— Благодарю вас, Игорь Иванович. Как только первая из разработок будет хотя бы в чертежах готова, мы сразу же обратимся к вам.
— Да, флот тоже заинтересован в таких разработках, — сказал свое веское слово Колчак. — В Германии, Австро-Венгрии и Британии работы по реактивным двигателям для кораблей и ракет уже активно ведутся. Кое-что есть и у нас. Вероятно, вам, Колычев, следует отправиться в нашу лабораторию и обсудить свои идеи с отечественными исследователями. Я дам распоряжение, вам предоставят допуск и организуют встречу.
— Буду вам очень признателен, ваше высокопревосходительство.
— Что до артефакторики, то кроме созданного еще Иваном Архиповичем Колычевым ГДК, в котором применены энергоплетения, в иных существенных прорывах в этой отрасли знания мы не преуспели. Задача эта требует особой интуиции и редкого среди одаренных таланта. Вот почему в России это направление пребывает в столь удручающем состоянии.
Странное ощущение сидеть перед двумя из числа высших сановников империи гроссами, которые весьма благожелательно выслушивают твои довольно-таки абстрактные проекты. А ведь от этих двоих зависят судьбы десятков, сотен тысяч, если не миллионов. И средства, которыми они распоряжаются, почти неисчислимы.
Март внимательно отслеживал реакции гроссов и, хотя почти ничего не видел даже в «сфере», все равно ощущал, что они искренне заинтересованы и в его предложениях, и почему-то в нем лично. Это заставляло задуматься о причинах такого отношения.
На ум ему не приходило ничего, кроме как: «Ты спалился, братишка, твое инкогнито раскрыто этими могучими стариками». И что прикажете делать? Прекратить игру и открыться им здесь и сейчас? Но они ни знаком, ни намеком не подталкивают его к такому решению. Вероятно, так всем пока удобнее, если слово не сказано, то и решать ничего не надо. Есть время подумать, понаблюдать, сделать выводы и определиться.
Все это время Саша провела неподалеку от двери в кабинет, сосредоточив все внимание на замочной скважине и улавливая малейшие звуковые колебания. Конечно, если бы она подошла ближе, было бы удобнее, но в таком случае ее наверняка бы уже обнаружили. Grand-Père Alexandre уж точно! А так она была в курсе разговора и нисколько при этом не рисковала.
«А мой суженый не такой уж напыщенный болван, как показалось на первый взгляд, — подумала она, отметив, что его достаточно серьезно воспринимают такие могущественные и влиятельные люди. — Может, он совсем не так безнадежен?»
Занятая прослушкой, она немного отвлеклась и вернулась в реальность только тогда, когда рядом возник какой-то хлыщ в придворном вицмундире. Как и полагалось подобному персонажу, он был завит и надушен, а еще до невозможности назойлив.
— Мадемуазель скучает? — осведомился он приторным как патока голосом и, не дожидаясь ответа, присел рядом. — Говоря по чести, я и сам не в восторге от здешнего общества. От собравшихся здесь персон за милю несет нафталином…
Говоря по совести, ее личная оценка собравшихся на прием людей во многом совпадала с мнением камер-юнкера, но, согласитесь, это ведь не повод столь неделикатно вторгаться в ее личное пространство?
— Мадемуазель не скучает, — ответила она, одарив его при этом самой обворожительной улыбкой. — Мадемуазель ожидает жениха!
— И кто у нас жених? — ничуть не смутился представитель золотой молодежи.
— Вы наверняка его видели. Молодой человек с орденом в петлице.
— Этот, э… рейдер? — даже не подумал скрывать презрение хлыщ. И, проявив изрядную наблюдательность, метко добавил: — Корея? Колониальная побрякушка?
— Увы, — горько вздохнула барышня, после чего доверительно подвинулась к ухажеру и пожаловалась: — Вы не представляете, как он утомил меня своей ревностью! Стоит какому-нибудь кавалеру оказаться рядом, как немедленно вызывает его на дуэль!
— Вы хотите сказать, что он бретер? — уточнил камер-юнкер, несколько растеряв свой апломб.
— Именно! А ведь он одаренный, да еще почти летчик-ас… Ах, если собрать всех моих поклонников, получилось бы маленькое кладбище!
— Прошу извинить, но у меня срочное дело, — подскочил придворный. — Честь имею кланяться…
— Куда же вы, мой рыцарь? — почти простонала ему в спину девушка, после чего некоторое время крепилась, но, в конце концов, не выдержала и расхохоталась.
— Что тебя так развеселило, Сашенька? — поинтересовался вышедший вместе с остальными отец.
— Да так, ничего, — ответила девушка, подскакивая к отцу, но, заметив внимательный взгляд Марта, сочла необходимым пояснить: — Просто мне рассказали очень смешную историю.
— И кто же это шутник?
— Ах, право, я совсем забыла его имя… такой, знаете, довольно изящный молодой человек в камер-юнкерском вицмундире.
— Понятно. Очевидно, речь о молодом графе Мордвинове, — сообразил хозяин дома.
— И что же он вам рассказал? — сам не зная на что, разозлился Колычев. Опыта общения с девушками у него хватало, но вот в роли жениха он оказался впервые и пока никак не мог найти нужной тональности, что ли, от чего и раздражался еще больше.
— Видите ли, Мартемьян Андреевич, — виновато потупила взор барышня. — Я не очень хорошая рассказчица. Но уверена, что если вы спросите графа, он вам с удовольствием повторит свой рассказ!
— Вы думаете? — насторожился жених, не понимая, в чем подвох.
— Конечно. Уверена, он будет очень рад оказаться вам полезным.
При этих словах явно о чем-то догадывающиеся Сикорский с Колчаком с трудом сдержали улыбки, а Зимин успокаивающе потрепал воспитанника по плечу.
— Как-нибудь в другой раз. А теперь нам, пожалуй, пора. Саша, ты ведь навестишь нас с Мартом?
— Oui, bien sûr, papa[14].
— Надеюсь, вы не будете возражать? — вопросительно взглянул на бывшего тестя каперанг.
— Нисколько.
— В таком случае до встречи, дочь. Господа, честь имею!
Так уж случилось, что все люди подвержены болезням. Неважно, хорошие они или плохие, бедные или богатые, принадлежат к высшим слоям общества или подметают улицы. Все болеют, стареют, а затем умирают. И что характерно, им это категорически не нравится. Именно поэтому появились легенды о вечно живущих богах и героях, над которыми оказалась не властна старость, а то и сама смерть.
Но сказки и былины — это одно, а реальная жизнь — совсем другое. Поэтому в императорской медицинской академии и других научных учреждениях лучшие умы России не покладая рук искали возможности излечения самых разных заболеваний. И именно сюда доктор Крылов с Колычевым привели робеющего перед обилием медицинского начальства Вахрамеева.
— Так вы утверждаете, что еще несколько месяцев назад этот человек страдал от хромоты и прогрессирующего артрита? — вопросительно посмотрела на молодого человека академик, гросс, разработчик вакцин и пенициллина Зинаида Виссарионовна Ермольева.
— Простите, я не специалист, — пожал плечами Март, — диагноз ставил доктор Крылов.
— Но как же вы в таком случае принимали участие в лечении?
— Видите ли, Зинаида Виссарионовна, — попытался вмешаться Павел, но целительница мягко остановила его.
— Коллега, вы же понимаете, что на ученом совете вас поднимут на смех?
— Но что делать?
— Нужны тщательные исследования под присмотром ведущих специалистов, имеющих несомненный авторитет в научном мире…
— Нет! — решительно возразил Март.
— Что нет?
— Я не согласен передавать технологию лечения кому бы то ни было!
— Но у вас еще нет «технологии»!
— Есть. И мы в любой момент готовы ее продемонстрировать.
— Даже так?
— Конечно, — глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться, Колычев. — Скажите, у вас есть пациенты, давно находящиеся под наблюдением, чей диагноз не вызывает у вас сомнений?
— Конечно. Но что вы предлагаете?
— Вы проведете комплексное обследование этого человека, после чего передадите нам. Мы проведем курс лечения, после чего вы снова его осмотрите. При таком раскладе, полагаю, результат будет трудно поставить под сомнение?
— Только в том случае, если будут улучшения.
— Конечно.
— Знаете, молодой человек, на это уже я не могу пойти. Ваши методы не апробированы. Что, если вы…
— Угробим вам пациента?
— Грубовато, — поморщилась Ермольева, — но в целом верно! И категорически недопустимо!
— Так ведь не обязательно давать нам какого-нибудь генерала. Пусть это будет простой человек.
— Вот как? Стало быть, «угробить простого человека» вы грехом не считаете?
— Зинаида Виссарионовна, — дернулся Крылов, отчаянно делая знаки, чтобы его товарищ не зарывался. — Мой друг вовсе не это имел в виду.
— Мы уверены в своей методе! — мрачно ответил целительнице Март.
— Хорошо, — неожиданно согласилась она. — У меня есть для вас пациент. Это рабочий с одного из предприятий вашего однофамильца. С ним произошел несчастный случай на производстве. И так случилось, что именно его оперировали в присутствии большого количества людей. У нас был консилиум, на который собрались светила нашей хирургии — главы кафедр и профессора академии. Там же в качестве зрителей и присутствовало множество ординаторов и студентов. В общем, эпикриз хорошо известен, и его будет практически невозможно оспорить.
— А что за операция?
— Ампутация ноги, извлечение инородных предметов из брюшной полости, — начала перечислять Ермольева.
— Вы что хотите, чтобы я ему ногу вырастил? — возмутился Март.
— А вы можете? — вопросом на вопрос ответила целительница.
— Нет, конечно, во всяком случае, пока…
— В таком случае сделайте то, что возможно. А мы посмотрим. И да, денег у него нет. Вы ведь о них беспокоились?
Последние слова Зинаида Виссарионовна произнесла почти с презрением, решив, что «молодое дарование», которое привез в Петербург Крылов, заботится только о своем благосостоянии. Но тут уж ничего не поделаешь, даже самые благоуханные цветы прорастают на обычном навозе. Если в методе этого Колычева есть рациональное зерно, она его вычленит и пустит на благо людям. Если же нет…