Отсюда я и начинаю.
– Я не знаю. – Я делаю глубокий вдох. Пытаюсь выторговать немного времени, чтобы в голове сформировалась хотя бы одна отчётливая мысль. А затем я понимаю. Я понимаю, что должна сказать.
– Я тоже тебя люблю.
– Дэнверс... – начинает Мария.
– Это было очень сложно, я чувствую себя полной дурой, и я на самом деле не сильна во всём – я касаюсь рукой груди и вяло вожу её кругом, – этом.
– Дэнверс...
– Пожалуйста, ты лучшая подруга, что у меня когда-либо была, и я знаю, что я сегодня вообще всё испортила, схлестнувшись с Дженксом, и что ты меня предупреждала. Ты всё время пыталась предупредить, что я зря ищу приключений себе на задницу, но...
– Дэнверс! – кричит Мария, захлопывая учебник.
Я замолкаю, плюхаюсь на кровать и пододвигаюсь к стене. Мария поворачивается в кресле лицом ко мне.
– Я хочу... ну, в первую очередь я хочу, чтобы ты никогда больше не произносила фразу «искать приключений себе на задницу».
Я не могу удержаться от смеха, облегчение и радость захватывают меня врасплох.
– Вас поняла, – отвечаю я.
– Люди постоянно лажают. Я так расстроилась не поэтому, – поясняет Мария.
– А почему же тогда? – спрашиваю я.
– Из-за того, что сказал Дженкс... я знаю, хуже его нет, но он на самом деле повторял слова Вольффа, если тебе это поможет.
– Вся эта ерунда об обучаемости.
– Что звучит почти как...
– Позволь себе учиться, – заканчиваю я.
– Ага.
– Не знаю, что в этих идеях такого, что они пугают меня. Я действительно не знаю.
– Меня они тоже пугают.
– Правда?
– О, абсолютная. Но мне кажется, я нашла ответ.
– Что нашла? – спрашиваю я.
– Мы направляемся в крайне нелепое место, так что пристегнись, – смеется Мария.
Я изображаю, как забираюсь в кабину самолёта, и Мария смеётся.
– Так и знала, что ты собираешься пристёгиваться по-настоящему.
Я натягиваю вымышленный ремень, киваю Марии и легкомысленно машу рукой.
– Готова, – говорю я.
– Что ты в конечном итоге хочешь от Дженкса? – спрашивает она.
Я думаю о нежелательных, но суперпросвещающих откровениях, которые пришли ко мне, пока я сидела на дурацком камне позади Митчелл-Холла.
– Если он посчитает, что я хороша, может быть, и я смогу поверить, что я хороша, – медленно говорю я.
Мария кивает.
– А что потом?
– Я буду счастлива. И наконец-то почувствую, что нашла своё место. Что я важна. Что я имею значение.
– А что ты чувствуешь рядом со мной?
Обжигающие слёзы появляются моментально. Мария подходит и садится рядом со мной. Я не могу поднять на неё взгляд. Слёзы текут и текут.
– Я счастлива. Я чувствую, что нашла своё место. Что я важна. Что я имею значение.
Мария берёт меня за руку.
– А хочешь узнать, что я чувствую рядом с тобой?
– Да! – кричу я сквозь ужасные, прекрасные слёзы.
– Я счастлива. Я наконец-то чувствую, что нашла своё место. Что я важна. Что я имею значение.
– Правда?
– Да!
Я смеюсь, и Мария крепко меня обнимает.
– Ты такая упрямая, Дэнверс.
Мы сидим на моей кровати и жутко рыдаем, кажется, несколько часов20, но на самом деле всего несколько минут. Когда мы, наконец, размыкаем объятия, мне... легче. Что-то внутри меня сдвинулось, пусть даже всего на несколько миллиметров.
– Нам никогда не будет места в мире Дженкса, – горько говорю я.
– Нет, не будет, – доброжелательно соглашается Мария, смахивая слёзы.
А затем наши лица расплываются в улыбках.
– Вот и хорошо, – говорю я.
Мария берёт меня за руку.
– Он может оставить его себе.
ГЛАВА 16
Конверты с результатами экзаменов на получение лицензии пилотов-любителей по-прежнему лежат наверху крошечной стопки на пустом столе Марии.
Не говоря ни слова, мы с Марией продолжаем заниматься своими делами, стараясь не то чтобы не смотреть на них, даже не признавать наличия конвертов. Но приём заявок на вступление в «Летающих соколов» заканчивается сегодня. Пора. Нам нужно принять любой исход.
– Давай просто возьмём их с собой на плац и там откроем, – предлагаю я.
Взгляд Марии устремляется к конвертам, а затем обратно ко мне. Я заканчиваю шнуровать кроссовки и встаю. С каждым моим шагом глаза Марии распахиваются всё шире.
– Хорошо, но...
Я так и не узнала, что она хотела сказать дальше, поскольку её речь прерывается коротким вскриком. Прыгая на одной ноге, вторая наполовину застряла в не до конца надетой кроссовке, она едва не падает, пытаясь добраться до конвертов. Видя проигрышное положение Марии, я бегу вперёд и одним плавным движением хватаю письма и поднимаю их в воздух. Я вижу хмурое лицо Марии и смеюсь.
– Идём. Хватит размышлять. Приём заявок заканчивается сегодня. Мы должны это выяснить, – говорю я с максимально убедительной фальшивой бравадой в голосе, какую только смогла изобразить. Мария опускает руки и смиренно вздыхает.
Мы потеплее одеваемся, чтобы выдержать уличный холод, и я кладу конверты в передний карман толстовки с капюшоном, а Мария тем временем балансирует на одной ноге, пытаясь завязать шнурки на второй кроссовке, и снова и снова повторяет «хорошо» сквозь стиснутые зубы.
Я натягиваю капюшон и слегка обеспокоенно гляжу на Марию.
– Ты готова?
– Нет.
– Ты что, всерьёз думаешь, что ты могла не сдать? Прям всерьёз?
– А ты всерьёз думаешь, что ты могла не сдать? Прям всерьёз? – возвращает она мне мой же вопрос.
– Хммф, – вот и всё, что я могу на это ответить.
Мы обе будто играем в «доверься и поверь в себя». Наконец, Мария открывает дверь и взмахивает рукой, словно говоря «после вас». Я неохотно топаю наружу, и мы молча идём к беговым дорожкам.
Когда мы приходим на плац, Бьянки, Дель Орбе и Пьерр уже разминаются.
– Что не так? – спрашивает Дель Орбе.
– Бы что, опять повздорили? Я не вынесу, если вы опять повздорили, – говорит Бьянки.
– Нет, мы не повздорили, – отвечает Мария.
Вся троица моментально расслабляется.
– Фух, – говорит Пьерр, и делает вид, будто вытирает лоб.
– Это пришло по почте, – говорю я, эффектным жестом извлекая конверты из кармана.
– Забавная вещь с американской почтовой службой – они так и норовят доставить все конверты, – шутит Бьянки.
Я закатываю глаза.
– Там результаты наших экзаменов, умник.
Парни непонимающе смотрят на меня, и я раздражённо выдыхаю.
– На лицензии пилотов-любителей.
– Скажи это быстро десять раз, – говорит Дель Орбе.
– Лцнзии плтв лбтлей, лцнзии плтв лбтлей, – пытается Пьерр и поддаётся приступу смеха.
– Плтв, – хохочет Дель Орбе, хлопая Пьерра по плечу.
– Мальчики, вы закончили? – интересуется Мария, выгибая бровь.
Они не закончили. И спустя несколько секунд мы все смеёмся и пытаемся быстро произнести фразу «Лицензии пилотов-любителей» десять раз подряд, что оказывается практически невыполнимой задачей. Когда наш смех затихает, все взгляды вновь обращаются к двум запечатанным конвертам.
– Предлагаю просто одновременно открыть их, – говорит Дель Орбе.
– А что, если одна сдала, а вторая – нет? – спрашиваю я.
– Я даже не думала об этом, – говорит Мария, мрачнея.
– Ну всё. Это просто смешно, – говорит Бьянки, подходит ко мне и ловко выхватывает оба конверта из рук.
Мы с Марией одновременно вскрикиваем и тянемся к нему. Мы в ужасе наблюдаем за тем, как Том Бьянки открывает сначала один конверт, затем другой. Без всяких драматических пауз, не заставляя нас в муках дожидаться момента, Бьянки просматривает оба письма. Мой желудок уходит в пятки. Время замирает. Все молчат.
– Вы обе сдали, – говорит он.
Мы с Марией обнимаем друг друга, кричим и прыгаем.
– Слишком много радости для столь раннего часа, – говорит Бьянки, складывая оба письма и убирая их обратно в конверты.
– Ну, если это убережёт нас от пробежки... – Пьерр замолкает. – Праздничный выходной?
– На самом деле, – говорит Дель Орбе, поднимая руку для «пятюни». Пьерр даёт ему «пять», и звук от соприкосновения их ладоней разносится по пустому плацу.
Мы с Марией отрываемся друг от друга, и вот уже все обнимаются, прыгают и смеются. Дель Орбе притягивает меня к себе, взъерошивает мои волосы и говорит, как он за меня счастлив. Пьерр хватает меня в стальной захват и серьёзным тоном говорит, как он мною гордится и как мы упорно работали, а когда я смотрю на него, он снимает свои громоздкие солнечные очки и утирает слёзы, и вот уже я поддерживаю его в столь эмоциональный для Пьерра момент.
А затем водоворот обнимашек выбрасывает меня прямо перед Бьянки. На долю секунды мы неуклюже смотрим друг на друга, а затем я бросаюсь на него, обнимаю и утыкаюсь головой ему в грудь. Он притягивает меня к себе и обнимает за плечи.
Я не вполне понимаю, что происходит, но и не чувствую себя странно. Я чувствую лишь то, что я на своём месте. Когда мы отрываемся друг от друга, я смотрю на него и замечаю, что... что-то не так.
– В чём дело? – спрашиваю я. Он качает головой, смотрит на Дель Орбе, Пьерра и Марию, делает вдох, чтобы собрать остальных и запустить это утро по накатанной, или попытаться как-то запихнуть подальше то, что его гнетёт. Дурак дурака видит издалека.
– Мы собираемся попить водички, вы, ребята, идите вперёд, – кричу я, перебивая его.
Пьерр с Дель Орбе стонут, они уже убедили себя, что на сегодня пробежка отменяется, но Мария тянет обоих на беговую дорожку.
Как только остальные не могут нас больше слышать, я вопросительно гляжу на Бьянки, изогнув бровь.
– Пойдём?
– То обстоятельство, что я не хочу пить... как-то может предотвратить нашу маленькую полевую экспедицию?
– Неа, – отвечаю я.
– Лады, – он направляется в сторону фонтанчика с водой.
Он идёт быстро и без остановок. В моём нынешнем благодушном настроении я позволяю ему дойти до фонтанчика в тишине, но как только мы оказываемся там, все ставки сделаны. Бьянки наклоняется и начинает долго пить, затем вытирает рот рукавом толстовки.