Нефер молча кивнула.
— Я открыл твою тайну, ты его любишь.
Колдунья решительно замотала головой, но Унис ее остановил.
— Ты себя выдала, — сказал он. — Первое слово, которое ты произнесла, придя в себя, было имя Сына Солнца. Но почему бы тебе не полюбить его? Ты ведь сама принадлежишь к царскому роду.
— Я?! — подскочила Нефер, но в глазах ее вспыхнула бесконечная радость. — Не может быть! Ты ошибся, либо тебя обманули. Я вовсе не египтянка, я эфиопка.
— Я только что обнаружил у тебя на плече знак, носить который имеют право только фараоны. Кто сделал тебе эту татуировку?
— Не знаю, мой господин, — отвечала Нефер. — Я знаю, что у меня на плече есть какой-то знак, но никогда не знала ни что он означает, ни кто его нанес на плечо. Но определенно была еще одна девочка, когда мне его наносили на плечо.
— Это урей, знак царской власти.
— Так что же, я тоже царевна? — снова вскричала девушка. — Не может этого быть!
— Поройся в памяти и попытайся оживить далекие воспоминания. Ты не помнишь отца?
— Может, и помню, но, когда он погиб в бою с египтянами, я была совсем маленькая.
— А мать?
— Я уже рассказывала. Она слыла очень сильной колдуньей.
— Она была белой или чернокожей?
— Чернокожей, очень темной, настоящая женщина с верховьев Нила.
— Красивая?
— Очень.
— Когда она умерла?
— Я была еще ребенком, когда ее съел крокодил у второго водопада.
— И ты в одиночку спустилась вниз по Нилу?
— Нет, вместе с одним человеком… Потом я узнала, что это великий жрец.
— Кто это был?
Нефер долго колебалась, потом сказала:
— Не знаю.
— Где он тебя оставил?
— На берегу острова Кантапек, где возвышается храм.
— И больше ты его не видела?
— Никогда, — отвечала девушка, снова поколебавшись.
— А из раннего детства ничего не помнишь?
Нефер, казалось, собралась, сделав над собой неимоверное усилие, потом медленно произнесла:
— Иногда я пытаюсь вспомнить прошлое и тогда вижу огромные, роскошно обставленные залы, грандиозные храмы, полные идолов, где легионы жрецов и танцовщиц играли на священных систрах; еще помню исполинские пирамиды, и колоссальные обелиски, и широкую реку с золочеными лодками. Еще мне кажется, что я вижу солдат и рабов, стоящих на коленях перед человеком на золотом троне, которого обмахивают большими опахалами из страусовых перьев на длинных палках. Но мой мозг словно в тумане, и я бессильна его рассеять. Сны это или реальность? Не знаю.
— Попробуй описать того человека, что сидел на троне, — сказал Унис.
— Это невозможно, мой господин. Как только я пытаюсь его вспомнить, между нами будто опускается плотная завеса и прячет его.
— Но мне почему-то кажется, что когда-нибудь ты его вспомнишь.
— А почему тебя так интересует этот человек? — с легким недоверием спросила Нефер.
На этот раз Унис не ответил. Он несколько секунд постоял в неподвижности, потом вышел из каюты и задумчиво поднялся на палубу. Нефер тоже выскользнула из-под навеса и молча пошла за ним.
— Итак? — спросил Ата, увидев Униса.
— Мне ничего не удалось узнать, — ответил старик. — Но у меня зародилось ужасное подозрение.
— Какое?
— Что Саури не умерла.
— Твоя…
— Дочь Тети, — быстро ответил Унис.
— Но я же не нашел никаких ее следов ни при дворе Пепи, ни в Мемфисе. Я уверен, что ее утопили в Ниле.
Лицо Униса исказила судорога.
— Однажды мы это узнаем, — глухо сказал он. И вдруг резко обернулся.
Нефер медленно подходила к Миринри, стоящему, облокотившись на левый борт. Юноша рассеянно глядел на бурлящую в тростниках воду, которая начала уже заливать низкие берега.
— Я обязана тебе жизнью, мой господин, — сказала девушка, легонько тронув его за плечо.
— А, это ты, Нефер? Ты все еще мокрая?
— Солнышко высушит.
— А ты знаешь, что я прикончил крокодила, который хотел тебя сожрать? Такие раны, как я ему нанес, не заживают.
— Ты смелый.
— Мой отец был великим воином, — просто ответил Миринри, даже не обернувшись.
— Но я никак не думала, что ты бросишься в воду, чтобы меня спасти.
— Почему?
— Я ведь не та царевна, я другая, хотя и я из рода фараонов.
Миринри живо обернулся и с удивлением на нее взглянул.
— Что ты сказала? — нахмурившись, произнес он.
— На мне есть татуировка урея.
— Ты?!
— Я.
Миринри сдернул легкую тунику и обнажил свое мощное плечо.
— Посмотри, Нефер, — сказал он.
— Вижу, это символ власти.
— У тебя такой же?
— Да.
— Так кто же ты? — крикнул Миринри.
— Я тебе сказала: я из рода фараонов, но не та, которую ты спас когда-то, — с тонкой иронией ответила Нефер.
— Но ты же говорила, что ты эфиопская царевна.
— Я не знала, что означает эта татуировка.
— И кто тебе это объяснил?
— Я, — сказал Унис, стоявший недалеко от них.
— Ты не мог ошибиться, — сказал Миринри. Потом посмотрел на Нефер. — Так мы с тобой оба Дети Солнца, значит будем как брат и сестра.
Нефер не ответила. Только опустила голову, и на ее лице снова появилось то выражение глубокой печали, которое уже замечал старый жрец.
В этот момент раздался голос Аты:
— Вот она, крепость Абон, а вон и завтрак для крокодилов. Откройте-ка глаза, и будем настороже. Возможно, там нас поджидает опасность.
14Остров теней
Все повернулись, вглядываясь в левый берег, где на возвышении виднелось массивное сооружение из множества башен с округлыми боками и зубчатыми вершинами, соединенных мощными, как бастионы, стенами. Египтяне в те далекие времена, заботясь о возведении гигантских монументов, не забывали и о фортификации, и каждая крепость доказала, что способна долго отражать атаки захватчиков, которые обрушивались на Египет в царствование последних династий.
По высоте они уступали крепостям инков в Перу или ацтеков в Мексике, но их строили в большом количестве, и они были достаточно мощны, особенно в Абидосе, где до наших дней сохранились развалины укреплений с бойницами, с воротами, проделанными на большом расстоянии друг от друга. От этих ворот вели извилистые лабиринты коридоров, петлявших между башнями, где противника, если ему удавалось ворваться внутрь, ожидало множество ловушек.
Однако внимание Миринри и его товарищей привлекло не это сооружение. Вдоль берега, точно напротив крепостных стен, были воткнуты сотни две шестов с прибитыми к ним трупами людей с почти черной кожей. У каждого из груди торчала глубоко вбитая острая палка, а руки и ноги свободно свисали, и их уже почти наполовину объели хищные птицы, стаями летавшие вокруг.
— Кто эти люди? — спросил Миринри, который не сумел сдержаться и содрогнулся от ужаса.
— Военнопленные, имевшие несчастье попасть в руки солдат Пепи живыми.
— И их вот так казнят?
— Ну, если не отрубают руки, чтобы никогда больше не могли взяться за оружие, — ответил Унис.
— Но ведь они, должно быть, храбро сражались, защищая свои земли, — тихо произнес Миринри, словно разговаривая сам с собой. — И вот это и есть египетская цивилизация? Когда я взойду на трон, этих гнусностей больше не будет.
— У тебя благородное и великодушное сердце, — сказала Нефер, глядя на него с восхищением.
— А это кто? — снова спросил юноша, внимательно изучая взглядом крепость.
— Наверное, солдаты, — нахмурившись, отвечал Ата. — Я вижу лодки, спрятанные за холмом. Может, хотят к нам наведаться? Вот этого очень не хотелось бы.
С холма спускались, направляясь к берегу, два отряда солдат в набедренных повязках из плотной ткани и кожаных передниках до колен. Грудь каждого из солдат защищала от ударов копий та же плотная ткань, а головы — шлемы. Все закрывались кожаными щитами, квадратными снизу и закругленными сверху, и были вооружены копьями с тремя острыми наконечниками, особыми топориками с очень длинными ручками и тесаками с широкими, тяжелыми лезвиями.
— Они идут сюда? — с тревогой спросил Унис.
— Их не больше сорока, — сказал Ата. — Если вздумают нас остановить, то мои эфиопы быстро их вразумят.
— Значит, их предупредили, что я нахожусь на этом паруснике? — спросил Миринри.
— Не знаю, мой господин. Однако, судя по всему, над нами кружит предательство. Но в своих людях я уверен, как в себе самом.
— Может, это всего лишь предположения? — сказал Унис. — Мы ведь очень старались сохранить инкогнито.
— И тем не менее они движутся на нас, посмотри. Унис, разве ты не видишь, что они садятся в лодки?
— А мы, Ата, позволим им подойти поближе и приготовимся их всех пустить ко дну, — заявил Миринри, сохраняя свое обычное спокойствие. — Нельзя завоевать царство, не вынув меча из ножен.
Отряды солдат на миг исчезли за группой огромных пальм, потом снова появились, но уже на двух лодках, мало походивших на лодку Аты. Она была настоящим парусником, которому позавидовали бы даже финикийцы, непревзойденные мореплаватели Средиземноморья, искусные купцы и опытные пираты.
Лодки же солдат имели тяжеловесные обводы, высоко задранный нос и корму и по форме напоминали половинку буквы S. Рубка занимала почти всю палубу, и на ней сидели несколько лучников. Остальные солдаты рассредоточились по бортам и сели на весла.
Поскольку течение ускорилось, а ветер немного стих, парусник довольно быстро подошел к обеим лодкам на расстояние слышимости человеческого голоса.
— Эй! — крикнул командир отряда. — Да хранит вас Хатхор и да держит Себек крокодилов вдали от вас! Однако скажите, кто вы такие и куда плывете.
— Мы торговцы, плывем в Дандерах, — ответил Ата, а эфиопы тем временем бесшумно скользили вдоль бортов, чтобы предотвратить абордаж. — Что ты хочешь?
— Я хотел спросить, нет ли у вас на борту писаря.