— Пошли полюбуемся на контрабанду, — предложил шевалье.
Они спустились по лестнице. Уже начинало светать, но большой зал все еще был погружен во тьму. Коголен зажег фонарь. Прислонившись к стене, в зале выстроились в ряд пятьдесят аркебуз и пятьдесят пик; на древке каждой пики висел солидный кинжал, а к аркебузам были привязаны пистолеты.
— Вот это да! — изумился Капестан. — Контрабандное оружие!
На расстеленном в углу полотне лежала груда одежды, похожей на обмундирование королевской гвардии. Капестан протянул руку и наугад выхватил из кучи первую попавшуюся вещь — это оказалась кожаная кираса, которую носили поверх колета.
— Кто-то готовится к уличным боям! — шевалье даже побледнел.
На груди и на спине кирасы была вышита буква Л — инициал Людовика XIII, — увенчанная короной и обрамленная лаврами.
— Королевский вензель! — прошептал шевалье. Капестан пересчитал костюмы, затем пики и аркебузы.
— Пятьдесят! Здесь могут экипироваться пятьдесят гвардейцев!
Шевалье принялся взволнованно расхаживать по залу. Иногда он что-то бормотал. Глаза его сверкали. Наконец юноша воскликнул:
— Нет! Я их задержу! Мы поднимемся на наш чердак и будем караулить, ни на минуту не покидая своего поста. Кони? Надо их спрятать. Ты отведешь лошадей в ближайшую гостиницу и поставишь их там на неделю. Коголен! Мое счастье — в моих руках! Фортуна мне улыбнулась!
— Сударь! — простонал верный слуга. — Мы же хотели перебраться в «Золотую ветвь» по соседству с Лувром. Мне говорили, что там отменная кухня! Раз фортуна вам улыбнулась…
— Замолчи! — приказал Капестан.
Все получилось так, как шевалье и задумал. Лошади были пристроены в стойла гостиницы «Славная встреча», расположенной неподалеку. Коголен выходил из «Генриха» только по ночам, чтобы раздобыть еды.
Прошло пять суток. Капестан тысячу раз гнал от себя мысль прекратить бесполезную слежку. Но к вечеру пятого дня юноша не выдержал и твердо решил с первыми лучами солнца покинуть проклятый чердак. Ночью молодому человеку не спалось…
«Пять потерянных дней!» — расстраивался шевалье.
Он готов был локти кусать от злости. Было уже одиннадцать вечера. Вокруг — абсолютная тишь. Шевалье растолкал Коголена и сердитым голосом скомандовал:
— Немедленно отправляйся на конюшню и приведи лошадей! Я не выдержу здесь до утра!
И в этот миг ему показалось, что внизу скрипнула дверь. Капестан прислушался, затаив дыхание. Так и есть! Кто-то проник в гостиницу!
— Наконец-то! — обрадовался шевалье. — Явились!
— Поднимаются на чердак! — прошептал Коголен.
Они стояли, пригнувшись, отчаянно напрягая слух. Точно! Кто-то шел по лестнице!
Коголен выхватил кинжал, но Капестан, отрицательно покачав головой, схватил слугу за шиворот и потащил в самый дальний угол чердака. Там, прижавшись к полу, они спрятались за большим ворохом соломы. Чердак слабо осветился. Капестан осторожно поднял голову и увидел чей-то силуэт на фоне выходившего во двор оконца, через которое можно было выбраться на наружную лестницу.
Лестница эта начиналась во дворе, проходила вдоль окна общего зала и упиралась в галерею второго этажа. Оттуда она взбегала вверх, к следующей галерее, и заканчивалась окошком чердака.
Человек, которого только что заметил Капестан, сделал несколько шагов, приподняв фонарь.
«Тем хуже для него! — подумал шевалье. — Если он меня обнаружит, то отправится на тот свет».
Но человек его не обнаружил. Поводив фонарем по сторонам, незваный гость удалился со словами:
— Все в порядке! Никого нет!
Капестан тут же подполз к окошку, зажав кинжал в зубах. Выглянув во двор, шевалье увидел там мужчину и сразу узнал в нем сеньора, сопровождавшего повозку. Перед ним стояли четыре человека; каждый держал в руке фонарь.
— На конюшне? — отрывисто спросил сеньор.
— Никого! — ответил один из четверых.
— В комнатах? На чердаке?
— Пусто! — откликнулись второй и третий.
— Хорошо! — промолвил сеньор и распорядился: — Зажгите факелы в большом зале. Проверьте ставни. Один из вас встанет на страже возле двери. Трое других отправятся на дорогу: доберетесь до поворота на улицу Турнон, встретите там монсеньора и приведете его сюда.
Суровый господин и сам вышел на дорогу — видимо, для того, чтобы приветствовать ту важную персону, появления которой он ожидал.
Капестан начал осторожно спускаться по внутренней лестнице, Коголен следовал за ним. В самом низу шевалье остановился, и Коголен понял, что они попали на кухню, отделенную застекленной дверью от ярко освещенного зала, в котором собралось уже человек десять. С каждой секундой людей становилось все больше, вскоре их было уже около тридцати, а через несколько минут зал был заполнен до отказа. Капестан заметил, что один из заговорщиков, забравшись на длинный стол, на который водрузили три стула, прикрепил к стене полотнище с изображением герба Конде-Бурбонов: лилии, пересеченные перекладиной.
Еще два сеньора влезли на длинный стол и сели на стулья. Один из почетной троицы был тот самый человек, что арендовал гостиницу и завез в нее оружие и мундиры. Второй был Капестану неизвестен, зато шевалье сразу же узнал третьего: он уже видел этого мужчину в Медоне, в гостинице «Сорока-воровка».
«Принц Конде! — изумился юноша. — А где же господин де Гиз? Странно! Герцога Ангулемского тоже нет!»
— Друзья мои! — заговорил принц Конде, — господин де Роган объяснит вам, в каком мы находимся положении.
Человек, арендовавший гостиницу, поднялся и властным голосом произнес:
— Господа! Поскольку мы не можем больше рассчитывать на герцога Ангулемского (Капестан вздрогнул: неужели Карл Ангулемский отказался от своих претензий?) и поскольку мы очень хорошо знаем, что герцог Гиз хочет обойти нас, действуя исподтишка, вполне законно и справедливо будет, если мы со своей стороны предпримем ряд решительных шагов.
— Верно! Верно! — раздались со всех сторон одобрительные возгласы.
Среди всеобщего воодушевления лишь бледный принц Конде оставался совершенно бесстрастным.
— Господа! — продолжал свою речь Роган. — Задумайтесь, почему герцог Гиз хочет оттеснить нас? Потому что он глава католической партии, а все мы, тут собравшиеся, все еще остаемся гугенотами, и неважно, отреклись ли мы публично от своей веры или нет.
— Верно! — дружно прогремел зал.
— Нынешние наши разногласия — всего лишь новое обличье старой распри, завершившейся Варфоломеевской ночью! — вскричал Роган. — Если во Франции воцарятся приверженцы католической церкви Гизы, то гугенотов — и явных, и тайных — ждет погибель!
Собравшиеся содрогнулись от ненависти к своим гонителям.
— Господа! — продолжал Роган. — Борьба между Гизом и Конде не прекращалась. Для укрепления прав сеньоров, на которые посягнул монарх, сторонники Гиза и сторонники Конде временно объединились. По совету старого маркиза Сен-Мара, в качестве кандидата на престол был выдвинут герцог Ангулемский — как фигура, приемлемая для обеих партий. Но теперь, когда Карл Ангулемский отпал, когда перемирие между Гизом и Конде нарушено, вперед, черт возьми! Готовьте шпаги, господа! Атакуем первыми, оттесним Гиза, и Франция будет наша!
«Почему это отец Жизели вдруг отпал?» — удивленно подумал Капестан.
Собравшиеся встретили слова Рогана громкими криками:
— Долой перекладину[17]! Долой перекладину!
— Господа… — залепетал смертельно побледневший принц Конде.
— Перекладину долой! — неистовствовал зал.
— Да! — зычным голосом рявкнул Роган. — Перекладину долой! Да здравствует король!
С этими словами он схватил висевшее на стене полотнище с гербом Конде и, перевернув его, водрузил на прежнее место: эмблема осталась прежней, но перекладины больше не было видно. Поперечная полоса, отличавшая ветвь Конде от королевской ветви, исчезла. На стене висел королевский герб!
— Да здравствует король! — дружно отозвался зал.
«Ого! — изумился шевалье. — Да здравствует король! Какой? Ясно, что не Карл Десятый, раз герцог Ангулемский отпал. И не Людовик Тринадцатый. Так кто же? Ведь я же рыцарь короля! Однако, Капестан, внимание: быть может, вот он — случай завоевать Жизель!»
В зале снова воцарилось молчание, и Роган закончил свою речь:
— Принцу Конде надлежит сейчас решиться. Что касается меня и моих друзей, мы покинем Париж завтра же, если за нашим собранием не последует молниеносного удара, который разнесет трон в щепки!
Взгляды присутствующих устремились на принца Конде.
— Господа, — заговорил он, — мы с герцогом Ангулемским и герцогом де Гизом разработали план, который можно теперь считать недействительным из-за предательства Кончини. Если герцог де Роган докажет нам, что у нас есть шансы на успех, я готов рискнуть своей жизнью.
Роган, улыбаясь, отвесил принцу Конде поклон.
— Сир! Завтра же с утра на улицы выйдут наши отряды…
— Уже завтра? — с сомнением переспросил принц.
— А зачем откладывать? — пожал плечами Роган. — Момент подходящий, все готово… Отряды организованы, у каждого — свой начальник и свой пароль. За несколько часов наше войско резко увеличится — в Париже много недовольных, которые не замедлят к нам примкнуть. Наши возросшие силы бурными потоками растекутся по всему городу и затопят очаги сопротивления, в которых сосредоточена гвардия короля: Тампль, Бастилию, Арсенал, Шатле и все другие. Как только мы займем эти крепости, Лувр останется без всякой поддержки и окажется в нашей власти. С наступлением ночи взбунтуется весь город, и королевские войска не смогут прорваться во дворец, который охраняет лишь горстка швейцарцев. И представьте себе, что именно в этот момент целый отряд королевских гвардейцев оказывается здесь, с нами. Отряд из пятидесяти отборных бойцов! Они идут в Лувр, без труда проникают во дворец, расставляют свои посты и проходят в покои короля. Мы, явившиеся вместе с этим отрядом, становимся хозяевами Лувра и хозяевами королевства! Что вы скажете на это, монсеньор?