Галисиец шумно фыркнул.
— Вот ведь хрен собачий! — выругался он, покачав головой. — Уж на что козел этот Франко, которого мы вынуждены терпеть в Испании, поскольку он выиграл войну, а нам осталось лишь кусать локти. Но если бы мне пришлось выбирать между ним и этим психом Гитлером, я без колебаний выбрал бы Франко. — И, повернувшись к немцам, спросил у них напрямую: — Ну а вы, черт побери, что об этом думаете?
Хельмут бросил на него серьезный взгляд.
— Я никогда не выбирал этого сумасшедшего, — неожиданно резко ответил он. — Но вспомните о тридцати восьми миллионах отчаявшихся немецких граждан, сеньор Алькантара. Отчаяние — всегда плохой советчик.
Джек хотел что-то ответить, но передумал на полуслове, заметив предостерегающий жест Райли и поняв, что сейчас не время обсуждать политику.
— О чем ты думаешь, Алекс? — спросил он.
Какое-то время Райли неподвижно стоял, отрешенно уставившись в одну точку на дальней переборке каюты, а затем пришел в себя.
— Я думал, — задумчиво произнес он, словно пытаясь озвучить давно зревшую в голове мысль, — об агенте Смите — надеюсь, уже покойном. Если он, как утверждал, действительно был агентом МИ-6 — это значит, что британцам известно об операции «Апокалипсис». Причем для них настолько важно сохранить это в тайне... — он перевел дыхание и надолго замолчал, прежде чем продолжить, — что они готовы убить всех, кто о ней знает.
Все тревожно умолкли, размышляя над печальной истиной, которую только что открыл им капитан.
Эльза первой решилась нарушить это тягостное молчание, навалившись на стол и вопросительно гладя на Алекса.
— Но... я одного не понимаю, — сказала она. — Почему англичане поддерживают нацистскую операцию, направленную против единственной страны, которая могла бы спасти их от полного уничтожения?
— Вот и я тоже не могу этого понять, — поддержал ее Джек.
Райли устало прикрыл глаза и ответил:
— Судите сами, — пристально посмотрел он на каждого. — Как уже сказал Хельмут, Соединённые Штаты — единственное государство, которое могло бы переломить ход войны в пользу Союзников... но при этом они ни за что этого не сделают. Рузвельт даже слышать не хочет о том, чтобы ввязаться в войну с Германией, а англичане прекрасно знают, что, если он не изменит своего мнения по этому вопросу, рано или поздно Гитлер их разобьёт, это лишь вопрос времени...
Джек широко распахнул глаза, внезапно сообразив, куда клонит капитан.
— А это значит, что они ничего не теряют, помогая нацистам осуществить их план, — продолжил Джек его мысль, — поскольку надеются, что после этой атаки американцы будут вынуждены объявить войну Германии.
Над столом раздалось недоверчивое, сумбурное бормотание, изобиловавшее крепкими словечками типа: «долбаные англичане, твою мать» или «вот ведь сукины дети, предатели чертовы».
— Просто не могу поверить, — пробормотал Джек, — что эти гады могут быть в этом замешаны. А ведь американский народ их поддерживает, отправляет через Атлантику конвои с продовольствием и боеприпасами, а эти скоты... — так и не закончив фразы, он закусил губу, вне себя от ярости.
— Все это кажется полной нелепостью, — произнесла Эльза, все ещё отказываясь верить. — Гитлер собирается атаковать Соединённые Штаты, чтобы вынудить их ввязаться в войну, в то время как Черчилль тоже хочет, чтобы Гитлер осуществил свой план, хотя это совсем не в его интересах. Просто абсурд!
— С другой стороны, — добавил Хельмут, — если британцы знают о нападении, почему они об этом не заявят? Ведь если американцам станет известно, что нацисты собираются их атаковать, реакция будет точно такая же.
Алекс покачал головой.
— Ошибаетесь, Хельмут, — ответил он. — Уж если они не желают ввязываться в войну, то постараются замять это дело; могут даже обвинить британцев в попытке ими манипулировать. Более того, — печально добавил он, — немецкие подводные лодки уже не раз нападали на американские торговые суда, а всего месяц назад они потопили американский эсминец «Рубен Джеймс» у берегов Исландии. Однако Рузвельт упорно закрывает на это глаза и по-прежнему провозглашает нейтралитет Соединенных Штатов в европейской войне. Так что поверьте, Хельмут, — вздохнул он устало, — Соединенные Штаты ни за что не ввяжутся в конфликт, если у них останется хотя бы малейшая возможность этого избежать.
— Но ведь американцы поддерживают Великобританию, — не уступал Хельмут. — Предательство для них не имеет никакого смысла.
Капитан в ответ медленно покачал головой, рассеянно барабаня пальцами по столу.
— Напротив, доктор Кирхнер, — задумчиво ответил он. — Как раз сейчас части этой зловещей головоломки понемногу начинают складываться. Уинстон Черчилль не устает твердить о том, что в экстремальные времена требуются экстремальные меры, а теперь, видимо, решил применить свою теорию на практике. Он стремится любой ценой вовлечь американцев в войну, даже если для этого потребуется позволить нацистам устроить резню. Весьма гнусный план, — добавил он, сжимая челюсти, — за который десяткам тысяч невинных граждан придется заплатить жизнью... если мы ничего не сделаем, чтобы этому помешать.
Поднявшись, он повернулся к своему старшему помощнику.
— Джек, — сказал он. — Разыщи Марко, Сесара и Кармен и скажи им, пусть придут сюда. Мне срочно нужно поговорить со всеми.
Приказ капитана был исполнен без промедления, и в скором времени весь экипаж и трое пассажиров, включая Кармен, которая наконец избавилась от неудобной чадры и переоделась в рабочую одежду, одолженную у Жюли, уже сидели за столом, ожидая, пока капитан объяснит им причину экстренного собрания.
Сесар оставил двигатели на малом ходу, а Жюли закрепила штурвал, убедившись, что на многие мили вокруг нет ни единого судна, с которым они могли бы столкнуться. Таким образом, «Пингаррон» шел своим ходом со скоростью восемь узлов, ритмично покачиваясь на волнах и слегка подгоняемый ветром. Ветер задувал в дыры, оставленные снарядами по правому борту, и всем пришлось потеплее закутаться, чтобы уберечься от промозглого морского воздуха.
В каюте царило уныние. Райли вкратце обрисовал ситуацию только что пришедшим Сесару и Жюли и в заключение сделал вывод, что атака нацистов имела бы ужасные последствия для Штатов в первую очередь, и для всей планеты в целом, поскольку в таком случае война, разрушающая Европу, неизбежно перекинется на весь остальной мир.
Капитан, стоя во главе стола, внимательно оглядел всех одного за другим и снова заговорил.
— Итак, у нас осталось всего пять дней, чтобы атаковать «Деймос», — объявил он. — И у нас нет времени добираться до Соединенных Штатов; мы не можем также передать по рации сообщение в Вашингтон, чтобы предупредить их об опасности. А даже если бы и могли — они нам все равно не поверят, ведь у нас нет никаких доказательств, — пояснил он, опершись руками на стол. — Кроме того, готов поспорить, что британский военный флот получил приказ потопить нас при первой же возможности; то же самое, вне всяких сомнений, можно сказать и о нацистском флоте. К тому же я сильно сомневаюсь, что мы сможем высадиться в каком-нибудь порту, поскольку агенты МИ-6 караулят нас по всему африканскому побережью, от Танжера до Кейптауна, а потому, где бы мы ни высадились и кого бы та страна ни поддерживала — Союзников, немцев или сохраняла нейтралитет, рано или поздно нас опознают, и тогда появится какой-нибудь новый агент Смит, который постарается нас уничтожить. Короче говоря, мы не имеем возможности предупредить Вашингтон и не сможем найти убежище ни в одном порту.
— Прекрасно! — проворчал Марович с дальнего конца стола; его забинтованная нога покоилась на табуретке. — Лучшего и желать нельзя!
— Ты хочешь сказать, — произнесла Кармен с выражением крайнего недоверия на лице, — что нам придется провести черт знает сколько времени в этом дырявом корыте?
— Это еще в лучшем случае, — мрачно ответил он. — Но боюсь, что очень скоро Британский Королевский флот или какая-нибудь немецкая субмарина найдут нас и потопят.
— Итак, что бы мы ни делали, — подвел итоги Сесар, — мы в полной заднице.
— А как насчет Марша? — спросила Жюли. — У нас есть аппарат стоимостью миллион долларов, а у него наверняка есть средства, чтобы помочь нам спрятаться.
Райли иронично кивнул, но на лице его не отразилось даже тени улыбки.
— Ты же сама только что сказала, Жюли, — ответил он, — что этот человек путается как с немцами, так и с британцами. А потому весьма вероятно, что он без колебаний с нами разделается, как только мы передадим ему «Энигму». Но даже если бы мы все же рискнули и обратились к нему, ты же знаешь, что он вернется в Танжер не раньше, чем через пять дней, и, честно говоря, я весьма сомневаюсь, что к тому времени нас не потопят.
— Но вы могли бы высадить нас с Эльзой в Лиссабоне, как мы и договаривались, ведь так? — спросил Хельмут скорее с надеждой, чем с убежденностью.
— Весьма сожалею, Хельмут, но это невозможно, — ответил Райли. — Морской путь отсюда до Лиссабона охраняется обеими сторонами. Мы не сможем даже приблизиться к португальскому побережью, не будучи обнаруженными.
На губах старшего помощника проступила сардоническая улыбка.
— Отлично, Алекс, — сказал он, спокойно доставая из кармана свою любимую трубку и, постучав ею по столу, продолжил: — Ты уже убедил нас, что мы все погибнем, что у нас нет никакой надежды, и все такое... А теперь скажи, что бродит в твоей голове? Я отлично тебя знаю и думаю, что ты готовишь почву для какого-то дельца. Ты хочешь убедить нас сделать то, чего мы не сделали бы, даже упившись в стельку. Или я не прав?
Джек и в самом деле видел капитана «Пингаррона» насквозь, и тот с видом заговорщика вынужден был признать, что выводы галисийца верны.
— То, что говорит Джек — правда, — признал он. — Точно так же, как и каждое слово из того, что я сказал вам раньше. Я хочу убедить вас сделать нечто такое, о чем не осмелился бы просить в других обстоятельствах, но ситуация такова, что мне никак не обойтись без вас. Вы мне очень нужны.