— Прошу прощения, но у нас в «Сороке-воровке» принято платить заранее…
Шевалье поспешно сунул руку в карман, но денег не обнаружил: он выронил кошелек во время схватки!
— Любезная хозяйка, — сказал Капестан, слегка побледнев, — считайте пока залогом сбрую моего коня, а я постараюсь отыскать кошелек, который у меня точно был… но куда-то задевался!
Трактирщица пожала плечами и удалилась, не спросив постояльца, желает ли тот пить или есть. А Капестан, подтащив единственное кресло к окну, устроился поудобнее; юноша надеялся, что прохладный вечерний ветерок освежит его пылающий лоб. Но хозяйка, показавшись через минуту в дверях, боязливо произнесла:
— У этого окна лучше не сидеть, потому что напротив — дом с привидениями. Когда там появляется белая дама, слышатся стоны и крики, хотя уже пятьдесят лет в этом доме никто не живет… Нельзя смотреть на это здание… оно приносит несчастье!
Хозяйка вновь исчезла, а Капестан, развалившись в кресле у открытого окна, пробурчал:
— В глотке у меня сухо, как в пустыне, а в желудке — в желудке тоже пустыня… Чертовски хочется пить! И есть! Кто же такой этот вельможа?
Сам того не сознавая, шевалье не сводил глаз с таинственного дома, приносившего, по словам хозяйки, несчастье тому, кто на него смотрел.
Постепенно на постоялом дворе все затихло. Молодого человека по-прежнему терзали голод и жажда; в его гудящей голове проносились беспорядочные смутные видения… Капестан заснул.
Внезапно тишину прорезал громкий крик, разбудивший шевалье. Вскочив с кресла, Капестан стал прислушиваться. В этот миг с колокольни Медона донеслось двенадцать ударов…
— Полночь! — пробормотал Капестан. — Мне снилось, что я слышу крик. Ей-Богу, пора уже мне…
Сдавленный стон заставил его умолкнуть… затем послышались приглушенные возгласы… шум борьбы… что-то, похожее на плач…
Капестан с пылающими щеками вслушивался в эти звуки.
— О! — прошептал он. — Неужто это и впрямь дом с привидениями? О! Я бы сказал, что там кого-то убивают!
С этими словами шевалье перемахнул через подоконник и спрыгнул вниз. В мгновение ока очутившись у таинственного дома, он стал колотить в дверь эфесом шпаги. До шевалье донесся еще один — последний — стон, а потом воцарилась тишина.
— Я выясню это! — сказал себе Капестан. — Я узнаю, что там происходит!
И молодой человек с обломком шпаги в руке двинулся вдоль фасада загадочного строения, а вскоре припустил бегом, следуя за изгибами высокой стены, которая огораживала сад таинственного дома и уходила куда-то в поля. Через пять минут этой гонки шевалье обнаружил в стене пролом и влез в него.
В этот миг из-за верхушек деревьев выплыла луна, залив все вокруг своим голубоватым светом. Капестан увидел, что находится в запущенном парке. В глубине, ближе к дороге, стоял дом с привидениями.
Это был полуразрушенный замок, явно принадлежавший какому-то знатному роду. Отводя рукой колючие ветви, хлеставшие по лицу, и по-прежнему сжимая в кулаке обломок шпаги, Капестан добрался до крыльца и поднялся в вестибюль, слабо освещенный лампой, которая висела на потолке.
— Где я? — пробормотал шевалье. — Может быть, этот замок привиделся мне в жару? Наверное, здесь обитает белая дама, о которой говорила хозяйка…
— Эй! — крикнул Капестан. — Кто тут звал на помощь? Помощь пришла!
Никто не отвечал. Вскоре юноша решил, что дом пуст.
«Кажется, я опоздал, и схватка уже закончилась! — подумал шевалье. — А может быть, все эти крики и стоны мне почудились? Я просто видел сон… О! Что это такое?»
Капестан только что вошел в просторную комнату, где совсем не было мебели. На четырех стенах висели мужские костюмы, начиная со шляп — все до единой с одинаковыми красными султанами — и кончая сапогами из рыжей кожи. Здесь могли бы экипироваться по меньшей мере человек пятьдесят.
— Отличные наряды!.. — прошептал шевалье. Подойдя поближе, он снял со стены один из них. — Великолепный бархатный плащ, подбитый шелком! Ба! У моего подкладка из простого полотна — но ты все равно мне милее, верный товарищ, укрывавший меня от дождя! Что до этого колета, — продолжал юноша, вертя в руках означенную деталь костюма, — то не могу не признать: блещет новизной, тогда как в моем прорех не меньше, чем у Роланда после битвы при Ронсевале. Жаль, что это не моя вещь…
Капестан со вздохом повесил обратно добротный элегантный колет, затем снял вновь, погрузившись в восхищенное созерцание этого замечательного творения портновского искусства.
Через пять минут юноша уже облачился в новый колет, а на стене теперь красовался старый — разодранный и окровавленный.
«О! В этом даже чувствуешь себя совершенно по-другому! Мне кажется, будто у меня завелось лишних двадцать пистолей, — с некоторым удивлением подумал шевалье. — Попробовать надеть что-нибудь еще?»
Примеряя все вещи одну за другой, Капестан нарядился в новое с ног до головы — начиная со шляпы с красным султаном и кончая сапогами из рыжей кожи.
«Когда буду уходить, все повешу на место, — решил молодой человек. — Хотелось бы взглянуть на себя в зеркало и поклониться великолепному господину, которого я там увижу, словно принцу. Правда, это будет нищий принц — вроде Иова[2] из Святого писания… ведь кошелька-то у меня по-прежнему нет! Мне даже не на что утолить голод и жажду…»
Рассуждая таким образом, шевалье открыл вторую дверь и в изумлении замер на пороге, широко раскрыв глаза и раздувая ноздри.
«O! О! Да что же это такое?» — промелькнуло у юноши в голове.
А это был стол, полностью накрытый на четыре персоны: посредине возвышался восхитительный пирог с поджаристой корочкой в окружении паштетов, салатов и разнообразной дичи. Сию пленительную картину довершала целая батарея внушительного вида бутылок.
— Нет никакого сомнения, — сказал себе Капестан, — что здесь ожидают принца. Впрочем, я ведь уже решил сыграть эту роль. Добавлю, что аппетиту моему мог бы позавидовать и сам король. Стол накрыт не для меня. Но раз никто не уделил ему должного внимания… к тому же, я займу лишь одно место из четырех. Гм, начнем, пожалуй, с пирога.
И шевалье вонзил нож в пирог, аккуратно разделив его на четыре равные части, затем воздал должное гусю, но съел лишь четверть, а из восьми бутылок осушил только две. К двум часам ночи жизнь казалась шевалье прекрасной… Весело напевая, он поднялся из-за стола и подошел к камину, возле которого лежала длинная шпага. Дивный сон продолжался: Капестан с улыбкой прицепил шпагу к поясу. Однако тут же в третий раз воскликнул, вытаращив глаза:
— О! О! О! Что это?
Это был увесистый кошелек. Капестан высыпал на стол содержимое мешочка: в нем оказалось двести пистолей. На каминной доске стояла чернильница и лежал лист бумаги. Отсчитав пятьдесят пистолей, Капестан сунул их в карман, а потом, взяв перо, написал на листке следующее:
«Я, Адемар де Тремазан, шевалье де Капестан, благодарю от всего сердца хозяйку этого замка, уведомляя ее, что позаимствовал:
1) один из костюмов;
2) превосходный обед;
3) пятьдесят пистолей.
За костюм обязуюсь вернуть десять подобных, как только разбогатею; за обед расплачусь букетом лучших цветов; за пятьдесят пистолей выплачу двадцать пять дублонов; за гостеприимство прошу таинственную даму принять в дар мою жизнь…»
Подписав этот вексель, Капестан совершенно успокоился и, замерев перед зеркалом, стал не без удовольствия разглядывать собственное отражение. Но внезапно юноша вздрогнул и уставился расширенными от ужаса глазами в зеркальное стекло, где появилась еще одна фигура… Это была женщина… с головы до ног одетая в белое… с мертвенно-бледным лицом… с кровавым пятном на груди!
Привидение устремило на шевалье пристальный взор, в котором, казалось, не было ничего человеческого!
Застыв от изумления, юноша всматривался в неподвижную белую фигуру с красным пятном на груди, бормоча еле слышно:
— Белая дама! Именно о ней говорила хозяйка постоялого двора… Я в доме призраков… Надо скорее прочитать молитву!
Но это было легче сказать, чем сделать. Капестану удалось вспомнить только первые слова:
— Отче наш, иже еси… где же, черт возьми? Ах да, на небеси!
Шевалье едва устоял на ногах, услышав громкий смех за своей спиной, и, обернувшись, увидел, что женщина с раной в груди держится за стену, чтобы не упасть на пол от хохота. Возможно, она доживала последние минуты — но при этом безудержно смеялась!
— Мадам, — произнес Капестан, утирая холодный пот, — простите мне невольную слабость… я ведь обязан был помочь вам!
С этими словами он подхватил незнакомку на руки и отнес ее к креслу.
— Вы ранены? — продолжал он. — Это вы звали на помощь? Скажите, что я могу сде…
— Карл уехал, — прошептала дама. — Прощай, жизнь! Прощай, молодость!
Юноша смотрел на женщину в полном замешательстве. Только сейчас он заметил безумный блеск в ее изумительных синих глазах. У белой дамы были прекрасные серебристые локоны, но обрамленное ими лицо несло на себе печать возраста — ей было никак не меньше тридцати лет…
— А она! — в отчаянии воскликнула незнакомка. — Они похитили ее у меня! О! Кто бы вы ни были, спешите к ней на помощь! Спасите ее!
— О ком вы говорите? — вскричал Капестан в сильном волнении. — Кто это — «она»? Кого надо спасать? Что случилось?
— Кто я? — спросила она нежным мелодичным голосом. — Меня зовут Виолетта… Разве вы не знаете историю бедной маленькой Виолетты?.. Ее любил некогда… очень давно… один человек, которого она обожала… А известно ли вам, что он был сыном короля? Тогда правил добрый государь Генрих III, дядя моего возлюбленного. О, как давно это было!.. Теперь все кончено! Карл меня больше не любит…
В голосе ее звучала бесконечная грустная нежность.
— Мадам, — произнес Капестан с почтительным поклоном, — вы, должно быть, перенесли такие муки, что всякое утешение будет напрасным, но все же…