- Да, все!- сказал Кортес. - Тогда король не откажет мне в грамоте на основание колонии.
Синие глаза Альварадо даже потемнели от огорчения. Он по-детски нахмурил пушистые брови.
- Я отдал вам Марину, дон Фернандо, без единого слова! - сказал Педро. - Но золото!.. На мою долю там приходится больше тысячи червонцев.
- Я первый отказываюсь от своей доли! - сухо сказал Кортес.
- Хорошо! - Педро жалобно сморщился. - От своей доли я откажусь. А другие?
- Другие не станут спорить, - сказал Кортес.
В полдень Кортес велел всему отряду собраться на открытом берегу. Здесь было меньше половины армады, около двухсот человек.
Лопе Санчес с Хуан де Торресом остались в Семпоале. Андрес Морено ушел с Кортесом; он стоял с краю, в серой куртке оружейника.
- Мои храбрые солдаты! - сказал Кортес. - Настал час, когда мы можем доказать нашу верность его величеству королю.
Он рассказал о своем решении.
- Все золото послать в Испанию? - Ропот пошел по рядам. - А мы?.. А как же мы, наши жены и дети?..
- В стране Монтесумы мы добудем еще втрое, в десять раз больше золота! - сказал Кортес. - А этим подарком мы можем снискать королевскую милость. Милость короля дороже золота!..
Он подошел ближе к солдатам.
- Разве тебе, Габриэль… или тебе, Кастро, или, Хуан Гонсалес, тебе золото дороже милости короля?
Он указывал пальцем прямо в лицо, подходил, называл по именам. .
- Или тебе, Пабло Родригес?.. Хили Марран?..
Люди опускали глаза, топтались на месте под взглядом капитана. Они не смели возражать поодиночке.
- Сеньор капитан, - сказал чей-то робкий голос,- мы ведь не все здесь, не вся армада… Больше половины солдат осталось в Семпоале, надо еще спросить и у них согласия.
- Да, да! - зашумели все. - Надо еще спросить товарищей в Семпоале.
- Вы распишетесь за них! - сказал Кортес. - Солдаты мои всегда были дружны.
Мертвым молчанием ответила толпа. Никто не решался выступить первый.
И тут в наступившей тишине прозвучал чей-то молодой резкий голос:
- Мы не станем расписываться за других, - сказал голос. - Спросите их самих, сеньор Кортес!
Кортес вгляделся. Это говорил оружейник, Андрес Морено.
- Морено? - спросил Кортес. - Кто дал тебе право, Андрес Морено, говорить за триста человек?
- Мы все одинаково шли на смерть, когда отплывали с вами, сеньор Кортес! - сказал Морено. - Разве можно забрать у этих людей малую долю золота, которая принадлежит их женам и детям, долю золота, заработанную кровью?
- Замолчи, Морено! - сказал Кортес. Ты плохой солдат и плохой слуга своего короля. Кто еще из вас, солдат, думает так же, как этот мальчишка-оружейник?
Солдаты молчали. Пабло Родригес кусал губы. У Габриэля Новы на глазах выступили слезы. Но он не осмелился возразить генерал-капитану.
- Я говорил, - солдаты мои дружны! - весело сказал Кортес. - А кто им недруг, того мы образумим.
Он кивнул Хуану Эскудеро. Огромный альгвасил, слегка сгибаясь, точно стыдясь своего непомерного роста, - подошел к Андресу.
- Пойдем! - сказал Эскудеро.
Цепи лязгнули в его руках. Он повел Андреса по берегу к лодкам.
Оружейника отвезли на «Санта Росу» и заперли в тесной каморке, недалеко от кормы каравеллы.
Глава двадцать седьмая
ВЕРНОСТЬ ШУТА
Каморка, в которой заперли Андреса Морено, находилась очень близко от помещения самого Кортеса. Альгвасил Эскудеро стоял у двери на страже, но внутрь каморки не заглядывал.
При волнении на море вода ударяла о борта каравеллы и заглушала все другие звуки. В тихую погоду Андрес мог ясно слышать все, что происходило за тонкой перегородкой.
Кортес переехал на судно. По ночам в кормовой башне совещались капитаны.
Андрес различал голоса: тонкий пронзительный голос шута, глуховатый спокойный голос Франсиско де Монтехо, быструю, захлебывающуюся речь старшего Альварадо, уверенный, низкий голос Кортеса.
Капитан-генерал готовил судно для отправки в Испанию.
Он выбрал «Эспаньолу» - маленькую, но быстроходную каравеллу.
Ночью на «Эспаньолу» перенесли все золото: подарки Монтесумы и все, что удалось наменять на берегу за время плавания.
Кортес с капитанами составили письмо его величеству королю Карлосу. В письме подробно описывалось все путешествие вдоль берегов Юкатана, встречи с индейцами, бои. Описывались земли, которые им встречались на пути, народы, их населявшие.
«Земли те велики и золотом обильны, - сообщалось в письме, - на полях растут весьма полезные и нужные злаки, всякая рыба водится в реках, леса богаты дичью…»
Хорошо написали капитаны о самом Кортесе:
«А капитан-генерал нашей армады, Фернандо Кортес, много трудов положил на то, чтобы покорить и короне испанской принести во владейте обширные те земли. Покорились индейцы по всему Юкатану благодаря храбрости, опыту и отваге дворянского сына Фернандо Кортеса. И единственно для того трудился Фернандо Кортес, чтобы послужить Вашему королевскому величеству.
А Диего де Веласкесу, правителю острова Фернандины, просим, Ваше величество, не оказывать никаких милостей, - ибо на всех индейских островах известен сей Веласкес, как муж трусливый, жадный, завистливый, преданный лишь собственной выгоде, о благе Вашего величества ничуть не помышляющий».
Так заканчивалось письмо.
Диего де Годой, секретарь армады, очинив гусиное перо, насыпав свежего песка в песочницу и, сдвинув шляпу с широкими полями назад, так что страусовые перья повисли до самых лопаток, сел писать перечень предметов, отправляемых в королевскую казну:
«Золотая птица попугай с глазами из чистого жемчуга.
Шесть серебряных щитов.
Серебряная птица орел с золотым клювом и когтями.
Четыре опахала из цветных перьев, украшенных жемчугом.
Золотая змея о четырех головах.
Ацтекский камень чалчуй.
Голова аллигатора чистого золота.
Пятнадцать ацтекских щитов с золотыми украшениями.
Серебряная птица утка с золотым клювом.
Сто унций золотого песку.
Опахала из птичьего пера, с золотой ручкой.
Серебряный диск с рисунком.
Шесть покрывал из перьев и кроличьего пуху, перевитого жемчугом.
Диск чистого золота, с фигурами змей и других тварей, весом в три тысячи сто унций…»
И еще, и еще, без конца.
Кортес посылал также в Испанию четырех индейцев из племени тотонаков, захваченных им в прибрежном поселке. Индейцев отвезли на «Эспаньолу» и посадили там в деревянную клетку.
- Это для тоцо, чтобы его величество король Карлос мог ознакомиться с народами, населяющими его новые владения! - сказал Кортес.
Пора уже было отправлять «Эспаньолу». Но тут- произошла задержка.
Как ни прислушивался Андрес, он не мог понять, в чем дело. В каюте Кортеса то взволнованно говорили все сразу, то наступала тишина.
Обычно Кортес ночевал на судне. Но в ночь на понедельник он почему-то остался на берегу. Андрес слышал какую-то суету на палубе, две лодки спустили на воду, и Педро Альварадо с братьями куда-то поспешно отплыли. Крики доносились с берега, плеск воды, точно кого-то кидали в море, скрипели уключины на лодках, весла поспешно ударяли по воде.
Альгвасил Эскудеро, постоянно стоявший на страже у дверей каморки Андреса, в эту ночь тоже исчез.
«Что там приключилось?» - Андрес ничего не мог понять.
Рано утром, чуть забрезжил свет, лодки вернулись. Кого-то привезли на них; должно быть, связанных людей,- Андрес слышал, как их швыряли, точно тюки, на палубу. Донеслись негромкие стоны, несколько раз лязгнуло железо, - привезенных людей заковывали в цепи.
- Неужели и вы, де Монтехо? - донесся приглушенный голос Кортеса. -От вас я измены не ждал!..
Де Монтехо ответил что-то изменившимся печальным голосом, - Андрес не разобрал слов.
Потом, после долгой тишины, снова стало шумно в соседней каюте. Кортес разговаривал с шутом.
- Спасибо, Сервантес! - сказал Кортес.-.Если хочешь правды, я не ожидал от тебя такой услуги.
- Я всегда был предан вам, дорогой сеньор! - скромно ответил шут.
- Мне? Но ты ведь тоже хотел бежать с другими обратно на Фернандину. Это из верности мне или Веласкесу? - смех зазвучал в голосе Кортеса.
- Конечно, вам, сеньор!-ответил шут. - Из преданности вам, я хотел узнать план ваших врагов, принять участие в подготовке, а потом вовремя сообщить.
- Хорошо, что вовремя… Еще час, не больше, и вы успели бы отплыть.
- Да, у нас уже все было готово! - гордо сказал шут. - Вода, припасы, наша часть золота… Пилот Ала-минос уже готовился поднять паруса.
- Аламинос уже больше никуда не убежит! - сказал Кортес. - Я прикажу отрубить ему ноги.
- Ой-ой! - взвыл шут.
- И Эскудеро, и сеньоры - все получат то, что заслужили.
- Да, да… - шут потерял голос от страха. - Я- я ведь остался вам верен, сеньор Кортес.
- Скажи мне правду, Сервантес, почему ты пришел мне рассказать? - не отступал Кортес. - Тебя обделили золотом?
- Нет, - сказал шут. - Всем были равные доли. - И мне, и де Леону, и сеньору Пуэртокарреро, и даже патеру Ольмедо. Всем поровну,
- Тогда что же?
Шут помолчал.
- Хуан Веласкес де Леон, - сказал шут уже совсем другим голосом, глухим, полным сдержанной ненависти.- Хуан Веласкес де Леон думает, что шут легко забывает обиды. Пускай он знает, что я обиду не забыл!
- Ага, понимаю! - сказал Кортес. - Гнедая кобыла?
- Да, - сказал шут, - гнедая кобыла!
- Ты прав, Сервантес, - сказал Кортес. - Ты прав. За коня обиду не прощают.
До полудня продолжалась расправа на судне, потом все затихло. Кортес был скор на решения: Пилоту Аламиносу, который собирался тайно увести быстроходную «Исабель» к Веласкесу на Фернандину, Кортес велел, отрубить ногу. Огромного альгвасила Эскудеро, тоже пытавшегося бежать на «Исабели», и рыжего дурачка Эскобара, пажа сеньора де Леона, повесили на берегу, на специально для того сколоченной виселице. Патера Ольмедо Кортес простил - из уважения к его сану. Священник был нужен в армаде, а другого достать здесь было негде.