— Как можно выйти отсюда? В особняке так много людей!
Нубиец склонился над ней. Он весь пылал.
— Сегодня вечером ты будешь моей? — донеслось до слуха Марион.
— Да! — выдохнула она.
— А чем ты поклянешься? — хрипло спросил Бельфегор.
Женщина положила руку на лоб шевалье:
— Бельфегор, клянусь тебе жизнью того, кому я подарила свое сердце, — отчетливо произнесла Марион, — что отдам тебе свое тело.
— Хорошо! — промолвил нубиец. — Идите.
Он присел на корточки, схватил Капестана, взвалил его себе на плечи, встал и зашагал вперед. Очутившись на маленьком внутреннем дворике, Бельфегор повернул направо, к железной двери, которая выходила в тупик Малабр. Он открыл ее — и в следующий миг все они оказались уже за оградой особняка.
Глава 15
В это время бедняга Коголен ужасно страдал. Ему страшно не везло. Оголодавший, поколоченный грабителем, отнявшим у него плащ, он отправился к Лантерну, давая себе клятвы, что обязательно назовет его де Лантерном и даже монсеньором. Лишь бы только это помогло получить приглашение к хорошему столу!
Увы! Господин де Лантерн оказался весьма злопамятной личностью: очевидно, он не забыл урока, преподанного ему Коголеном. Так что несчастному не удалось утолить терзавший его голод. Результат встречи с Лантерном был просто плачевным: к мукам голода прибавились еще и муки унижения.
— Я должен отправиться в Орлеан к моему хозяину, — заявил Коголену Лантерн. — Извините, что так быстро вас покидаю. До скорого, монсеньор!
И он оставил вконец расстроенного Коголена посреди улицы. Никогда еще бедолаге не подходило так его прозвище — «Незадача». Однако фортуна все же улыбнулась ему, причем в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал.
Какого-то незнакомца привлекла живописная наружность Коголена. Он быстро набросал его портрет, а потом, желая вознаградить натурщика, вручил Коголену экю. Коголен принял деньги со слезами благодарности, что, однако, не помешало ему тут же отправиться в ближайший кабачок.
Наконец-то он наелся! Коголен был на верху блаженства. Привалившись к стене, он сонно озирался по сторонам. Внезапно взгляд Коголена остановился на трех подмастерьях булочника, заканчивавших свою трапезу.
Он не очень хорошо слышал их разговор, но, насколько можно было понять по обрывкам фраз, долетавшим до Коголена, эти люди собирались бросить свое почтенное ремесло и стать бродячими комедиантами. Их звали Тюрлюпен, Готье-Гаргий и Толстый Гийом.
Хозяин, почувствовавший добычу, предложил начинающим актерам устраивать представления в его амбаре — разумеется, за солидный процент с их выручки. Все были довольны, кроме Тюрлюпена.
— Это еще не все! — горланил он, стуча стаканом по столу. — Нам не хватает одного человека. Ему ничего не надо будет говорить. От него потребуется только одно: умение сносить побои. Никто из нас на эту роль не годится…
Услышав эти слова, Коголен встал и подошел к соседнему столу. Растянув в улыбке рот до ушей, он произнес:
— Сударь, я отлично умею это делать!
— Правда, приятель? — обрадовался Тюрлюпен.
— Несколько дней назад я получил хороший урок, — мрачно заявил Коголен. — В своей жизни я перепробовал много занятий: ни одно из них мне не подходит. Думаю, я как раз тот, кто вам нужен. Прошу обеспечить меня в качестве аванса жильем и пропитанием.
И тут же бывшему слуге шевалье де Капестана представился случай продемонстрировать свои таланты…
Последнее, что помнил шевалье де Капестан, — это то, как его, прикованного к железной плите, опускают в бездонную черную дыру, он должен вот-вот рухнуть во мрак… В этот момент шевалье потерял сознание. Очнулся он в постели. Оглядевшись по сторонам, Капестан решил, что находится в хорошей гостинице. Действительно, комната была обставлена роскошно. Напротив кровати шевалье заметил два окна. Вдруг Капестан вздрогнул: он испытывал то особое чувство, которое появляется, когда снова видишь что-то волнующее, чего не видел долгие годы.
В это время к его кровати подошли двое мужчин. Первый был весь в черном, второй — весь в белом. Первый был узкоплечим, тощим, бледным и носил очки. Второй был маленьким, толстым, с круглым багровым лицом. Вместе они составляли какую-то совершенно фантасмагорическую пару.
— Кто вы? — спросил изумленный шевалье. — И где я?
— Тише! — ответил человек в черном и взял его за руку.
— Молчите! — добавил человек в белом.
— Значит, я нахожусь в сумасшедшем доме, господа? — воскликнул Капестан. — Может, я и впрямь лишился рассудка? Кто вы? У вас совершенно разбойничьи физиономии.
— Он полностью пришел в себя, — произнес человек в черном. — Еще несколько маленьких кровопусканий — и все будет в порядке!
— Пускать мне кровь! — возмущенно вскричал шевалье. — Ах ты негодяй! Теперь-то мне понятно, почему я чувствую такую слабость! Мерзавец, ты воспользовался моим сном, чтобы выкачать из меня добрую пинту крови!
Тем временем лекарь — ибо это был он — уже вытащил свой ланцет. Однако поведение шевалье заставило врачевателя изменить свои намерения. Бедняга поспешно устремился к двери, но, прежде чем выскочить наружу, обернулся и крикнул:
— Все-таки я пущу вам кровь, клянусь докторским колпаком!
— Мерзавец! Подлец! Я прирежу тебя, как цыпленка! — продолжал бушевать больной.
Что же касается человека в белом, то он, проводив лекаря до двери, подошел к кровати и спросил:
— Кстати, по поводу цыпленка, сударь. Не желаете ли отведать жирного каплуна?
— С удовольствием! — обрадовался шевалье. — Вот вы, приятель, говорите дело! Кто этот негодяй, который только что выскочил отсюда?
— А, это один знаменитый доктор, — небрежно махнул рукой человек в белом.
— А сами вы кто, любезный? — осведомился Капестан.
— Мэтр Горжу, хозяин гостиницы «Три короля», к вашим услугам, — с поклоном ответил человечек.
— Дорогой Горжу, я с радостью принимаю ваше предложение. Только не забудьте присовокупить к вашему каплуну пару бутылок анжуйского, — распорядился шевалье.
Хозяин исчез и тут же появился снова. За ним следовал мальчик, который нес небольшой и уже накрытый столик. Поставив его около кровати, мальчик помог шевалье подняться с постели и одеться. У Капестана довольно сильно кружилась голова. Закрыв дверь, мэтр Горжу принялся ему прислуживать со всей предупредительностью, на которую только был способен. По мере того, как каплун уменьшался в размерах, а вино из бутылок исчезало, к нашему искателю приключений возвращалась его прежняя сила.
— Итак, мой дорогой хозяин, — произнес насытившийся шевалье, устраиваясь поудобнее в превосходном кресле, — теперь расскажите мне, как я сюда попал и сколько времени здесь нахожусь; объясните, почему я нашел у изголовья этот великолепный костюм, который сейчас на мне, и эту прекрасную шпагу, с которой не стыдно показаться и в Милане. И самое главное — растолкуйте мне, благодаря какому волшебству я очутился в роскошной комнате, которая находится в одной из самых превосходных гостиниц Парижа?
— Сударь, — ответил хозяин, — вы здесь уже неделю. Пять дней и пять ночей вы были между жизнью и смертью. Позавчера лихорадка наконец прошла. Вчера вы уже спали, как сурок, и вот теперь, слава Богу, совсем здоровы: вы можете вставать, ходить, ну, в общем…
— В общем, могу убраться отсюда, не так ли? — закончил за хозяина шевалье.
— О сударь! — оскорбился трактирщик. — За комнату заплачено вперед — за целый месяц! И за еду, и за доктора тоже.
— Ладно, ладно! — улыбнулся Капестан. — Скажите, кто меня сюда доставил? — осведомился он.
— Какой-то здоровый малый притащил вас на плечах, — ответил хозяин.
— Какой-то здоровый малый? — насторожился шевалье. — Скажите, он был чернокожий?
— Я не разглядел цвета его кожи, — пробормотал обескураженный хозяин.
— А кто заплатил за меня? Этот самый человек? — продолжал допытываться Капестан.
— Нет. Какая-то неизвестная дама… — хозяин по-прежнему был очень смущен. — Она отдала мне распоряжения, добавив, что, если я их не выполню, с меня заживо сдерут кожу… Потом эти люди быстро исчезли: я не успел заметить, куда они направились. Вот и все, что я могу вам сказать, — закончил трактирщик, разводя руками.
— Из того, что вы мне сообщили, нетрудно сделать один простой вывод: я могу еще пару недель жить здесь на всем готовом, и платить за это мне не придется? — поднял бровь шевалье.
— Двадцать три дня, сударь, — уточнил мэтр Горжу, улыбаясь. — Та дама сказала: «Обращаться с ним, как с принцем!» Так что вы имеете право прожить еще двадцать три дня, как принц.
— Нет, мой дорогой хозяин, — усмехнулся шевалье. — Пусть эти деньги, которые вы должны были на меня потратить, станут вашим вознаграждением за заботу обо мне.
— О сударь! — вскричал восхищенный трактирщик.
— Пока я находился без сознания, у меня не было выбора, — вздохнул Капестан. — Но теперь мои ноги в состоянии меня носить, а руки — защищать, и мне не пристало злоупотреблять гостеприимством незнакомой мне женщины.
— Итак, сударь, вы меня покидаете? — сделал огорченное лицо хозяин.
— Сегодня же, мой дорогой Горжу, — кивнул шевалье.
— В таком случае, сударь, — сказал Горжу, снова заулыбавшись, — я должен передать вам одну вещь, которую оставила та самая дама. Она велела вручить ее вам в день вашего отбытия. А поскольку этот день уже наступил, то…
С этими словами хозяин протянул Капестану кошелек. Шевалье взял его и вытряхнул содержимое мешочка на стол. Там оказалось ровно сто пистолей. Тогда Капестан пододвинул золотые монеты трактирщику, а мешочек засунул себе за пазуху.
— Кошелек я оставлю себе, — заявил шевалье. — А деньги — вам.
— Сударь, — пролепетал побледневший хозяин, — та дама это предусмотрела. Она сказала, что, если я приму от вас эти деньги, то меня посадят в Бастилию и…
— Хорошо! — перебил его Капестан. — Тогда отдайте их тому типу в черном — за кровопускания, которые он, слава Всевышнему, не успел мне сделать. Спасибо за все. Прощайте.