Вопрос – ответ, вопрос – ответ. Электронные щупальца проникали в мозг Хвата все глубже и глубже. Ворошили его подсознание. Копались в душе.
– Вам часто приходилось убивать?
– Нет!
– Вы вступали в гомосексуальные контакты?
– Нет!!
– Вы занимаетесь мастурбацией?
– Нет!!!
– Вы часто курите?
– Нет. Вернее, раньше часто, а теперь бросил…
– Неважно.
Теперь вопросы сыпались градом, не оставляя времени обдумать ответ. Напрасно Хват пытался мямлить и запинаться. Эти маленькие хитрости не могли обмануть компьютер. Его ответы молниеносно сравнивались с предыдущими, сопоставлялись в виде противоречий и совпадений. Положительные и отрицательные реакции отображались на экране в виде графиков, прочитать которые не составляло большого труда. Собственно говоря, женщина уже справилась со своей задачей, запустила программу по обработке информации и ждала выдачи выводов. Но, притворяясь поглощенной работой, она не удержалась от нескольких интересующих ее лично вопросов:
– Я кажусь вам сексуально привлекательной?
– Местами, – ухмыльнулся Хват.
По логике вещей следовало оборвать его, направив в привычное русло однозначных ответов, но женщина лишь уточнила:
– Какими?
– Нет.
– Что значит «нет»?
– Мне ведь велено говорить только «да» и «нет». Вот я и говорю: нет.
– Условия тестирования изменились, – бесстрастно произнесла женщина, снимая очки таким замедленным жестом, словно для нее это было равнозначно раздеванию. – Можете дать развернутый ответ.
– Если бы ты, докторша, прямо сейчас задрала халат и уселась бы на меня верхом, – ласково сказал Хват, – то я, конечно, засадил бы тебе по самые гланды. Но если бы мне предложили выбирать между тобой и мороженой курицей, я бы выбрал последнюю. Жрать хочется.
– Хам, – сказала женщина ледяным тоном. Ее лицо осталось непроницаемым, хотя зрачки сузились до размера двух точек. Снимая датчики, она непроизвольно коснулась напрягшегося живота Хвата и поспешно наклонилась ниже, чтобы он не заметил двух пятен румянца, проступивших сквозь ее восковую кожу.
Все тридцать девять ступеней, ведущие вниз, были истерты подошвами до вмятин. Видимо, немало людей спустилось в этот подвал до Хвата. Теперь по лестнице вели его. Одетого и без наручников, но под прицелом сразу двух стволов, направленных ему то ли в затылок, то ли под левую лопатку. Он думал не об этом, а о том, что его ждет в бывшем бомбоубежище, куда его доставили.
Свернув за бронированной дверью налево, идущие очутились в коридоре, столь длинном и темном, что он казался уходящим в бесконечность. Возможно, так оно и было. Для тех, кто, выйдя из пункта А, спустился в подвал и уже не добрался до пункта Б. Или для тех, кто, к своему разочарованию, обнаружил, что пункт Б является для них конечным.
Хват мотнул головой, гоня прочь невеселые мысли. Радоваться, конечно, нечему, но и опускать руки рано. Они у него на многое способны, руки.
– Стоять, – прозвучал равнодушный голос одного из конвоиров.
Грюкнул рубильник. Вспыхнули забранные в сетки лампы под потолком. В торце коридора высветились далекие мишени.
– Вперед.
Хват подчинился, гадая, зачем его привели в этот устаревший тир, в котором не было ни движущихся стоек, ни подзорных труб для изучения пораженных мишеней. Лишь пожелтевшие плакаты и инструкции на стенах, отпечатанные не раньше середины шестидесятых.
– У вас тут случайно не музей эпохи раннего неолита? – вежливо осведомился Хват, оглянувшись через плечо.
– Не останавливаться, – процедили конвоиры, оставшиеся на месте.
Примерно девяносто процентов вероятности, что они попытаются припугнуть его расстрелом. Десять процентов на то, что так и произойдет в действительности. Не самый худший расклад, можно играть. Хват с удовольствием плюнул под ноги.
– А если мы тебя заставим вылизывать пол языком? – подали голос за его спиной.
– Не-а, – пробормотал Хват на ходу. – У вас таких полномочий нет, сатрапы. Сначала вам придется получить инструкции у своего начальства, а начальство по подвалам шляться не привыкло, оно в высоких кабинетах.
Вместо реакции на сарказм последовало категоричное:
– Стой!
Неужели перегнул палку? Хват застыл.
– Стою, – сказал он, едва заметно передернув плечами. Бежать-то все равно некуда: впереди бетонный тупик. Оказалось, это не так. Сбоку все-таки имелась неприметная дверь, которая как раз открылась. Через нее в коридор втолкнули человека с мешком на голове. Руки скованы за спиной, движения вялые, походка заплетающаяся. Кто это? Судя по стильно драным джинсикам и яркой футболке, к стенке поставили молодого парня. Когда он остановился, до него осталось не более тридцати шагов.
– Куда вы меня привели? – истерично крикнул он.
– Заткнись, – велели ему конвоиры, а Хвату сказали: – Повернись налево.
Он повернулся и увидел нишу с разложенным на ней оружием. Затрапезный «макарыч» с лоснящейся ручкой и пижонский никелированный «глок». Вот так сюрприз! Здесь затевается расстрел, что ли?
В учебке ГРУ такие вещи практиковались. Курсантам поручали привести в исполнение высшую меру наказания, дабы лишить излишней чувствительности и щепетильности. Но случались и имитации расстрелов: так инструкторы проверяли своих подопечных на готовность выполнять приказы. Обычно выяснялось, что большинство своему высокому предназначению соответствуют. Остальные бесследно исчезали.
Хват учебку с успехом закончил и не стремился обратно. И кто сказал, что его тестируют коллеги из ГРУ, а не кто-нибудь еще?
– Я не палач по совместительству, – предупредил он. – Вы ничего не перепутали, сатрапы?
За его спиной вразнобой клацнули затворы. Словно клыки изголодавшихся хищников.
– Сначала из «пээма», – скомандовали Хвату. – Бери ствол, живо.
– Как скажете. – Он, не чванясь, взял пистолет Макарова, поставил на боевой взвод.
Незнакомец в мешке с трудом стоял на ногах. По-видимому, его здорово напугали в здешних застенках, коли он не отваживался умолять о пощаде, но терять сознание человеку не запретишь, и этот был очень близок к обмороку.
– При малейшей попытке обернуться в мишень превратишься ты сам, – предупредили конвоиры. – А теперь стреляй.
– Куда?
– Своему знакомому между глаз, в сердце или в живот, на выбор.
– Пусть представится, – сказал Хват. – Он действительно мой знакомый?
Задавая вопрос, Хват внимательно присмотрелся к фигуре и одежде визави. Коленки прыгают, но джинсики сухие, что странно, учитывая обстоятельства. И обувь… Интересно, носит ли продвинутая молодежь сандалии на босу ногу? С шортами да, но с джинсами? В Москве?
– Меня зовут Ник, – сдавленно прорыдал парень.
– Никита Сундуков, – подсказали Хвату. – Ты ведь искал с ним встречи?
Муж Алисы? Здесь? За что его собираются убить? Чтобы сделать приятное Хвату?
– Вы из бюро добрых услуг? – спросил он. – Сервисный центр по осуществлению мести?
– Много болтаешь. Жми на спусковой крючок. И не вздумай промазать. Уложим на месте.
– Не надо! – заголосил Сундуков, опускаясь на колени.
С двадцатиметровой дистанции попасть в сидящего ничуть не труднее, чем в стоящего. Хват почесал стволом подбородок. Если сложить все часы, проведенные им в тирах, на стрельбищах и на полях сражений, получится месяц непрерывной стрельбы. Из всех видов оружия. При любой погоде, при любом освещении, с любой позиции. Дело привычное. Уже курсантом-второгодком Хват набирал 380 очков с сорока выстрелов, и это на пятидесятиметровой дистанции! Давно это было. Потом дырявить пришлось уже не мишени. Пороховая гарь, окровавленные трупы или измочаленные щиты, несмолкающий грохот в ушах. Палишь с обеих рук – лежа, с колена, стоя, на бегу, на ходу, в перекате, в кувырке…
Было бы ради чего, во имя чего. Было бы кого и за что.
Убивать Никиту Сундукова не хотелось. Паскудник и мерзавец, но не душегуб.
– Кому это нужно? – хрипло спросил Хват, перебирая пальцами рифленую рукоять пистолета.
– Не твое дело, – отрезали конвоиры. – Стреляй.
– Зачем?
– Чтобы самому остаться живым. Стреляй, тебе говорят.
– Не-ет, – рыдал раскачивающийся на коленях Сундуков. Походил он на кающегося грешника. Кто сказал: повинную голову меч не сечет?
Хват стремительно вскинул ствол, целясь в стену над дергающимся мешком. Выстрел в пустом подвале прозвучал оглушающе, но патрон оказался холостым. Пуля не могла оставить отметину на бетоне и не оставила. Таким образом, угроза конвоиров прикончить Хвата за промах была блефом. Пустяк, но приятно. Вот если бы еще знать, действительно ли в подвале корчится певец Никита Сундуков или мешок понадобился для того, чтобы замаскировать актера. К сожалению, по голосу определить было невозможно. Хват не слушал поп-музыку.
– Это какое-то ужасное недоразумение, – парень с мешком на голове молитвенно прижал руки к груди. – Я никому не сделал ничего плохого. А с Алисой мы фактически в разводе.
– Положи «ПМ», – прозвучало за напрягшейся спиной Хвата, – возьми «глок» и стреляй.
– Не слушайте их! – истошно завопил парень. – Неужели вы убьете беззащитного человека?
– Еще на родственные чувства надави, – посоветовал один из конвоиров.
– Кончай его! – рявкнул второй.
Хват сменил пистолет. Он тоже заряжен холостыми патронами? Или на этот раз испытание для нервов будет посерьезнее? Отказаться и получить пулю в затылок? Убить-то, может, и не убьют, но если проверку устроили ребята из ГРУ, то в строй вернут вряд ли. Скажут: возвращайся-ка ты к мирной жизни, гражданин Хват. Бери шинель, иди домой. К засохшему букету астр в мусорном ведре.
И к пирожкам с капустой.
Хват вскинул ствол «глока» к потолку, а потом плавно опустил его, совместив с буквой «О» на далекой футболке. Надпись шла через всю грудь и гласила «TIP TOP». Кружок приходился на сердце.
– Я ни в чем… – выкрикнул человек в мешке.