— Почему не отобрали склянку обратно и не притащили королю?
Око заметно скис.
— Так решил Голова.
— Вот оно что, — сказала Линда. — Ну, вижу, у вас Яйца Головой не управляют, да и Глотка тоже.
Ей вдруг показалась, что она всё сильнее вязнет в чём-то грязном. В чём-то похуже, чем жирный глинозём её могилы. В чём-то, что засасывает быстрее, чем болотная трясина. И вдобавок смердит пострашнее, чем содержимое выгребной ямы.
— То есть про договор принца и Вилмир ты не знаешь, — сказала Ненависть.
— Я и про договор с Мортиниром… не очень, — признался Око. — Прощенья прошу, генерал Хасс.
— И почему Голова перешёл к принцу вместе со склянкой, тоже не знаешь, да?
— Ну почему… это-то как раз известно. Его высочество хоть и неохотно, но делится. А у его величества… у него каждая жизнь в дело шла.
Линда сделала охотничью стойку — почище собаки какой. Ей показалось, она уже догадалась, ну или вот-вот догадается.
Но тут снаружи послышались голоса, и Око, зашипев сквозь зубы, пропал. Только что стоял рядом почти человек — высокий, гибкий, бледный, по-змейски скользкий! А вот раз, и нет почти человека, только хвост темноты втягивается под полог, уходя в ночь.
— Генерал, — позвали с той стороны.
— Входи, кто там, — лениво процедила Линда.
Капитан разведчиков Ларсен и с ним пара перемазанных травой и землёй солдат вошли без особых раскланиваний да расшаркиваний. Живые, они не трепетали перед неживой. Линде по душе был капитан Ларсен, который держался с нею на равных. А недавно даже закатил строгий выговор парням, обсуждавших её «пониже спины», причём не знал, что генерал Хасс всё слышит.
Служба такая нынче была у генерала — всё слышать.
— Первый ряд укреплений обманный, — доложили разведчики, — из-за него нападут на рассвете.
— Вот как? — ухмыльнулась Линда. — А тогда зачем нам ждать рассвета?
— Но лошади…
— А зачем нам сейчас лошади? — спросила она. — Ты вот что, капитан Ларсен. Трубить не надо, а просто доложи всем военачальникам, что выходим до рассвета.
— Но мёртвые…
— Мёртвым, так и быть, скажу сама, — смилостивилась Линда.
Глава 18. На приступ
Она направила первый удар на то слабое место, которое указал Око. Оборону смяли, а затем, наводя ужас на не непривычных к виду мертвых воинов, разобрались и с теми, кто собирался атаковать. Скрутили военачальника, руководившего операцией, поставили на колени никак не меньше полутысячи пленных.
Линду Хасс накрыло плотным коконом воспоминаний. Сколько таких боёв когда-то выдержали тельбийские стрелки?! Сколько раз они, покинув окоп, шли в рукопашную, разя противника кто штыком, кто коротким мечом «тельбис»? Она вела своих людей в бой, словно в безумную пляску, и сама отплясывала, захлёбываясь от пьянящего ощущения победы. Над одним человеком, над чужим отрядом, над войском врага. С какой удалью она уворачивалась от ударов клинка, от кулаков и дубин, с каким наслаждением разила налево и направо и не замечала, когда ранили её…
Теперь же не надо было уклоняться ни от мечей, ни от копий, ни от пуль. Если верить принцу, даже пушечным ядром ревенанта не прошибить, даже огнём не спалить, даже бочкой пороха на куски не разорвать.
Линда шла впереди войска, а не сидела, как некогда виденный ею генерал, на стульчике, глядя на битву с холма и посылая вниз шустрых курьеров. Но шла она холодно и молча, почти ничем не отличаясь от тех двух тысяч мертвецов, что передвигались за нею следом. И ей не хватало удальства и азарта, не хватало огня в крови. Ведь рядом не было ни Ринальта, ни её убийств, а значит — Хасс шла в атаку, не подхлёстываемая безумием войны. Просто передвигала ноги, стреляла, рубила и даже не ненавидела себя за всё происходящее.
Кони и впрямь оказались бесполезны в темноте. Стрелки палили почти вслепую. Артиллерия, тоже не особо полезная в этом кромешном месиве, осталась позади. Генерал Хасс вела войско на приступ. Вторая линия укреплений была оставлена противником после налёта мертвецов. Бежали в панике, потому что не были готовы к нападению. Впереди был город — лежал как на ладони. Будто угощение на столе! Буханочки бедняцких домов, мясные ломти лавок, оковалки мастерских и замысловатые пирожные богатых особняков. И всё это в ярком зелёном креме, отдающим в желтизну: близилась осень. Особенно красиво смотрелись нарядные дома аристократов. А выше и дальше всех яств, на белом блюде, украшенном кремовыми и розовыми розами, возвышался роскошный многоярусный торт — дворец.
— Вперёд! — вскричала Линда Хасс. — Возьмём душегуба тёпленьким!
— Вместе с его отродьем, — кровожадно закричал рядом военачальник Картас.
И, поймав удивлённый взгляд генерала, криво улыбнулся.
— Ещё б девчонку их найти, — добавил он. — Чтоб у принца вовсе не осталось конкурентов!
В слабом свете еле забрезжившей зари Линда увидела, что взгляд военачальника блуждает, как у безумца. Но завидовать его кровожадному азарту не стала. Только брезгливо повела носом и велела детей без приказа не трогать.
— Всех несогласных в плен, — слышались команды, — всех мирных, кто встанет поперёк — в расход.
— Вперёд! — сквозь дым и гарь снова вскричала Линда, но уже не так уверенно. — Плевать на горожан, они слабаки! Окружить дворец!
Они шли. И в голове Ненависти были пустота и холод.
«Я вязну всё глубже, — думала она. — Но это необходимо. Жертвы неизбежны, так сказал Ринальт». Жертвы её не пугали, нет. Просто не хотелось радовать семёрку богов смерти. Какого демона их так много? И все небось хотят жрать, как вот Око и его дружки-кровососы…
Отступившие враги сосредоточились по периметру вокруг дворца. Войску Ненависти здесь пришлось сделать остановку — укрыться среди домов и деревьев. Аллеи и парки оказались весьма кстати.
Линда видела, что живые устали. Ночной бой не дал им выспаться. Передышка была необходима, но она же давала врагу время опомниться. Она велела военачальникам держать отряды в полной готовности, а заодно ждать артиллерию. То и дело на расчёты пушек нападали из засад — некоторые горожане всё-таки оказались изрядной помехой делу. Вспыхивали перестрелки и короткие, словно удары кинжалов, рукопашные. Звучали крики, грохот и звяканье металла. А порой то там, то сям вспыхивали пожары. Линда угрюмо сидела на пороге опустевшего дома, вычищенного десятком мёртвых солдат, и смотрела вправо — отсюда открывался вид на дворцовый фасад, на почти бесконечную пологую лестницу, украшенную статуями и огромными цветочными композициями. Внезапная тоска охватила её с такой силой, что защемило сердце. Она не сразу поняла, в чём причина. Просто принц Ринальт Мэор подошёл и сел рядом.
Он был одет как стрелок-авеец, в простую форму, без знаков отличия, только голова не была покрыта шлемом-улиткой. То ли потерял, то ли не стал надевать. Линда толкнула принца локтем в бок.
— Зачем ты тут шляешься, укрысок? — спросила она. — А ну как подстрелят?
— У меня договор с Вилмир, — развёл руками Ринальт.
— Интересно, — сказала Линда без малейшего любопытства в голосе.
— Два условия, — напомнил принц. — Пока я их выполняю — я почти бессмертен.
— Почти, — подчеркнула Линда.
Ринальт улыбнулся, как озорной мальчишка. Не успел доулыбаться, как в стену ударил камень, высек крошку из побелки. Чуть правее — попало бы принцу в голову. Линда вытащила двуствольный пистолет, не спеша зарядила — пока засыпала порох, получила вторым камнем в плечо, совсем слабо. Камнями швырялся ребёнок или женщина. Не особо целясь, генерал Хасс пальнула из одного ствола по дому напротив. Этого хватило, чтобы кидаться камнями перестали: испугались.
— Расскажи про условия, — жёстко сказала Линда, заряжая пистолет заново. — И дай мне что-нибудь для уверенности… что я впрямь иду убивать мерзавца.
— Тебе мало того, что я рассказал? — спросил принц холодно.
— Мне неспокойно, — ответила Ненависть.
— Условия, — произнёс Ринальт, — были простые. Обставить Мортинира — украсть кое-что. И не пренебрегать даром Вилмир. Как видишь, тобой я не пренебрёг.
Он поднялся на ноги.
— Пойдём?
— То, что ты украл… оно в этой твоей стекляшке?
— Ты умная, — похвалил принц. — Да. И это помогает мне, как некроманту. Магия имеет предел и тело слабеет, но каждая капля содержимого склянки делает мою силу… почти бесконечной.
— Почти, — опять сказала Линда.
Утро подняло в небеса свои знамёна. Солнце родилось из облаков и окрасило всё в рыжий и розовый. Вверх по улице, в сторону дворца, терпеливые волы тащили пушки. Где-то слышался однообразный звук барабана. Линда прищурилась и увидала, как одинокий музыкант идёт с флагом за спиной. Вот ветер развернул полотнище, и показалось, что укрысок с герба затрепетал крыльями на чёрно-зелёном фоне.
— Мы сделали даже больше, чем планировали, гораздо больше. И всё это благодаря тебе, — сказал Ринальт. — Идём. Чувствую, сегодня мы довершим начатое.
— Я что-то устала, — пожаловалась ему в спину Линда, но принц, кажется, не услышал.
А она устала. И снова ей захотелось быть мёртвой, лежать в могиле и ничего этого не знать. Не знать Ринальта и страстных занятий любовью с привкусом смерти, не знать Око с его скользкими высказываниями… и даже имени Колдуна. Ничего. Чтобы был только покой — вечно.
Глава 19. Гергольд Твёрдая Спина
Было жутковато видеть, как, повинуясь приказам некроманта, один за другим встают убитые. Снова и снова. Свои и вражеские. Ополченцы и солдаты. Дворцовая стража и даже тоненькие «уклейки», не успевшие или не пожелавшие вовремя покинуть дворец. Молодые девицы, одетые по последней моде, хорошенькие, с дорого украшенными волосами и напудренными личиками, они хватали что под руку попадётся и убивали своих же. Так приказал принц-некромант, и они не могли ослушаться. Только при виде одной, особенно нежной и тонкой уклейки лицо Ринальта ненадолго омрачилось, и он не стал тратить на неё своего драгоценного волшебства. Он даже огляделся по сторонам, не много ли людей его сейчас видит, и приказал одному из мёртвых солдат убрать с дороги хрупкое девичье тело. Но Линда видела это. И ничего не сказала. Видно, осталось у него ещё что-то, кроме желания жить вечно и править этой страной вместо короля Гергольда.