— Итак, приказ, шевалье… мой рыцарь!.. О! Прекрасно! — возликовал Людовик. — Вот и найден титул для вас: рыцарь короля. Для вас — и только для вас — восстановлю я почетное звание, которым Карл Великий и удельные властители одаривали самых преданных и самых храбрых. Оплот монаршего величия — рыцарь короля! Я присваиваю вам это звание!
— Но я жду приказа, сир! — напомнил Капестан. — С кем мне нужно сразиться?
— Что ж, вот вам приказ: мой рыцарь, вы должны устранить самого опасного моего врага! — торжественно объявил Людовик XIII. — Герцог де Гиз — мой враг, но опасным я его не считаю. Принц Конде — мой враг, но его тоже можно не принимать в расчет. Роган, Эпернон, Монморанси, Буйон, Сен-Мар, Вандом и сотня прочих могущественных сеньоров — мои враги, но мне на них наплевать. В самом Лувре, рядом со мной, судя по всему, мой враг — господин д'Анкр, но Кончини достоин только презрения. Я полагаю, что моя мать — тоже мой враг, но я ее не боюсь. Все, все они — просто мелкие интриганы… Шевалье, вы должны сразу же, с первого же вашего шага сосредоточить все свое внимание на действительно серьезном моем противнике. Недаром даже мой отец, Генрих IV, опасался этого человека! В его жилах течет королевская кровь. Мы, Бурбоны, оттеснили эту династию от трона. Будьте бдительны! Он — сын короля и желает стать королем! Если вы устраните его, я смогу царствовать спокойно! Найдите этого человека и вызовите его на дуэль!
С губ смертельно побледневшего Капестана сорвался звук, похожий на рычание. Людовик посчитал это вопросом и глухим голосом пояснил:
— Заставьте его драться с вами и… убейте!
— Имя! — выкрикнул потрясенный Капестан, хотя уже знал, кого назовет король.
— Карл, граф Овернский, герцог Ангулемский. Незаконный отпрыск дома Валуа, — мрачно проговорил Людовик ХШ.
«Отец Жизели» — в отчаянии подумал Капестан, с трудом сдерживаясь, чтобы не разразиться проклятиями.
В первую секунду шевалье пытался побороть себя. В конце концов — что тут такого? Ему велено в честном поединке уничтожить заклятого врага короля — человека, который и ему самому нанес тяжкое оскорбление; более того, Карл Ангулемский намеревался убить Капестана!
Но этот человек был отцом Жизели! Он ее обожал! И если шевалье убьет д'Ангулема, то между Капестаном и Жизелью проляжет непреодолимая пропасть!
Еще не успев ни слова сказать в ответ, Капестан, бледный и расстроенный до глубины души, отрицательно покачал головой. Это был решительный отказ.
Людовик XIII смотрел на шевалье недоуменным взглядом. В пятнадцатилетнем отроке заговорила отравленная подозрительностью королевская кровь.
— Вы не хотите?.. — изменившимся голосом спросил подросток. — Берегитесь, шевалье, мой рыцарь! Подумайте хорошенько, прежде чем противиться монарху! Вы не поняли, какая вам оказана честь? Вы не знаете, что это такое — быть в государстве первым человеком после короля?..
— Я здесь не верю никому, — горько продолжал Людовик. — Вы отважны и умны, шевалье, вы показались мне воплощением преданности. Я доверяю вам безгранично. Вы потребовали от меня приказа. И я повелел вам устранить герцога Ангулемского. А теперь вы отказываетесь?
Шевалье глухим голосом ответил:
— Отказываюсь, сир…
Король злобно передернул плечами.
— Ваше Величество, — произнес Капестан, — назовите мне другого врага! Я готов сразиться с Гизом, с Конде, с любым самым могущественным сеньором, я с радостью брошу вызов им всем, вместе взятым! Прикажите, и я немедленно ринусь в бой!
— Нет! — вскричал маленький король. — Освободите меня от Ангулема!
— Сир! Сир! — в отчаянии умолял шевалье. — Именно его я не могу убить! На мою беду этот человек для меня неприкосновенен. Но другие! Другие тоже опасны! Они тоже сильны, коварны и честолюбивы, уверяю вас!
— Нет! — возразил король. — Я боюсь только Ангулема!
Дрожа от лихорадочного возбуждения, раздираемый на части противоречивыми чувствами, Капестан уверял:
— Сир! Мы трое — я, мой конь и моя шпага — сумеем разделаться со всеми…
Король ткнул его кончиком пальца в грудь и с улыбкой нескрываемого презрения бросил:
— Фанфарон! Капитан из балагана!
Шевалье покачнулся, словно его хлестнули по лицу. Действительно, все его клятвы и заверения должны казаться Людовику пустым бахвальством, раз он не хочет сразиться с единственным человеком, которого боится юный король.
Объяснить, в чем дело? Признаться в своей любви? Это Капестану не позволяла сделать гордость. Шевалье выпрямился и с достоинством произнес:
— Вы назвали меня фанфароном, сир, хотя я дважды спас вашу жизнь! Интересно, как вы меня назовете, когда я спасу ее в третий раз?
И, не ожидая ответа, молодой человек быстро вышел из комнаты, стремительно пересек приемную, заполненную придворными и гвардейцами, и, никем не остановленный, выбрался из Лувра. Очутившись на улице, Капестан торопливо зашагал в свою гостиницу, то проклиная себя за упрямство, то радуясь, что устоял.
Глава 6
Вернувшись к себе, юноша первым делом кинулся в конюшню — Фан-Лэра там не было. Коголен тоже не появлялся — напрасно шевалье призывал слугу, перемежая крики громкой бранью. Так ничего и не добившись, Капестан поднялся в свою комнату и, не раздеваясь, бросился на кровать, убежденный, что сомкнуть глаз ему не удастся. Но усталость быстро взяла свое: не прошло и пяти минут, как шевалье забылся тяжелым сном. Пробудился Капестан уже за полдень. Юноша открыл глаза, удивившись яркому дневному свету, лившемуся из окна.
— Вот это да! — вскричал шевалье. — Интересно, сколько сейчас может быть времени?
— Времени сейчас столько, сударь, что пора бы и пообедать, клянусь вам, мое брюхо насчет этого никогда не лжет, — услышал Капестан в ответ.
— Коголен! — обрадовался шевалье, заметив верного оруженосца.
— Нет, сударь, Незадача! — вздохнул тот. — Сегодня я, с вашего позволения, зовусь Незадачей! Пришлось мне снова взять это имя, потому как…
— Хватит! — прервал его Капестан, усевшись на край постели. — Лучше расскажи, где ты пропадал всю ночь. И почему я не нашел своего коня, когда он был мне позарез нужен? Признавайся, не то я повыдергаю все твои патлы!
— Не повыдергиваете, сударь, — меланхолично проговорил Коголен.
— Почему это не повыдергаю, мошенник? — искренне удивился шевалье.
— Потому что выдергивать нечего, можете полюбоваться.
С этими словами Коголен обеими руками приподнял над головой свою пышную шевелюру, обнажив совершенно голый череп, лишенный даже намека на какую-либо растительность. Шевалье созерцал этот изумительный череп почти с благоговейным ужасом. Слуга же, водружая парик на голову, лукаво заметил:
— Беру Небо в свидетели, сударь, не хотелось мне пугать вас своей лысиной, но вы сами на это напросились.
— Ты же говорил… — пробормотал ошеломленный Капестан.
— Я говорил, что не мешало бы нам пообедать, — откликнулся оруженосец.
— Ты прав, старина, — кивнул шевалье, приходя в себя, — давай пообедаем.
— Как же, пообедаем! — горько скривился Коголен. — Мэтр Люро сунул мне под нос наш счет и объявил, что мы не получим от него ни куска хлеба, ни глотка воды, пока не расплатимся… Мы должны ему шесть пистолей, четыре ливра и восемь су.
— Так в чем же дело, негодник? — вскинул брови молодой человек. — Дай ему денег, ведь кошелек у тебя.
— Кошелек, сударь! Наш кошелек! — жалобно запричитал Коголен. — Он был у меня, но теперь его нет!
— Как это — нет? — не удержался от вопроса шевалье.
Капестан был сражен этой страшной вестью наповал. Добрых полчаса он кричал, ругался и вопил, призывая на голову Коголена громы, молнии и все кары небесные. Наконец охрипшим голосом шевалье повелел слуге исчезнуть с его глаз долой. Коголен в притворном ужасе забился под стол и появился оттуда только на зов хозяина.
— Ну как, сударь, вы насытились? — любопытствовал он.
— Ты угадал, черт побери! — просипел юноша. — Мне больше не хочется есть.
— Вот и славно, сударь, — обрадовался верный оруженосец, — а на десерт я приготовил вам историю о том, как меня чуть было не лишили жизни.
— Валяй! — милостиво разрешил шевалье, снова бросаясь на постель.
— Вы, господин шевалье, наверняка и сами заметили, — начал свой рассказ Коголен, — что улица Дофин еще не застроена, это всего-навсего дорога, вдоль которой торчат частоколы леса и валяется всякий строительный мусор; там с трудом можно насчитать пять или шесть полностью готовых зданий. Так вот, один из таких обитаемых домов расположен как раз напротив того особняка, который вы вчера посетили. А вокруг него сплошные пустыри, огороженные заборами. Когда вы вошли в особняк, оставив мне своего коня, я обогнул забор, проник на один из таких пустырей и привязал наших лошадок к столбику.
— Не тяни, выкладывай про исчезнувший кошелек! — поторопил Коголена шевалье.
— Сейчас доберусь и до кошелька, сударь, — вздохнул оруженосец. — Так вот, я подкрался к дому, о котором уже говорил, затаился за кучей щебня и камня и уже совсем было задремал, когда где-то по близости хлопнула дверь. Я, конечно, огляделся и обнаружил, что из этого самого дома, расположенного напротив особняка, вышли двое мужчин. Один из них зажег небольшой фонарь. С моего места их было отлично видно. К тому же я прекрасно слышал все, что они говорили. Человек с фонарем спросил: «Значит они явились?…» А другой ответил: «Да, явились, я заметил их из своего окна. Можете передать монсеньору, что пора расставлять сети». А мужчина с фонарем на это сказал: «Значит, господин Ришелье…»
— Ришелье! — воскликнул Капестан, вскакивая с кровати.
— Вот именно, сударь, — мрачно подтвердил Коголен. — «Значит, господин Ришелье, — произнес человек с фонарем, — дождался своего часа! Вы оставайтесь здесь, мэтр Лаффема, и продолжайте следить за домом. Будь я на вашем месте, знаете что я бы сделал?» — «Что?» — заинтересовался этот Лаффема. — «Попытался бы проникнуть внутрь! — заявил человек с фонарем. — Вот это была бы по-мастерски выполненная работа!» И с этими словами он удалился.