– Сидеть! – Навроцкий оторвал руку Котина от двери.
– Выпустите! Немедленно! – Котин толкнул «майора» в грудь.
Навроцкий всадил локоть конструктору под ребра, тот охнул и согнулся. Граф вытащил из кобуры наган и вдавил его ствол в подбородок Котина.
– Убью, мразь. Сиди смирно!
«Положение дрянь, – подумал финский разведчик. – Хорошо, охранник – дурак, он меня предупредил. Думай, граф, думай! Город оцепят, из него не выбраться. Сейчас развернуть машину и вырваться за город на шоссе и… куда? Дороги перекроют, останется только в лес, придется тащить через него изобретателя. Прочешут и найдут в два счета. Куда?»
«Эмка» въехала во двор, и всем сидящим в машине сразу стало понятно, что они не успели. Возле одного из подъездов стоял «ЗИС», на подножке которого, прислонясь к открытой двери, сидел человек в шинели и начищенных яловых сапогах. Он плакал. Вокруг машины бегал рядовой охраны и размахивал револьвером.
– Где?! – выскочил из «эмки», затормозившей возле «зиса», Шепелев и за ним одновременно Тимофей и Омари.
– Товарищи! – подскочил к ним охранник. – Товарища Котина похитили!..
Дрозд гнал машину по улице Стачек, обходя утренний транспорт, соблюдающий установленную скорость. Конструктор молчал, попыток выскочить на ходу не предпринимал, искоса поглядывал на «майора». Судя по всему, Котин уже начинал догадываться, что происходит на самом деле.
Вдалеке Навроцкий разглядел фары машины, тоже мчащейся на предельной скорости. «Быстро», – подумал граф. Если бы ему одному уходить, то он вырвался бы из любого оцепления, но конструктор вязал его по рукам и ногам. Бросить? Даже не думать об этом!
– Сворачивай! – приказал «майор».
– Что? – обернулся к нему Дрозд.
– Сворачивай к заводу!
Как раз показались заводские ворота и, увидев их, Навроцкий принял решение…
Зубатов в семь двадцать пять раскрывал ворота настежь и встречал директорскую машину, которая прибывала от семи тридцати до семи тридцати двух. Машина, осветившая его сейчас фарами, заставившаяся зажмуриться и затем подъехавшая к черте, за которой начиналась территория завода, не была тем хорошо знакомым «ЗИСом» товарища Зальцмана.
– Ко мне, товарищ! – Услышал Зубатов из опустившегося окна задней дверцы. Он подошел. Ему протянули удостоверение. Еще не посмотрев на него, Зубатов нагнулся и заглянул в салон, где разглядел человека в форме НКВД, а рядом с ним товарища Котина.
– Здравия желаю, товарищ майор! Здравствуйте, товарищ Котин! – разулыбался Зубатов.
– Охрана усилена? – спросил майор.
– Согласно поступившему указанию, – отрапортовал Зубатов.
– Почему ворота держите открытыми? – Майор забрал удостоверение, в которое Зубатов так и не заглянул.
– Э-э… так всегда…
– Сме́нитесь, напишите объяснительный рапорт. Ясно?
– Так точно, – пролепетал Зубатов, отступая в сторону и пропуская на завод машину с главным конструктором и проверяющим из НКВД…
– Правильно, изобретатель, так ведите себя и дальше, – похвалил Навроцкий, – вы сохранили жизнь этому человеку и себе. Стоп машина, Дрозд!
Автомобиль, отъехав от пропускных ворот на полсотни метров по дороге, идущей вдоль кирпичной заводской стены, остановился.
– Чего вы добиваетесь? – бросил было вызов конструктор, но холодный металл нагана вновь уткнулся в подбородок, вынуждая задрать голову.
– Показывай, где танк «КВ»? Куда ехать?
– Не знаю!
– А ну да, как же я забыл! – игриво воскликнул «майор». – Страна мечтателей, страна героев. Видишь, изобретатель, ту девушку, что идет навстречу вдоль обочины? Если ты не скажешь, я пристрелю ее, когда она поравняется с машиной. Ну?
Глаза «майора» и глаза конструктора разделяло расстояние чуть больше длины спичечного коробка. Котин увидел, что шутить и блефовать «майор» не намерен.
– Хорошо, – выговорил конструктор, – поезжайте прямо…
Дрозд очень, очень боялся. Он понял, что игра проиграна, что ему не увидеть заграницы, на которую работал третий год под агентурным прозвищем «Дрозд». Его завербовали, принудив к сотрудничеству шантажом. Если бы он не согласился, то в органы был бы отправлен материал на него и пришлось бы сидеть за расхищение соцсобственности. Впрочем, до сегодняшнего дня он не жалел о том, что на него вышла разведка (он так и не знал, какой страны) – его услуги связника щедро оплачивались. Сегодня он влип. В воздухе запахло скорым расстрелом. Если раньше не прикончит этот ополоумевший шпион, нарядившийся майором. Дрозд видел спасение в одном – удрать ото всех, добраться до тайника, забрать из него все сбережения и пуститься в бега. А там как бог даст…
Машина подъехала к цеху, чьи ворота были распахнуты настежь.
– Здесь, – сказал конструктор.
– Внутрь, – распорядился «майор» и, кинув фуражку на сидение, принялся стаскивать с себя шинель.
А за автомобилем уже давно бежал человек в костюме, размахивал руками и кричал: «Товарищ Котин! Минуточку! Вы мне нужны!»
Машина перевалила через порог и загромыхала по железному полу цеха. Танк, громадную темную махину без надписей и цифр на башне, Навроцкий увидел справа от входа метрах в сорока. По нему не ползали рабочие, откручивая, прикручивая, проверяя – смена еще не началась. Рабочие ходили по цеху, готовя инструмент и обсуждая дела.
– К танку! – приказал Навроцкий Дрозду, после чего перевел взгляд на конструктора. – Он заправлен?
– Вы с ума сошли?
– Он заправлен?! – заревел граф Навроцкий и жестоко вдавил револьверное дуло в подбородок.
– Конечно, нет, – вынужденно прошептал Котин.
– Заправим, – неожиданно улыбнулся «майор». – Чтобы тебя спасти, быстро забегают.
И в этот момент Дрозд не выдержал. Он на ходу открыл дверцу, пулей выскочил наружу и помчался к выходу из цеха. Навроцкий не стал стрелять ему в спину, не было смысла. Машину с брошенным управлением повело вбок, она уперлась бампером в стену цеха и встала. Навроцкий выскочил первым со своей стороны и бросился не к дверце со стороны конструктора, а к рабочему, застывшему рядом с кувалдой в руке.
– Товарищ Котин интересуется, танк заправлен?
– А как же, товарищ майор, на полигон же в ночь перегоняем. – А еще штамповщику Бобину захотелось спросить товарища майора, что происходит, может, нужна помощь, но ему не хватило храбрости.
Навроцкий оказался у задней дверцы, когда конструктор ставил ногу на цеховой пол. Граф выволок Котина и, вцепившись в сукно конструкторской шинели, потащил его к танку.
Все, кто сейчас находились в этой части цеха (и им не закрывала видимость «кэвэшка»), остались на своих местах и лишь провожали взглядами человека в форме НКВД, сжимающего револьвер и почему-то не слишком вежливо обращающегося с главным конструктором.
– Забирайся в танк! – Когда они оказались у машины, граф отпустил шинель конструктора.
Почувствовав, что его отпустили, Котин бросился бежать. «Майор» нагнал его в два прыжка, прижал к броне и, давясь злобой, прошептал:
– Ах так, краснозадый выродок! Не хочешь!..
«Эмка» мчалась по улице Стачек, невольно повторяя маршрут и скорость автомобиля, в котором увозили главного конструктора Кировского завода.
Тимофей остался в «Доме специалистов», он должен был добиться от свидетелей похищения, еще не до конца пришедших в себя от потрясения и страха, точного описания автомобиля (возможно, совместными усилиями те вспомнят даже номер) и доложить о происшествии Деду. А тот знает, что надо делать.
Какая обида, что охраннику пришло в голову стрелять в воздух, думал капитан Шепелев. Хорошо хоть, что тот же охранник, бежавший за автомобилем, увозящим товарища Котина, заметил, в какую сторону автомобиль повернул, выехав на улицу Стачек. Но зато теперь шпион знает, что расшифрован. Скверно.
– Стой, Егор! – внезапно приказал командир. – Тормози!
Машина погасила скорость, взяла вправо, ушла с проезжей части, приткнулась к тротуару и остановилась.
Никто, разумеется, вопросов командиру не задавал. Только он сам, себе самому. «Что с тобой делается? – это был главный вопрос. – Ты совершаешь глупость за глупостью. Зачем надо было сразу прыгать в «эмку» и бросаться в погоню? Рассчитывать догнать машину, пять минут спустя после того, как она отъехала и неизвестно куда уже свернула – насколько это умно, а? И куда сейчас спешишь, к какому именно конечному пункту?»
А главной глупостью, совершенной им, капитаном Шепелевым, за последние минуты, была та, что он не взял с собою ни одного из охранников, которые видели шпиона в лицо. Как дело повернется неизвестно, такой свидетель необходим.
Они едут сейчас обратно тем же маршрутом, пришло капитану в голову, каким ехали сюда, и тем же, каким двигался автомобиль шпиона. Они должны были промчаться мимо друг друга на встречных курсах. Так, так, попробуем прикинуть, на каком именно участке это должно было произойти. Задачка прямо из учебника арифметики. С какой скоростью двигался автомобиль шпиона? Не больше шестидесяти, иначе он бросился бы в глаза. Время похищения известно, во сколько мы прибыли – тоже.
– Егор, Омари, нам «опель» по дороге не попадался? На встречной полосе, берем участок от Поварухина до Чугунного переулка.
Кстати, секретарь парткома единственный кто обратил внимание, что машина была марки «опель».
– Вах, не смотрел я на дорогу, – взмахнув рукой, сказал грузин.
– Кажись, нет, – подумав, ответил Егор. – Но темно ж. И чего на встречных смотреть? Может, и проехал. Запросто.
Повороты на боковые улицы? Да, были такие, мог и свернуть. А если въехал во двор любого дома, подождал и двинулся к Петергофскому шоссе? Мог. Или, может быть, шпион, проехав какое-то расстояние, развернулся и опять же направился к Петергофскому шоссе? Мог он, скажем, передумать, тоже ведь человек? Мог.
– А разворачивающуюся машину никто не видел?
– Нет, товарищ капитан, – опять первым ответил Омари.
– Была такая, – шофер сказал Егор. – Это когда мы проезжали поворот с тумбой на углу. Впереди, метрах в трехстах, заметил такую. Переходила на другую полосу.