а доносились охи и вздохи. Словом, я решил остаться на посту. Тут изнутри пробило крышу — будто снарядом, выпущенным из катапульты, а из отверстия вылезла голова — ваша голова, сударь. Ну, что было дальше, вы знаете, — закончил свой рассказ обитатель мансарды.
— И ты меня выручил! — воскликнул Капестан. — Просто спас мне жизнь! Спасибо, дружище Незадача.
— Простите, сударь, — возразил тот, слегка покраснев. — Поскольку я имел честь помочь вам, то хочу сегодня зваться Удачей.
— Послушай, — промолвил шевалье, — если нам придется провести некоторое время вместе, то уж будь добр, скажи мне сразу, какое имя выбираешь на ближайшие дни.
Почесав в затылке, горожанин промолвил:
— Признаюсь вам сударь: меня зовут Коголен.
— Теперь еще и Коголен! — схватился за голову шевалье. — Но почему Коголен?
— В нашем семействе это имя переходит от отца к сыну, — терпеливо объяснил патлатый.
— Положительно, у тебя слишком много имен! — вздохнул молодой человек.
— Но сердце у меня одно! — вскричал Коголен. — И оно будет верным вам до самой смерти!
— Коголен, ты славный малый, — похлопал его по плечу Капестан. — Но скажи мне, что ты поделываешь в жизни?
— Ищу удачу, сударь, — ответствовал патлатый.
— Надо же! — изумился шевалье. — Вообрази, я тоже ищу удачу!
— Вы найдете ее, сударь, — уверенно заявил Коголен. — Я это вижу по вашему лицу, да и по вашей хватке тоже.
И обитатель мансарды принялся обрабатывать раны шевалье имеющейся у него целебной мазью. Когда же Капестан выразил удивление подобной запасливостью, горожанин пояснил:
— Сударь, мне довелось быть в услужении у аптекаря, который выставил меня за дверь, потому что супруга его начала строить мне глазки. Но я, сказав последнее прости аптекарям обоего пола, прихватил с собой кое-какие пузыречки и флакончики — так, на память… А теперь, если желаете, я готов уступить вам на сегодняшнюю ночь свою спальню.
Капестан, ослабевший от потери крови и захмелевший от выпитого вина, немедленно рухнул в сундук. Сено показалось юноше мягче пуховой перины, и он сразу же уснул.
Открыв глаза, когда было уже совсем светло, шевалье обнаружил, что лихорадки нет и в помине, что передвигаться он может, почти не морщась от боли, и что у него разыгрался зверский аппетит.
— Коголен, — сказал он, — хочешь поступить ко мне на службу?
— Хочу ли я, сударь? — воскликнул горожанин. — Да мне просто счастье привалило!
— Прекрасно! — кивнул Капестан. — Потом я объясню, что тебе придется делать. А пока возьми эти пять пистолей.
— Пять пистолей! — вскричал Коголен. — О, сударь, позвольте мне хотя бы на сегодняшний день взять имя Удача!
— Итак, держи эти пистоли — и отправляйся на барахолку, — распорядился молодой человек. — Прихвати с собой мою разодранную одежду и подбери мне по мерке новый костюм. Сам тоже приоденься, как подобает слуге шевалье де Капестана. Ступай и не забудь раздобыть еды на обед.
В восемь часов утра Капестан в новом наряде и совершенно преобразившийся Коголен спустились из мансарды на улицу. Шевалье сказал:
— Забирай все, что у тебя есть ценного и прощайся со своей конурой. Отныне ты будешь находиться при мне.
— Единственная ценность, которой я обладаю, — это моя собственная персона, — ответил Коголен.
— Тогда пошли, — ухмыльнулся Капестан. — Но заруби себе на носу: на улице следуй за мной в трех шагах, если я пеший, в шести — если я верхом, — строго проговорил он. — Все должны видеть, что ты мой слуга. Говорить можешь, только если я тебя спрашиваю.
И Капестан двинулся на поиски постоялого двора, намереваясь поселиться там вместе с Коголеном.
Дойдя до улицы Вожирар, он машинально повернул направо, иными словами, туда, где дома попадались все реже, а сама улица за монастырем Босоногих кармелитов становилась похожей на проселочную дорогу. Неторопливо шествуя в сопровождении Коголена, шевалье вдруг услышал за спиной стук копыт и, обернувшись, увидел всадника, который поднимал лошадь на дыбы, пускал ее то рысью, то галопом, заставлял поворачивать и пятиться — словом, совершал все то, что обычно делают, сев на незнакомого коня.
— Это Фан-Лэр! — прошептал Капестан, вздрогнув от радости и гнева. — Его прибрал к рукам… можно сказать, опозорил один из тех негодяев, что пытались убить меня!
Действительно, шестеро наемных убийц маршала д'Анкра разыграли в карты лошадь, стоявшую в конюшне. Удача улыбнулась Монревалю: став новым «законным» обладателем Фан-Лэра, он вывел коня на прогулку, чтобы получше изучить его повадки.
Внезапно послышался какой-то странный свист. Фан-Лэр резко остановился. Монреваль пришпорил лошадь, но она лишь негодующе тряхнула головой и застыла на месте.
— А! — прошипел Монреваль. — Ты такой же упрямец, как твой бывший хозяин?
Вновь раздался свист, прозвучавший немного по-другому. Фан-Лэр начал пятиться. На третий свист он двинулся вперед, взбрыкивая при каждом шаге.
Монреваль разразился проклятиями. Фан-Лэр вставал на дыбы, исполняя фантастические пируэты, кружил и метался из стороны в сторону, словно обезумев, лягался и вскидывал крупом, пытаясь сбросить всадника. Монревалю не удалось усидеть в седле: взлетев в воздух на десять футов, он шлепнулся на мостовую и остался лежать без движения.
А Фан-Лэр тут же с радостным ржанием устремился к Капестану. Шевалье, обхватив обеими руками голову благородного животного, поцеловал его в ноздри; затем легко вскочил в седло, даже не взглянув на Монреваля, чтобы узнать, жив тот или расшибся насмерть.
— Сударь! — закричал Коголен. — Мне идти в трех шагах или в шести? Вы верхом, но я-то пеший…
— Неважно, следуй за мной! — распорядился шевалье.
Через триста метров Капестан остановился возле гостиницы довольно непрезентабельного вида.
— «Генрих Великий», — промолвил шевалье, задрав голову и рассматривая вывеску, где красовалась фигура, которую, видимо, следовало считать изображением покойного короля. — Судя по названию, это весьма достойный постоялый двор.
Спешившись, молодой человек завел коня во двор, и к юноше тут же устремился лысый толстяк с колпаком в руке.
— Как тебя зовут? — спросил шевалье.
— Мэтр Люро, к вашим услугам! — поклонился хозяин гостиницы. — Мой пирог с начинкой из жаворонков произвел фурор в Лувре!
— Так вот, мэтр Люро, мне нужна комната для меня, каморка для моего слуги, место в конюшне для моей лошади, — заявил Капестан. — Теперь слушайте внимательно. Если я увижу, что вы подсматриваете в замочную скважину, — отрежу уши. Если узнаю, что хвастаете честью, которую я вам оказываю, поселившись здесь, — вырву язык.
Хозяин принялся красочно расписывать свою скромность, клятвенно обещая, что словечка никому не проронит, а затем проводил Капестана в жалкую комнатку, к которой примыкала темная каморка.
«Это переодетый принц, не иначе», — подумал он.
— Монсеньор, — произнес мэтр Люро вслух, — это покои, достойные короля.
— Вы, часом, не гасконец, любезный? — осведомился шевалье.
— Нет, монсеньор, я из Нормандии, — ответил Люро.
— Очень хорошо. И во сколько вы оцениваете эти покои, достойные короля? — с некоторым беспокойством поинтересовался Капестан.
— За комнату, чуланчик и стойло для лошади — всего-навсего шесть пистолей в месяц, — объявил хозяин.
Комната, действительно, была лучшей на постоялом дворе, но больше двадцати ливров мэтр Люро за нее никогда не просил.
— Сударь, — сказал Коголен, едва толстяк скрылся за дверью, — позвольте мне отлучиться на четверть часа. Хочу выйти на дорогу.
— Коголен, ты открыл рот, хотя я тебя ни о чем не спрашивал, — строго заметил Капестан. — В следующий раз за подобную дерзость получишь трепку. Теперь говори, зачем тебе понадобилось выходить на дорогу?
— Как же, сударь! — удивился слуга. — Я дождусь первого всадника и начну свистеть, как вы, чтобы лошадь сбросила седока и прибежала ко мне. Тогда я смогу сопровождать вас верхом.
— Превосходно, Коголен, — кивнул молодой человек. — Ступай, друг мой, попытай счастья, — милостиво разрешил он.
Окрыленный Коголен немедленно умчался. А шевалье, задумавшись, вскоре пришел к выводу, что среди стольких необычных событий лишь одно взволновало его по-настоящему — встреча с девушкой, которую он вырвал из лап Кончини.
— Она дочь герцога Ангулемского, — пробормотал Капестан, — и участвует в заговоре. Ничего нового Кончини мне не сообщил. Я сам видел Карла Ангулемского среди мятежных дворян, на собрании в «Сороке-воровке». Маршал хочет разделаться с герцогом. Так почему бы мне не предупредить этого благородного сеньора? Надо пойти на улицу Дофин… куда этот негодяй хотел меня послать, чтобы я убил главу заговорщиков… Пойти и сказать герцогу… Но что же я ему скажу?
При мысли о том, что он спасет герцога Ангулемского, Капестан возликовал, однако почти сразу помрачнел и понурился.
— Дочь герцога Ангулемского! — повторил он, на сей раз с горечью. — Стало быть, внучка короля и дочь одного из самых надменных вельмож Франции. Кто она — и кто я?
И все же шевалье твердо решил предупредить герцога о грозящей тому опасности. Тут в дверях появился Коголен и произнес просто:
— Сударь, уже полдень, и я велел мэтру Люро подать вам этот знаменитый пирог с начинкой из жаворонков…
— Полдень! — вздрогнув, прервал его Капестан. — Ведь в полдень меня ждет на постоялом дворе «Три короля» этот молодой вертопрах, маркиз де Сен-Мар. Он подумает, что я струсил! Дьявольщина! Коголен, мою шпагу! Коня! — вскричал юноша.
— Сударь, — жалобно промолвил Коголен. — У вас по меньшей мере полчаса в запасе. Когда близится обед или ужин, мой желудок всегда меня подгоняет. Вы можете безбоязненно отведать благородное творение мэтра Люро, а уж затем отправиться к «Трем королям». Клянусь, вы поспеете вовремя!
Вместо ответа Капестан приказал Коголену собираться. Тот, вздохнув, подчинился: оседлал и взнуздал Фан-Лэра, а затем вывел вторую лошадь — к немалому изумлению своего господина.