— Да что с тобой? — вырвалось у Хасс. — Ты мертвей меня выглядишь.
— Попробуй столько народу враз поднять, — пробормотал Ринальт. — Давай… отдели своих, кого хотела. А остальные мне нужны.
— Кормить вампиров? — спросила Линда, криво усмехнувшись.
У неё губы дрожали. Нехорошо тут всё было, ой нехорошо. Видать, такой уж сюрприз придумал Ринальт, что самому тошно.
Тюремщик вывел из камеры Кайела, Стервятника, Мордобоя и Рузана. Те не подавали виду, что узнали своего капитана. Лица их были — словно пустое место. Она выцепила одного не глядя, схватила за ворот, дёрнула на себя.
— Остальных запри, — отрывисто сказала тюремщику. — Отдельно от этих запри! Слышал?
Тюремщик махнул рукой товарищу, и они повели троих оставшихся наёмников в темноту. Линда схватила Стервятника — а то был он — за челюсть. Высокий он был, костлявый.
Некромант подвинул их крепким плечом и вошёл в большую камеру. Тут уж остальные арестанты зашевелились. «Это опасно», — сказал он совсем недавно. А теперь сам туда сунулся, никто силком не тащил.
— Тебе там помочь? — крикнула Ринальту Линда, обернувшись.
— Не суйся, — ответил тот. — Займись своим делом. Увидишь — тебе понравится.
Линда повернулась обратно к Стервятнику, оскалилась.
— Запросто понравится, — сказала она. — Ну что, укрысок? Где Колдун?
— Хорошая порция боли, возможно, прояснит его сознание, — сказал из камеры Ринальт.
Пальцы генерала Ненависти сами собой сжались на морде наёмника сильнее.
— Узнаёшь меня?! Узнаёшь?
Гуго Стервятник заскрёб пальцами по стене, вжал голову в плечи, насколько это позволила стальная хватка Ненависти, и слабо прохрипел:
— Да, капитан. Узнаю. Как ты… выжила?
— А я не выжила. Я с того света за вами пришла, — сообщила Линда. — Одно тебе обещаю, крысье ты дерьмо: сильно мучиться не будешь… если скажешь, где Колдун.
— Не знаю… капитан.
Глава 13. Как аукнется
За её спиной что-то происходило. И Стервятник видел, что именно. Быть может, поэтому он так отчаянно завопил, задёргался и изрядно приложился головой о стену. Ненависть стиснула пальцы крепче, стараясь удержать недруга, и не рассчитала сил. Наёмник обмяк и сполз на пол — она еле успела разжать руку, а то бы и сама повалилась рядом. И ощутила смерть — пьянящую смерть врага. Словно горячее вино плеснуло в жилы, ударило в мозг, заставило голову закружиться, а колени дрогнуть. А потом стало хорошо, тепло… Ненависть закрыла глаза, сглотнула всухую — настоящее вино было выпито давным-давно, ещё во время смотра. Из-под сомкнутых век заструились горячие слёзы. Вот как это бывает, когда ревенант выполняет часть своей миссии. Сладко и приятно, будто жизнь снова вернулась к тебе, обласкала, не обделяя вниманием самые чувствительные места, облизала горячим языком, заставила содрогнуться от наслаждения и застонать.
Ненависть склонилась над трупом Стервятника, провела ладонью по его лицу — так нежно, как не ласкала доселе ни одного человека. Она убивала раньше, много убивала — но всё не так. Когда тебя могут убить, если не ударишь первой — это совсем иное. В бою, где все на кураже, где восторг и страх, ненависть и радость хлещут по тебе наотмашь, всё чувствуется совсем иначе!
Ноги упрямо подкашивались, но Линда всегда была упрямее, чем какая-либо часть её тела. Что ты за воин, если не можешь быть хозяином собственным рукам и ногам? Она с усилием выпрямилась. И тут её поддержали под локоть.
— Всё хорошо? — спросил Ринальт.
Её будто молнией прошило насквозь, и низ живота ощутимо скрутило сладкой судорогой. Ненависть рывком высвободилась и рявкнула:
— Отвали.
Пошла к выходу — держась прямо, шагая словно на параде. Принц в два шага нагнал её, но подхватить под руку больше не пытался.
— Сам-то как? — спросила Ненависть.
— О, теперь — отлично, — сказал Ринальт, и в голосе его послышались нотки самодовольства.
Словно кот, нажравшийся тёплой печёнки. Ненависть покосилась на него — ага, чуть не облизывается. Вот подлец!
— Я странно себя чувствую, — призналась она. — Очень странно — скажу тебе как… как нежить некроманту.
— Ты ревенант, чего ты хотела, — усмехнулся Ринальт, и тут же серьёзно спросил. — А что именно чувствуешь?
В детали вдаваться она не рискнула. Не много ли будет чести принцу знать, как там чувствует себя её дыра и насколько в ней сейчас мокро? Только сказала:
— Словно я наелась до того, что меня щас вырвет. Вроде как и хорошо. А вроде как мутит.
Ринальт засмеялся негромким, очень странным смехом. Он раздался в почти полной тишине — только издалека слышался чей-то надрывный, долгий, на одной ноте стон. А поблизости было совсем тихо. И лишь тогда Линда обернулась к общей клетке, уже понимая, что там увидит.
— Ты пополнил своё мёртвое войско, Мэор, — сказала она без выражения.
— Эти люди ведь были тебе не нужны? — небрежно спросил Ринальт.
— Как ты убил их всех разом? Я не вижу крови или…
— Я всё-таки немножко некромант, — ответил принц. — Хочешь послушать, как я стал им? Но за это я потребую с тебя кое-что.
Он снова взял её за руку, и на этот рад Линда не стала сопротивляться. Не посмела.
— Я хочу уйти отсюда, — сказала она.
Странно было видеть закат за окном, находиться в тихой и уютной спальне среди ковров, одеял и мехов. После смотра и темницы, после всего, что там произошло, комната казалась какой-то другой. Как будто капитан Ненависть вернулась к себе… к себе домой.
Странное возбуждение по-прежнему владело ею. Не сразу Линда поняла, что Ринальт возбуждён точно так же, как и она — потому что лицо его ничего не выражало, а глаза были пусты. Только поблёскивали красновато, отражая закат. Он словно погрузился в прошлое, где был жив так же, как была жива Линда. И хотя сейчас он находился по эту сторону жизни, так и не ступив за край, она понимала: он узнал смерть. Он был с нею близок. И теперь она дразнит его, держит на грани и иногда позволяет зацепиться за крошечный уступ, чтобы почувствовать, каково это — быть живым.
Скинув сапоги и освободив талию от тяжёлого пояса, Линда рухнула на кровать. И не нашла слов возражения, когда Ринальт лёг рядом. Она отказала ему этим утром, но сейчас действительно хотела, чтобы он был здесь. И как можно ближе.
— Если ты по-прежнему не уверена, — пробормотал он невнятно, расстёгивая медные пуговицы её мундира, — то скажи.
— Ты сам мне скажи, — ответила Линда. — Ведь ты у нас принц и некромант, а я всего лишь нежить.
— У тебя тёплая кожа, — сказал Ринальт и прижался губами к ключичной ямке.
— Ты обещал мне рассказ.
— А ты мне услугу, — ответил Ринальт, освобождая её от мундира и нижней сорочки.
Она позволила ему это — и всё остальное тоже. И не пожалела — потому что никогда не испытывала ничего подобного ни с женщиной, ни с мужчиной, хотя её не раз доводили до экстаза умелые пальцы блудниц и грубые ласки солдат. Но здесь было что-то другое. Что-то чёрное, как земля, как ночь, что-то магически притягательное и непонятное. В том, как принц поступал с её телом, властно и не спрашивая больше ни о чём, в том, с каким нетерпением и напором он действовал, и в том, с какой готовностью она позволяла творить это, не было страсти и любви.
Это был ритуал. И то самое ощущение, охватившее Линду ещё в темнице, когда она была уверена, что стоит Ринальту едва коснуться её тела, как она кончит, возбуждение, которое она испытала — были всего лишь бледным призраком того, что она теперь получала. Ей казалось, что наслаждение убьёт её. Но бессмертие заглядывало в глаза и усмехалось.
Лицо Ринальта было всё таким же бесстрастным. Движения — выверенными, как у солдата на тренировке. Но краткое рычание, неистовый стон, пот на его красивом теле, и то, как они кончали вместе — все это не могло быть ложью. Он кусал её губы, терзал зубами её грудь, яростно подминал Линду под себя, словно ему было её мало. И время от времени повторял, словно молитву, низким и страшным голосом:
— Хасс.
Она не уступала ему ни в грубости, ни в неистовстве. Это всё больше походило на бой, в котором нет победивших и проигравших. Когда она оказывалась сверху, он не давал ей насытиться победой и повергал ниц, и вторгался сзади, а она вырывалась и вновь седлала его. И так раз за разом, потому что этот ритуал должен был длиться долго, очень долго. Словно совокуплялись жизнь и смерть. Только Линда вряд ли могла дать ответ, кто из них — жизнь. Порой ей казалось, что на неё смотрят пустые глазницы на белом, словно голая кость, худом лице. И что внутри неё движется не живое и горячее, а будто холодный металл. Но, видно, всё это было только в её воображении. Потому что стоило сосредоточиться, как она видела живое лицо и ощущала жаркое тело.
И когда всё кончилось, они даже не смогли сразу разделиться, словно склеились. И не осталось в них больше ни жажды, ни голода, ни вожделения. Но и усталости не было.
— Я будто возродилась, — сказала Линда.
— Прими этот дар, Хасс, — усмехнулся некромант, и она наконец-то увидела на его лице человеческое выражение.
— Для постели в самый раз будет — Линда, — сказала она.
— Это тоже хороший дар, — серьёзно ответил Ринальт. — А теперь обещанное. Если ты готова слушать.
Она откинулась на подушки и сказала, что готова на всё. И рассказ принца её не разочаровал.
Глава 14. Как стать некромантом
— Я родился в семье купца, Фальгоста Мэора. О том, что моим отцом является Гергольд Танур по прозвищу Твёрдая Спина, и что моё наречённое в храме Вилмир имя — Ринальт Сангор Танур, я узнал только в семнадцать лет. Именно в этом возрасте я заболел, и священники в блистающем храме, когда стали поить меня своими зельями и окуривать травами, услышали из уст богини моё настоящее имя. Они и сообщили королю. Спустя два месяца меня забрали от родителей, а их увезли куда-то. Потом я узнал, что их казнили, потому что тогда Гергольд ещё не собирался делать меня наследником. Совсем наоборот…