Веревочный трап был опущен; двое мужчин быстро поднялись по нему наверх.
— Перкинс, мой штурман, — представил Дженнер своего спутника. И вне себя от волнения, добавил: — Сэр, вы немедленно должны отдать мне свой корабль!
— Отдать мой корабль? Что это значит?.. Почему?..
— Я должен догнать «Оррибль».
— Вы должны… я вас не понимаю.
— У меня его украли.
Уолпол посмотрел на него, как обычно смотрят на сумасшедших.
— У вас странные шутки, господин лейтенант!
— Шутки? Какие тут, к черту, шутки! Мне не до веселья. Сначала меня отравили мошенники, потом измучили врачи, потом полиция, и в конце концов мне еще досталось от портовых властей. Так что у меня и в мыслях нет шутить.
— Вы говорите загадками.
— Позвольте, я вам все расскажу! — Дрожа от гнева, он кратко описал случившееся, в заключение повторив то, с чего начал: — Как я уже сказал, вы должны отдать мне свой корабль!
— Это невозможно, сэр!
— Что значит — невозможно? — воскликнул Дженнер, сверкая глазами. — Почему?
— «Своллоу» доверен мне, лейтенанту Уолполу, я могу передать его другому лицу лишь на основании приказа командования.
— Это позор, трусость, это…
— Господин лейтенант…
Дженнер осекся. Сделав усилие, он с трудом овладел своими чувствами. Уолпол же продолжал успокаивающим тоном:
— Будем считать, что оскорбления не было; гнев не отдает себе отчета в словах. Законы и должностные инструкции вам известны не хуже, чем мне, поэтому вы должны хорошо понимать, что я не могу передать командование моим кораблем другому лицу по собственной воле. Но хочу вас успокоить. С максимально возможной в данном случае быстротой я намерен предпринять преследование «Оррибля». Хотите присоединиться?
— Хочу ли я? Я должен это сделать, даже если мне придется спуститься в ад!
— Отлично! Каков был запас провианта на «Оррибле»?
— На неделю, не больше.
— Значит, им не остается ничего иного, кроме как следовать в Акапулько; уже Гуаякиль или Лима[56] для них недоступны.
— Значит, мы их скоро достанем. Я уже имел возможность убедиться, что «Своллоу» превосходит «Оррибль» в скорости. Поднимайте якорь, сэр; скорее, вперед, вперед!
— Не спешите так, лейтенант! Во многих случаях спешка вреднее, чем промедление. У меня имеются здесь некоторые дела.
— Дела? Боже мой, как можно в подобных обстоятельствах думать о каких-то других делах? Мы должны немедленно выйти в море!
— Нет, сначала я должен сойти на берег, чтобы привести в соответствие мои инструкции и то дело, которым нам предстоит заняться. Затем, у меня недостаточно провианта; почти нет питьевой воды и практически полностью отсутствует боезапас. Требуется также позаботиться о буксирном пароходе, который вытащил бы меня из гавани против течения, и… Кстати, сколько пушек на «Оррибле»?
— По восемь с каждой стороны, две на корме и одна на вращающемся лафете спереди.
— Значит, он превосходит меня вооружением. Форстер!
— Здесь, сэр! — ответил, подходя ближе, штурман, не упустивший, стоя на своем прежнем месте, ни одного слова из разговора.
— Я сойду на берег и позабочусь там обо всем, что нам нужно. Отправьте человека за буксиром, кажется, работы у него немного и через час он сможет заняться нами. Я к этому времени вернусь.
— Well, сэр!
— Может быть, у вас есть свои соображения по поводу того, что нам нужно?
— Нет, капитан. Я ведь точно знаю, что вы, как всегда, все предусмотрели!
Уолпол хотел уже снова повернуться к Дженнеру, как вдруг один из его людей доложил:
— Шлюпка у трапа, сэр!
— Кто в ней?
— Штатские, восемь человек, среди них один индеец, как кажется.
Уолпол подошел к релингу и, посмотрев вниз, спросил:
— Что случилось?
От имени всех Тресков попросил разрешения подняться на борт. Оно было дано. Когда все оказались на палубе, Дедли-Ган изложил свою просьбу. Хотя у Уолпола, собственно говоря, не было времени, он, внимательно выслушав, дал ему разрешение принять участие в погоне. Итак, на «Своллоу» оказалось восемь человек: Полковник, его племянник, штурман, Холберс, Хаммердал, Каннинг, Виннету и Тресков.
— Передайте штурману, чтобы он нашел вам места, — сказал Уолпол. — Я сойду на берег, но скоро вернусь, и через час мы уже поднимем якорь!
— Возьмите меня с собой, — попросил лейтенант Дженнер, — там я могу вам быть полезен, а здесь сойду с ума от нетерпения!
— Ну что же, пойдемте!
Оба спустились в лодку, приведенную к кораблю Дженнером, и направились к берегу. Едва они отвалили от судна, как на нем разыгралась забавно-трогательная сцена.
Петер Польтер подошел к штурману.
— Форстер, Джон Форстер, старина, я не верю своим глазам, но сдается мне, что ты сделался штурманом! — воскликнул он.
Тот, к кому он обратился, с недоумением посмотрел на дочерна загорелого, обросшего густой бородой человека.
— Джон Форстер?.. Старина?.. Скажите, пожалуйста, ну откуда ему известно мое имя? Кто ты, а?
— Вот это да, парень не хочет знаться со своим старым штурманом, а между прочим, не раз получал от него по носу… Какого черта!
Он подступил поближе к Перкинсу, которого как раз только что заметил.
— А вот мастер Перкинс, или как его там зовут, помните, как я водил его по «Своллоу» в Хобокене а он, из благодарности, так меня потом напоил у матушки Додд, что я чуть было не оказался под столом!
Перкинс тоже посмотрел на него непонимающе. В том, что они его не узнали, не было ничего странного. Вся команда толпилась на палубе, и Петер, вне себя от радости, переходил от одного к другому.
— Вот Бловис, Миллер, Олдстоун, кривой Балдингс, а это…
— Да это же штурман Польтер! — крикнул наконец кто-то, узнавший его в этом огромном чужаке.
— Польтер… Польтер… Ура, Петер Польтер! Качай его, негодника! Гип-гип, ура!
Среди этих восклицаний, рева и крика шестьдесят рук протянулись к нему, схватили и, оторвав от палубы, подняли вверх.
— Раз-два, раз-два, раз-два! — затянул кто-то мощным басом.
— Раз-два, раз-два! — Остальные подхватили такты марша. Толпа пришла в движение, и с этим «раз-два, раз-два» дорогой гость был несколько раз пронесен кругом по всей палубе.
Он бушевал, ругался и изрыгал проклятия, просил отпустить его, но ничего не помогало, пока наконец штурман не протиснулся в середину и, дружески смеясь, не помог ему снова обрести власть над собственными руками и ногами.
— Изволь сойти с трона, Петер Польтер. Пойдем-ка на бак![57] Теперь ты должен рассказать нам, где тебя все это время носило, старая акула!
— Конечно, я сейчас все расскажу, но только отпустите меня наконец, черти! — воскликнул он и расправил свои могучие руки, так что окружившие его моряки разлетелись в стороны как дети.
Среди общего шума и веселья, в сопровождении ликующей толпы матросов он торжественно прошествовал на бак, где волей-неволей ему пришлось дать полный отчет о своих удивительных приключениях.
При всем том служба на корабле продолжала идти установленным порядком. Штурман выполнил данный ему приказ; требуемые для текущих работ люди отделились от собравшейся на баке веселой компании, хотя они с гораздо большей охотой остались бы послушать, как Польтер травит байки.
Охотники молча смотрели на происходящее. Испытывая дружеское расположение к Польтеру, они охотно предоставили ему возможность без помех справлять свой триумф и сами при этом чувствовали себя на палубе настолько удобно, насколько это оказалось возможным в этой непривычной для них обстановке.
Индеец никогда раньше не бывал на корабле. Опершись на ружье, он медленно и равнодушно скользил глазами по окружающим предметам и людям. Но от того, кто его достаточно хорошо знал, не укрылось бы, что за показной невозмутимостью скрывается глубокий интерес к мельчайшим деталям происходящего.
Не прошло и половины назначенного срока, как на набережной появились заказанные лейтенантом провиант и боеприпасы. Их погрузили в шлюпки и перевезли на корабль. Когда на палубе возник Уолпол, эта работа была уже завершена. Поблизости дымил пароход, готовый подать на «Своллоу» буксирный конец.
Все это потребовало от капитана и его команды полной отдачи, и лишь в открытом море, когда буксир, издав длинный прощальный гудок, бесследно исчез за кормой, после того как поставили паруса и обрасопили реи, у находившихся на судне людей появилась возможность перевести дух.
За время пребывания на берегу оба лейтенанта, видимо, имели возможность сказать друг другу все что требовалось. Теперь Уолпол подошел к штурвалу, у которого рядом с Форстером стоял Петер Польтер.
— Вы — Петер Польтер? — спросил он.
— Петер Польтер из Лангедорфа, — ответил тот, встав по стойке смирно, — бывший старший боцман на военном корабле ее королевского величества «Нельсон», затем штурман на американском клипере «Своллоу», а сейчас…
— А сейчас — штурман par honneur[58] на этом же судне, — продолжил за него лейтенант.
— Капитан! — вне себя от радости воскликнул Польтер и набрал в легкие побольше воздуха, намереваясь произнести соответствующую случаю благодарственную речь, но командир только отмахнулся:
— Пустяки, штурман! Что вы думаете по поводу курса, который избрал «Оррибль»?
Петер Польтер отлично понял, что лейтенант задает этот вопрос только затем, чтобы подвергнуть дополнительной проверке свое собственное решение. Чувствуя себя как рыба в воде, он ответил коротко и ясно, как и положено отвечать старшему по званию:
— Считаю, что ввиду недостатка съестных припасов они пошли на Акапулько.
— Сумеем мы их там достать?
— Да, ветер благоприятен, а в оснастке и ходовых качествах мы их превосходим.
— Хотите меняться с Форстером за штурвалом?
— Весьма охотно.
— Тогда внимательно