Я как уроженец планеты с ледяным климатом понял ругательный смысл слова «жируют» только будучи уже практически взрослым. Для меня это было нормой. У нас восемь месяцев в году была зима, два приходилось на весну и осень, а оставшиеся два — на лето с весьма прохладным климатом. Если ты не успел поесть сейчас, то, возможно, тебе удастся покушать только к наступлению следующей весны. Что сказать? Местные жировали именно в первом понимании, когда слово звучит почти ругательно.
Лесовики добыли зверя за пару часов, причем не первого попавшегося, а ещё и выбирали, чтобы тащить было не так далеко. Выбрали покрупнее, пожирнее, а потом ещё подождали, пока он подойдет поближе к поселению. Голову, копыта и внутренности выкинули, сразу отрубив и оставив местным падальщикам. Разделывать туши на месте не стали, а, слегка срезав шкуру, изъяли несколько кусков и неспешно приготовили. К вечеру притащили в посёлок. Всё было с ленцой и степенной размеренностью. День охоты — как пикник в лесу, и четверо суток можно никуда не ходить. За это время наловили рыбы, а женщины и дети собрали достаточное количество растений. Брали немного. Нет смысла делать запасы, если можно сходить за свежим завтра.
Так прошло пять дней. Ходил на охоту, но по большей части на рыбалку, где выпускал Склизкую в воду, а потом приходилось звать на помощь местных, чтобы помогли вытащить добытую тушу. Рыбообразная не мелочилась и с помощью иголок волка добывала таких гигантов, о существовании которых в тихих речушках Люди Леса и не догадывались.
В один из дней, когда свет древа уже угасал, мы разводили костры и просто не знали, в какие места совать добытую подругой рыбу, которая сегодня была крупнее, чем местный козёл, принесённый охотниками. Я забегал во все хижины подряд, сообщая, что еда пришла, и необходимо помочь всё съесть. Зайдя в дом главного советника вождя, замер. В помещении никого не было, а двери лесовики запирали только когда любовью занимались. Локоть уловил остатки соединения — того самого, из эфира фтора и фосфора.
Я откинул шкуры с лежанки и начал рыться кровать, сделанную как сундук. Под постелью находилось вместительное хранилище. Моя активность в чужом доме привлекла народ, который больше из любопытства стягивался к хижине.
— Это что? — вынес я дикарское приспособление, найденное у помощника вождя, и предъявил главарю племени, который тоже пришёл и с интересом наблюдал за моими раскопками.
Плотный кожаный комбинезон, куртка, очки, сделанные из слюдяного камня, заменявшего стекло, и плотная кожаная маска, в которой стоял кристалл выделяющий кислород. Я сразу понял: это не что иное, как костюм химзащиты замкнутого цикла. Как говорил Шторм, за теневыми землями, в вечной ночи, совсем нечем дышать, и местные часто используют такие вещи для дальних и опасных экспедиций. Пираты из бригад Шторма не раз применяли маски с дыхательным кристаллом, чтобы нырять в воду, обдирать приросшие к кораблям ракушки или добираться до затонувших на мелководье судов. Фактически они подобным устройством заменяли жабры. Шторм мне об этом рассказывал, пока мы бродили по грудь в воде, перебираясь через болота.
Выходит, помощник лил в уши, а вожак племени был непреклонен и не собирался уводить племя. Меня била ярость. Тварь! Какие же они тут все моральные уроды, раз так помешались на своей лестнице Восхождения! Ему что-то пообещали, и он будет держать племя тут, пока их всех не потравят? Я увидел бы логику, если бы нашёл десяток комплектов. Всё было бы понятно. Он намеревался забрать свою семью, получить большую награду и, возможно, просто купить себе новое племя, став вождём, но все три костюма — взрослых размеров. А как же его жены и дети? И где ещё те двое?
Вождь внимательно слушал меня, кивая, а потом проорал:
— Позвать моего советника! Я хочу говорить перед племенем.
Немного подождали, пока вокруг собирался народ и не пришёл тот, которого мы ждали, а затем меня схватили двое. Тот самый помощник и ещё один, а затем ударили в грудь огромным кулаком.
— Этот трель, которому мы дали приют, принёс проклятые вещи, которые мы нашли. Он обвинил меня недостойных вещах и заслуживает смерти. За нашу доброту он отплатил чёрной неблагодарностью! — прогремел голос вожака.
Мня держали советник и ещё один дикарь, который всё время тёрся около вождя. Вот и те, кому предназначались ещё два костюма химзащиты. Вожди возжелали бóльшего. Какой я дурак! И ещё один удар пришелся мне в грудь. Били не в живот, не в лицо, а именно в грудь, чтобы смять, сотрясти, показать силу над удерживаемым на руках телом.
— Убью! — коротко выплюнул я.
— Ты очень зря не запросил у Наблюдателя поединок и клятву. Здесь закон один, и это — я, — выплюнул мне в лицо вожак.
Я уже видел ощущениями симбионта, но откуда? Почему? Свет игг-древа ещё не угас. Как?.. Я посмотрел в глаза вождю и улыбнулся:
— Мне клятва Наблюдателя не нужна. Я — здесь закон, — прорычал в ответ, оскалив зубы как можно больше.
Вождь скривился, потянулся к рукояти ножа, и тут меня обожгло сиянием древа. Свет стал огненным, проникающим в каждую клетку, и боль охватила тело, словно на кожу плеснули ведро кипятка. Мы смотрели глаза в глаза, и на секунду в его зрачках я увидел ужас, а через мгновение чёрная туша со сверкающими огоньками шести глаз и подпалённой шкурой снесла голову ударом когтистой лапы. Блестящие искорки электрических разрядов сверкали на торчащих иглах шипастой гривы, шкура воняла горелым, а три пары глаз сияли отблеском звёздной крови.
Я чувствовал его боль, восторг и жажду добычи. В одну секунду вождя подмяло, и через мгновение клыкастая пасть оторвала ключицу и часть грудины от обезглавленного тела. Мы являлись одним целым, и наша сила не была разделена на два тела, а стала дополнять друг друга. Я словно невесомую игрушку рванул и подкинул державшего меня за правую руку помощника, а когда тело упало, то ударил в голову, пробив кулаком черепные кости, как глиняный кувшин. Тело заливало силой единения с моим волчарой, и я сейчас был готов всех на куски порвать голыми руками. Левого разорвало пополам острейшими когтями Найтволка, располосовавшими грудину и оторвавшими сразу обе ноги. С громким хлюпом выпали кишки, выбитые из брюшины ударом двух когтистых лап.
Это был Кусь. Мой верный кусочек души. Волк завыл. Свет игг-древа ещё не потух, на мне и моём звере горела кожа, глаза жгло словно вспышкой термоядерного взрыва, но мне было плевать. Я рычал и орал, а он выл. Это была наша победная песня! Свет древа уходил, избавляя нас от обжигающего страдания, а мы, единые разумом и желанием крови, пели свою песню победы.
Люди жестоки, хотя сами этого не замечают. Там, в Космосе, все нелюди в один голос говорили, что они были в ужасе от злопамятности людей, которые помнили обиды тысячелетней давности и передавали это из поколения в поколение. На взгляд негуманоидов, это было глупо, нерационально и непродуктивно.
— А мне нравится, — прошептал я, смотря щёлками глаз на пылающее нестерпимым огнём древо.
Когда с волком объединялся в прошлый раз, у меня точно так же жгло кожу, но сейчас адреналин кипел в жилах, и мне было плевать на искорки, пробегавшие по сворачивающимся и подгорающим волосам, волдыри на коже и запах гари от своего тела.
Два зверя, я и Кусь, пели вслед угасающему свету древа, а вокруг меня падали на колени люди, широко раскрыв глаза от ужаса. Последний луч света исчезал, оставляя право ночи, я орал и орал боевой клич моей планеты, а рядом выл Кусь, и все вокруг нас замерли, стоя на коленях и не смея поднять глаза. Их кровь стыла в жилах.
Я наклонился и забрал звёздную кровь у убитого помощника местного властителя. У вождя и второго забрал волк. Ко мне подбежала Склизкая и обеспокоенные Арах со Штормом. Они были недалеко от посёлка, за озером, и только добежали, узнав о сваре.
Куся оставили жрать добычу, а водоплавающая утащила меня в дом, срывала комбинезон, щупала кожу и сбивала с головы клочки волос, превратившихся в пепел. Она, словно птица над гнездом, развела нереальную суету, пытаясь определить и купировать мои повреждения. Свет древа был на исходе, поэтому я поджарился несильно, больше досталось волку.
— Архераил, когда ты с твоим Найтволком выл, у тебя были глаза абсолютно черные. Страшные и чёрные.
— Это, наверное, синхронизация. Мы с ним тогда составили как бы одно единое целое.
— Нет. Это тьма.
— Да брось. Я — Восходящий. Немного странный, покореженный, но Восходящий. Наблюдатель дает мне задание, награды и даже славу. Искины… ну эти боги ваши, Наблюдатели, всё видят. Я ничего не скрывал, и если бы во мне что-то было, то об этом узнали и сказали бы мне или сразу прибили.
— Ты не скрываешь, а они скрывают, их никто не видит, пока они не захотят этого, пока не придёт время. Что ты будешь тогда делать?
— Так всё ужасно?
— Да, это истинное зло для всего мира.
— Если для всего мира, то я собираюсь тебя заткнуть, раздеть и грубо удерживать до утра, — сообщил я и сразу начал действовать.
В ответ сдавленно пискнули и ответили взаимностью. И действительно, никто не просит меня разрушить мир прямо сейчас, этим же можно заняться с утра? Миллионы лет простоял, и в этот раз прекрасно потерпит ещё несколько часов.
После всего Склизкая заснула почти мгновенно. Как ни странно, мне спать не хотелось. Немного полежав, вышел к чавкающему Кусю. Подпалины, местами обгорели иглы, уменьшив длину втрое, торча куцыми огрызками. Имелось несколько небольших пятен с отслоившейся кожей. Всё тело покрыто точками, но волчара не выказывал беспокойства и намеревался все повреждения исправить хорошим кормлением.
— Ну ты и разожрался!.. — почесал я по перепачканному носу.
Волк, по моим ощущениям, хорошо прибавил в размере и весе, хотя и остался как раньше — бронза. Руны и звездную кровь с вождя и одного прихлебателя забрал Кусь; впрочем, справедливо. Я улыбнулся.
— Всё как всегда… Кто сожрал — тот и забрал. Ну ничего, мне достались стигматы.