Распластавшись на палубе и закрыв головы руками, Джек, Жюли и Сесар старались не оглохнуть от смертоносного жужжания и ужасающего града снарядов о сталь корпуса, в самых тонких местах они пробивали отверстия размером с кулак.
Со всех сторон на них обрушился град разбитых стекол, щепок и осколков металла. Для ветерана-галисийца такое было не в новинку, но Сесар и Жюли явно столкнулись с этим впервые. Они лежали на палубе, прижавшись друг к другу в поисках призрачного убежища.
Конечно, потопить «Пингаррон» при помощи одной зенитки вряд ли бы удалось, но Джек знал, что рано или поздно килограммовые пули, летящие со скоростью более тысячи километров в час, настигнут всех. Спрятаться на палубе было просто негде.
Но как раз в ту минуту, когда они уже решили, что все кончено, обстрел неожиданно прекратился.
— Вы как? — спросил Джек, повернувшись к рулевой и механику.
Португалец получил поверхностную, но обильно кровоточащую рану в плечо, а его жене слегка порезало лицо осколками стекол.
Никто из них не ответил, словно оба от ужаса лишились дара речи. Джек бросил всполошенный взгляд в сторону изрешеченной снарядами надстройки с каютами — туда, где скрывались Хельмут и Эльза.
В его ушах все еще отдавалась недавняя канонада, и он не был уверен, что устоит на ногах, если попробует подняться. Тем не менее, он нашел в себе силы сесть и, стараясь сохранить остатки достоинства, как можно спокойнее выглянул из-за борта.
— О боже! Вы живы! — воскликнул офицер гестапо, театральным жестом заламывая руки, словно не имел ни малейшего отношения к обстрелу. — Ну что ж, прекрасно. Надеюсь, мне не придется повторять дважды: отдайте мне обоих пассажиров.
— Но у нас их нет... — начал Джек, но тут нацист остановил его, подняв руку.
— Я знаю, что они на борту, — нетерпеливо заявил он. — А если вы и дальше будете считать меня кретином, отрицая это, мы возобновим стрельбу, но на этот раз вовсе не из безобидной зенитки, — он указал в сторону пушки, стоявшей на носу субмарины, которая, казалось, целилась прямо в лоб старшего помощника.
Они оказались в ловушке, и Хоакин Алькантара даже не представлял, как теперь из нее выбраться.
— Ладно, — уступил он. — Предположим, те двое действительно у нас на борту. Но если вы продолжите обстрел, — напомнил он, — то убьете не только нас, но и их.
Нацист осклабился волчьей улыбкой.
— Я готов пойти на такой риск. Моя обязанность — немедленно вернуть предателей в Германию. Но прежде всего, я должен удостовериться, что они не попадут в руки врагов.
— Итак, вы хотите, чтобы мы вам их передали, а взамен обещаете нас не топить.
— Я вижу, вы разумнее своего капитана, — заметил офицер, не спеша отвечать на вопрос. — Где он, кстати? — спросил он, оглядывая палубу «Пингаррона».
— Сошёл на берег в Танжере. У него там какие-то дела.
— Понятно... Ну что ж, займемся им позже. Итак, что вы предпочитаете: отдадите мне предателей, или мне потопить ваше судно, а потом выудить из воды трупы?
Джек посмотрел на молодую пару, все еще лежащую на палубе, затем — в сторону кают, где прятались пассажиры, которые, как он надеялся, еще живы.
— Ладно, — проворчал он, опустив голову. — Но какие у меня гарантии, что, получив пассажиров, вы нас не потопите?
Юрген Хёгель усмехнулся и посмотрел на часы.
— Даю вам три минуты, — сказал он. — Ровно через три минуты они должны сидеть в нашей лодке. И ради вашего же блага, я надеюсь, что за это время пассажиры успеют собраться.
За долгие месяцы, проведенные в окопах вместе с товарищами по батальону Линкольна, Джек неплохо научился играть в покер, а главное, твердо усвоил одно из основных правил этой игры: если не можешь победить, то постарайся, по крайней мере, свести к минимуму потери.
И теперь, когда нацистская подводная лодка целилась в них из пушки восемьдесят восьмого калибра с расстояния броска камня, он вспомнил, как играл с друзьями в покер в развалинах какого-то особняка в окрестностях Толедо, взорванного легионом Кондор за несколько дней до этого.
Тогда, помнится, он готов был поставить на кон почти все свое имущество на пару дам (оказавшихся дрянными шлюхами, когда на столе появились два туза), и сидевший напротив тип, ухмыльнувшись от уха до уха, выложил пятидесятидолларовую купюру, а сверху положил потрепанную фотографию своей обнаженной подружки, несомненно, стоящую не меньше. Чтобы как-то уравнять ставки, Джеку пришлось бы положить на кон все, что у него оставалось. Несколько секунд он колебался, понимая, что если продолжит игру, то потеряет все, что удалось выиграть. Тут ему вспомнилось мудрое изречение: «Вовремя отступить — значит победить», и он спасовал.
Это отступление стоило ему девяноста процентов выигранных денег, но, располагая даже той малостью, которую удалось сохранить, он остался в игре и уже через несколько дней отыграл все потери, а в конечном счете получил даже ту фотографию, о которой мечтала половина взвода: девушка и впрямь была хороша, нужно признать.
— Вы двое, — прошептал он, посмотрев на Жюли и Сесара, — встаньте на четвереньки и ползите к корме, чтобы вас не увидели с подводной лодки. Затем прыгайте в воду и, когда минует опасность, постарайтесь добраться до берега вплавь.
Француженка и португалец растерянно переглянулись, словно спрашивая друг у друга, точно ли они не ослышались.
— О чем ты говоришь? — спросила Жюли, пытаясь подняться.
— Не вставать, я сказал! — рявкнул Джек, взмахнув рукой.
— Но для чего, черт возьми, тебе нужно, чтобы мы покинули судно? — спросил Сесар, искренне не понимая, почему старший помощник отдал такой приказ.
Джек посмотрел в сторону субмарины, где несколько матросов надували резиновую лодку.
— Этот мерзавец снова откроет стрельбу, как только мы отдадим ему Хельмута и Эльзу, — мрачно произнес он. — У вас будет больше шансов спастись, если вы покинете судно, а когда они уйдут, вы сможете доплыть до берега.
Рулевая растерянно заморгала, не веря своим ушам.
— Совсем необязательно, — возразила она. — В кроме того, какая разница, если ты все равно собираешься выдать их нацистам?
— Разница в том, что, по крайней мере, они останутся живы, — ответил Джек. — А если Хёгель решит, что вы погибли, возможно, вы тоже сможете спастись.
— А что будет с капитаном и Марко? — спросила она с мольбой в голосе. — Если нас потопят, они не смогут вернуться на поверхность.
Галисиец медленно покачал головой, указывая в сторону насоса, который должен был поставлять водолазам драгоценный воздух, но теперь заглох, разрушенный снарядом.
— Забудьте о них, — произнес он с мрачной убежденностью. — Они уже мертвы.
24
Когда Джек вошёл в пассажирскую каюту, Хельмут и Эльза уже ждали его с выражением решимости на лицах.
— Мне очень жаль... — только и смог сказать галисиец, рассматривая носки своих ботинок.
— Мы знаем, вы сделали все, что могли, — сказал Хельмут, протягивая ему руку, которую Джек пожал, в отчаянии кусая губы и по-прежнему не поднимая глаз.
— Это ваш единственный шанс, — сказал он, по-прежнему глядя под ноги. — Если вы не сдадитесь, они потопят судно, и мы все погибнем. А так хотя бы вы останетесь живы.
— А что... что будет с вами? — спросила Эльза, дрожа от страха в ожидании ответа. — С Жюли, с капитаном... с тобой?
Джек молча поднял глаза, пристально глядя немке в лицо и не зная, что ответить.
— Вам пора, — пробормотал он, указывая на дверь. — У нас мало времени.
Словно не слыша слов Джека, Эльза положила руку ему на плечо, погладила по шее и крепко обняла. Этим объятием она давала понять, что прощает его — и прощается. В других обстоятельствах Джек посчитал бы этот жест авансом, готовностью перейти к следующему этапу.
Когда немка наконец отпустила галисийца, в ее зелёных глазах застыла безнадёжность.
— Все будет хорошо, — соврал старший помощник, погладив ее по щеке.
Все трое прекрасно понимали, что это лишь пустые слова, а на самом деле ничего хорошего ждать не приходится. Но они знали также, что несомненно случится с «Пингарроном» в ближайшие минуты, что бы им ни обещали. Поэтому немцы кивнули, сделав вид, что поверили.
— Хорошо, — сказал Хельмут, слегка откашлявшись, словно пытаясь этим себя подбодрить. — Пойдемте.
Закрепив на носу пенсне, он вышел из каюты.
Когда они вышли на палубу, Жюли и Сесара там уже не было, и Джек молча возблагодарил Бога, что они послушались его совета и успели незамеченными прыгнуть в воду.
— Превосходно! — воскликнул, увидев их, офицер гестапо, хлопнув затянутыми в перчатки ладонями. — Наконец-то я вас нашёл! Когда мне поручали вернуть вас в Германию, мне даже в голову не приходило, что это доставит мне столько хлопот! Но теперь я вас настиг, иначе и быть не могло. — Указав на резиновую лодку, где уже сидели четверо солдат, он добавил: — А теперь прошу вас подождать, пока мои люди доставят вас на субмарину.
— Так значит, это вы и есть! — подозрительно прищурившись, произнёс Хельмут. — Слыхал я про фанатика-альбиноса, гауптштурмфюрера гестапо, которого прозвали Белым Демоном. А я-то думал, что это выдумка для запугивания инакомыслящих.
Услышав эти слова, Юрген Хёгель гордо улыбнулся:
— Вынужден сообщить, что вы ошибаетесь, — ответил он. — Это прозвище придумал себе я сам... и сделал все, чтобы прославить его на всю страну. Вам нравится?
— А ещё вас называют монстром, — огрызнулся ученый.
Гауптштурмфюрер Хёгель выглядел по-прежнему довольным, похоже, он совсем не обиделся.
— Я всего лишь выполняю приказы, — цинично ответил он. — А впрочем, как только вы окажетесь на борту подлодки, у нас будет достаточно времени, чтобы обсудить мои методы работы... а также выяснить, действенны они или нет.
Джек неотрывно смотрел на Эльзу, которая с вызовом глядела на офицера гестапо. Он уже понял, что ожидающая девушку участь едва ли лучше его собственной.