, на балу, но до хроник Дуан добраться не успел, дел нашлось слишком много. Видимо, это было недальновидно: глаза советника блеснули неприкрыто насмешливым торжеством. Там читалось: «Ничего ты не знаешь, и я это вижу», впрочем, очень быстро выражение стерлось. Ле Вьор поднялся, оправил одежду – старый сине-серый китель Альраилльской Пехоты – и широко, любезно улыбнулся.
– Вот и славно. Будьте осторожнее. А мне пора идти, я хотел бы посмотреть на новые корабли.
– Посмотрите, – тщательно изображая ответное благодушие, откликнулся Дуан. – Думаю, они вас впечатлят.
Советник поклонился.
– Должен отметить, вы искусно умеете убеждать, раз получили их так скоро. Сагибы не особенно падки на уговоры и неохотно делятся тайнами. Их все еще гложет обида предков, обида за то, что пришлось покинуть дом.
Похожую похвалу Дуан услышал уже второй раз за день, и теперь она его не обрадовала. Тем не менее он ответил улыбкой и коротким пояснением:
– Современному королю недостаточно просто сиять.
Насмешку явно поняли, но отношения к ней не показали никак.
– Что ж, может быть. Всего доброго, ваша светлость.
Когда советник открыл дверь, чтобы выйти, под его рукой проскользнул маленький пухлый паж в куцем, не ниже коленок, плащике. Кудрявый мальчик подбежал к Дуану, протянул записку и умчался еще до того, как стихли шаги ле Вьора. Король Альра’Иллы склонился к листу и нашел одну короткую строчку.
«Жду тебя на сладкое».
Королева-бабушка звала его к себе. Все еще прокручивая в голове воспоминания о странном разговоре, Дуан направился в Старую Башню.
Не слишком высокое, но крепкое, поросшее ползучими цветами здание было крайним из замковых жилых построек. Часть окон выходила на море; здесь даже пахло по-особенному солоно и терпко, и этот запах успокаивал. Дули ветры. Шумел прибой. И не звучало почти никаких голосов.
Первое, что король Альра’Иллы сделал уже на крыльце жилища ее светлости, маары Каниллы ле Спада, – споткнулся о серую кошку, слившуюся из-за цвета шерсти с каменной ступенькой. На истошный вопль кошки и сдержанное ругательство Дуана открылись створки широких дверей, и старая камеристка в очень высоком, закрученном рогаликом парике предложила войти.
Дуана провели сначала через несколько кругов винтовой лестницы, потом – сквозь ряд совершенно одинаковых, уставленных резной мебелью покоев. Всюду, как и на стенах снаружи, были цветы, то живые, то искусственные. Со стен смотрело множество портретов Бодрствующих Предков и еще каких-то незнакомых людей. На креслах в некоторых из комнат спали или просто лежали кошки, поднимавшие на звук шагов свои остроухие головы. Дуану казалось, что взгляд зеленых, желтых и голубых глаз преследует его, даже после того как очередная кошка остается позади.
Камеристка шествовала прямо и невозмутимо. У очередной двери она остановилась и снова сделала приглашающий жест, после чего безмолвно пошла в обратном направлении. Дуан с некоторой тревогой убедился, что выбираться ему придется в одиночестве, и все же открыл дверь. Едва она заскрипела, такой же скрипучий голос заполнил воздух:
– Мой дорогой внук!
Бабушка сидела в кресле с ногами, опять – вся утонувшая в своих пышных мехах, маленькая, скукоженная. Из-под бесчисленных складок ткани высунулась тоненькая рука, унизанная кольцами; Дуан, встав на одно колено, хотел поцеловать ее, но не успел.
– Будет с нас церемоний. Садись, Ино. Здесь все, что ты любишь.
Миниатюрный круглый столик перед Королевой-бабушкой действительно сервировали не только двумя изящными чашами и чайником, но и множеством блюд с пирожными, конфетами и заморскими сладостями. Дуан улыбнулся. Он не собирался сообщать, что за ушедшие Приливы любимыми у него стали висха и жареное мясо. Но мысль будто бы угадали.
– …Или любил. Ты обедал?
– Да, – спешно ответил он и опустился в кресло напротив. – Не волнуйтесь. Чего вы хотели?
Не отвечая, она разглядывала его пронзительными синими глазами. Под взглядом было не очень-то уютно, но Дуан, напуская на себя самый непринужденный вид, взял с блюда конфету. Королева-бабушка улыбнулась.
– Всего лишь посмотреть на тебя, мой милый. И спросить, нет ли вестей о Маленькой Розочке…
Дуан с усилием проглотил откушенный сладкий кусок, показавшийся горьким, и покачал головой.
– Никто из принцев не отыскал ее, и сама она не давала вестей. Всякий раз, думая об этом, я отчаиваюсь. Но потом снова начинаю надеяться.
С дальнего дивана спрыгнула белая кошка и, мягко ступая лапами, приблизилась. Одним прыжком оказалась на коленях у Дуана и улеглась там. Король Альра’Иллы рассеянно почесал кошку за ухом. Королева-бабушка, все так же неотрывно глядя на него, прохладно изрекла:
– Может, и к лучшему, что бедной девочки нет. Ты отдал бы ее замуж, как простолюдины отдают друг другу ненужную мебель или продают скотину.
Дуан вздрогнул, в который уже раз услышав подобное сравнение, и подался вперед.
– Что ты… вопрос о ее браке не был решен, хотя у Розинды и вспыхнули чувства к одному юноше…
– «Вспыхнули чувства», – передразнила бабушка. – Говори нормальным языком, молодой человек: девочке понравился мальчик, они плясали у костра и тайно от тебя целовались. Так?
Кошка блаженно замурлыкала на коленях.
– Так, – покорно подтвердил Дуан и спохватился. – Постойте, откуда это вы…
Она рассмеялась. В отличие от кожи, смех был молодой и очень звучный, сильный, как ветер. Дуан смиренно подождал и закончил вопрос; на него посмотрели серьезно и даже грустно, с укором. Бабушка пояснила:
– К кому, мой милый, может обратиться за советом девочка, у которой нет матери, нет отца, а остальные только и думают о том, как бы распорядиться ею получше?
Дуан потупился.
– Я вовсе не думал, как ею…
Ему не дали договорить. Королева-бабушка снова приподняла руку.
– Я не только и не столько о тебе, Ино. Знаешь, стоило моему бедному Талли умереть…
Дуана удивило, что она выбрала это слово, но ничего сказать он не успел: окончание фразы удивило в разы больше.
– …Сразу несколько мужчин Правого крыла пожелали стать супругами и соправителями Розинды. В том числе этот рыжий мерзавец, ле Вьор.
Дуан сжал кулаки. Теперь он начал понимать смысл фразы советника по Безопасности. Весь смысл, а также многое другое.
– И что же, Совет действительно настаивал на его кандидатуре?
Бабушка приподняла брови.
– Куда там, в Совете каждый за себя. Но сам Габо продвигал себя только так. Ушлый мальчишка, мерзкий. Никогда он мне не нравился.
Дуан хмыкнул. Итак… ему солгали. Пожалуй, на нынешней должности это была первая настоящая ложь. За это стоило выпить, а еще оторвать ле Вьору голову. Впрочем, первое действие в нынешних обстоятельствах было более осуществимым. Бабушка, взяв пирожное, медленно продолжила:
– Малышка Ро доверяла мне многие свои секреты. И даже рассказала, как этот тип пару раз поджидал ее в саду и уговаривал, напоминая о долге дочери, сестры и наследницы. Удобный способ надавить на неокрепшее дитя, верно?
Дуан снова вспомнил себя, свои упоминания покойной матери и сжал кулаки.
– Это… отвратительно.
– Но, к сожалению, это было ожидаемо. А я только и смогла, что утешить ее, покормить сладким и послать к ле Вьору в кабинет ту мою кошку, которая любит гадить везде и…
Королева-бабушка не стала заканчивать, а лишь безнадежно махнула рукой.
– Может, мне не стоит этого говорить, милый внук… но мне кажется, где бы Розинда ни была, ей лучше, чем здесь.
– А каково мне? – помимо воли вырвалось у Дуана.
Бабушка слизнула с пирожного крем и опять взглянула в упор.
– Ты рос для этого. Ты родился для этого.
Губы сами скривились в ядовитой усмешке, и капитан «Ласарры» тихо уточнил:
– Напоминаете мне о долге сына, брата и наследника? Удобный способ надавить на любого человека…
Это была дерзость, но Дуан не мог ее себе не позволить. Он ждал, что его немедленно прогонят, однако вместо этого бабушка уставилась на него, как показалось, с любопытством.
– А ты хватаешь на лету, юный Сокол. Молодец. Не знаю, когда ты успел стать таким языкастым и кто тебя научил, но мне это по нраву.
Она доела пирожное и подлила себе и Дуану чая. Невольно тот отметил, что рука, сухая и вялая, совсем не дрожит от тяжести. Беря глиняную чашу, король Альра’Иллы в некоторой задумчивости произнес:
– А знаете, дорогая бабушка… я собираюсь вернуть сокольи пакты. Что об этом думаете вы?
Кисть замерла. Тонкая струйка темной жидкости все лилась и лилась, пока не достигла краев. Тогда королева медленно поставила чайник на место.