Фараоны жаловали этих несчастных только едой, да и то достаточно скудной.
Все гигантские сооружения Египта — пирамиды, каналы, водохранилища, дамбы, подземелья и храмы — были воздвигнуты таким образом, и только гораздо позже на работах стали использовать военнопленных.
Как видим, рабочих рук было предостаточно, а вот технических приспособлений не хватало, поскольку у египтян не было механизмов, способных поднять на высоту гигантские каменные блоки. Человеческие руки, даже в огромном количестве, могли их только сдвинуть с места.
Так как же все-таки удавалось возводить обелиски, которые до сих пор вызывают восхищение современных архитекторов и инженеров? Очень интересным способом, который могли придумать только удивительные египтяне. За неимением машин они пользовались наклонной плоскостью (к примеру, земляной насыпью), начинавшейся в нескольких метрах от того места, где должен был подняться обелиск, и простиравшейся до двух километров. Угол наклона был небольшим.
На более высокой части откоса возводили стену, тоже наклонную, высотой превосходящую будущий обелиск. На вершине стены сооружали «шапку» из мощных, крепко соединенных стволов деревьев. Они должны были выдержать вес огромной колонны.
Чтобы подвести пандус под обелиск, расположенный основанием вперед, было достаточно нескольких рабочих. Обелиск катили по крепчайшим бревнам, которые вращались на наклонном настиле. Когда же примерно треть основания обелиска проходила ребро стены, рабочие, стоящие на опорах, с помощью мощных канатов обводили его вокруг «шапки» откоса, направляя между двумя рядами бревен, расположенных на манер дюбелей. Затем огромную массу медленно опускали, постепенно, слой за слоем вынимая песок, заранее насыпанный, чтобы основание легло в точно обозначенное место. После этого поставить монолит в вертикальное положение было нетрудно, установив дощатый настил между откосом и пилоном.
Как только опустили тяжелый камень, служивший якорем, и спустили на палубу паруса, Миринри, Ата и Унис вышли на полуют. Прежде всего им надо было удостовериться, в каком направлении движутся большие барки, где, как они подозревали, находились солдаты узурпатора, получившие задание схватить их, прежде чем они прибудут в Мемфис.
К своему неудовольствию, они увидели, что барки медленно направились к противоположному берегу и тоже бросили якоря, явно собираясь провести здесь ночь.
— Они за нами следят, — с беспокойством сказал Ата. — К острову они подойти не решились, но боюсь, что так просто от нас не отстанут. Нефер пришла хорошая мысль привести нас сюда, чтобы духи нубийских царей не понаделали нам бо́льших неприятностей, чем эти солдаты.
— Я же сказала, что сумею утихомирить их души и вернуть их обратно в сердаб.[50]
— Какой же сверхъестественной силой ты обладаешь, девушка? — сказал Унис.
— Усмирять духов меня научила мать. Впрочем, мой господин, я тебе это докажу. Вели спустить на берег трап и дай мне сойти. Я прямо в лесу произнесу заклинание.
— Одна?! — воскликнул Миринри.
— Да, мой господин, — спокойно ответила Нефер.
— И тебе не страшно?
— Чего же мне бояться?
— Разве на острове нет диких зверей?
— Насколько я знаю, нет.
— А про крокодилов ты забыла?
— Берега острова очень обрывистые, крокодилам туда не забраться.
— Я твоей уверенности не разделяю, Нефер. Давай-ка я пойду с тобой. У меня крепкий клинок, и он тебя защитит, если что.
— Заклинание потеряет силу, если кто-нибудь еще будет присутствовать при том обряде, что я должна совершить под деревьями.
— Что за обряд?
— Я не могу тебе сказать, мой господин. У нас есть тайны, которые мы не должны открывать никому. Отпусти меня и за меня не бойся. Да и если со мной что-нибудь случится, разве тебе есть до этого дело? — с глубокой горечью произнесла девушка.
Миринри, поняв, куда метит девушка и на что намекает, счел за благо ничего не отвечать, однако поглядывал на нее с беспокойством.
— Прощай, мой господин, — снова заговорила Нефер, увидев, что трап спущен. — Если я задержусь, ты не беспокойся. Заклинание, которое я произнесу, может сразу не подействовать, и тогда мне надо будет повторить его перед храмом.
— Давай я хоть до берега тебя провожу, — сказал Миринри.
— Проводи, но ты не должен пересекать первую линию деревьев.
Они вместе спустились по трапу и остановились перед настоящей стеной из зелени, которая казалась непроходимой.
А Унис и Ата с тревогой следили за четырьмя барками, опасаясь, что те под покровом ночи устроят какой-нибудь сюрприз.
— Вон проход, — сказала Нефер, указывая юноше на узкий просвет среди огромных пальм, оплетенных и сцепленных растениями-паразитами.
Она остановилась и сделала знак Миринри не двигаться. Эта странная девушка, казалось, была во власти сильнейшего волнения, глаза ее в этот миг утратили свой горделивый блеск, а браслеты на руках начали позванивать от дрожи, сотрясавшей тело.
— Что с тобой? — спросил Миринри, удивленный такой неожиданной переменой.
— Ничего, мой господин, — глухо отвечала девушка.
— Ты вся дрожишь, как от холода.
— Должно быть, это ночная сырость…
— У тебя и голос дрожит. Тебе страшно? Подожди, пока взойдет солнце, тогда и произноси свое заклинание.
— Его надо произносить в темноте. Духи выходят только по ночам.
— Ты думаешь, там действительно духи? Я обошел много пирамид, но никогда не видел, чтобы из саркофагов выходили те, кто спит там веками. Может, это не тени, а живые люди?
— Нет, это тени, мой господин.
— Так ты решилась?
— Да, мой господин. Если ты останешься здесь, то услышишь пение мертвых, которых я призову в чащу леса.
Голос Нефер, поначалу еле слышный, постепенно набрал силу, а вот тело все еще дрожало. Она с минуту постояла молча, наклонив голову, потом вдруг быстро отошла от него со словами:
— Прощай, мой господин. Да хранят Сына Солнца Исида, Осирис и корова Хатхор, и пусть Апопи, змей гения зла, обойдет тебя стороной. — И Нефер исчезла в узком проходе среди густой зелени.
Девушка шла очень быстро, ей не раз приходилось уже пересекать густой лес, покрывавший этот остров, брошенный природой поперек величавого Нила. Она даже не обернулась, чтобы посмотреть, не идет ли за ней Миринри. Она была уверена, что он никуда не уйдет с берега, потому что, странное дело, египтяне, совершенно не боявшиеся смерти, очень боялись духов умерших. Девушка и сама была неспокойна. Более того, ее словно охватил порыв гнева и отчаяния. Она что-то бормотала сквозь зубы, а пальцы ее нервно мяли и комкали тонкую ткань одежды.
— Проклятые… Они хотят удерживать его вдали… отрезать ему путь славы, который должен привести к трону Солнца… И я ничего не могу сделать… Обольстить его… Усыпить в моих объятиях… О блеск двора, я ведь только пригубила его в раннем детстве… О смерть! Ну почему нельзя было выбрать другую, не меня? Потому что я тоже царевна? Но чья я дочь? Какая тайна скрывает мое рождение? И этот презренный жрец держит меня в руках!.. Получится ли у меня?.. Он слишком любит ту, другую, и не понимает, что я страдаю из-за него… что мечтаю только о нем… что жизнь бы отдала за него, что перешла бы подземную реку, омывающую божественные поля Иару.[51]
Она остановилась. Под широкими листьями пальм царила полная темнота, и сквозь массу зелени с трудом можно было различить звезды. Вокруг было абсолютно тихо, не слышалось ни дуновения ветерка. Только в отдалении глухо плескался Нил, в период разлива ставший бурным.
— Услышат ли они меня? — задала она вопрос самой себе, сделав еще несколько шагов.
Она огляделась, пытаясь различить хоть что-то, потом выпрямилась и громким голосом, подозревая, что Миринри не ушел с берега, и стараясь, чтобы он ее услышал, крикнула:
— О ты, Атум, властитель гор, наделенный способностью создавать души по приказу Осириса, слушай слова девушки из божественного рода, ибо я Дочь Солнца-Ра, того, кто поднимается каждый день на восточном горизонте и кого черная богиня Нут защищает тенью своих крыльев. Ты могуч, твой язык лижет небо и землю и обволакивает все сущее. Ты велик, ибо ты бог, царящий в нижней полусфере, ты и в небе, и на земле, и в растениях, и в водах Нила. Свет, исходящий от тебя, подобен свету Атума, который сегодня зовется Осирисом, а завтра, Ра, ты все можешь. Верни духам, блуждающим по острову, уста, чтобы разговаривать, ноги, чтобы ходить, руки, чтобы сокрушать врагов. Так написано в Книге мертвых, которую дал нам Осирис, дабы они удалились и могли достигнуть ладьи Солнца. Так сказала Нефер, колдунья и Дочь Солнца, которую защищает Нут. Собери всех блуждающих духов и позови их в божественные поля Аазерона. Я жду и слушаю!
Едва девушка произнесла эти слова, как под высоким сводом из огромных листьев раздался оглушительный грохот. Он длился около минуты, и казалось, что разом зазвучали несколько гигантских барабанов. Потом из леса появилась человеческая тень и молча приблизилась к колдунье.
— Он ждет тебя в храме, — произнесла тень.
Нефер вздрогнула.
— Пойдем, — сказала тень.
— Иду, — со вздохом ответила девушка.
Они двинулись сквозь лесную чащу. Мужчина шел в двух шагах впереди и раздвигал ветки, которые в этом месте росли очень низко. Через несколько минут они остановились возле гигантского квадратного здания, перед которым возвышались два обелиска, намного ниже того огромного, что стоял на берегу, и в два ряда выстроились чудовищных размеров сфинксы.
— Войди, Дочь Солнца, — сказал ее провожатый, остановившись.
Нефер подошла к широкой снизу и узкой сверху двери и оказалась в огромном зале, свод которого поддерживало бессчетное количество резных колонн с капителями в форме колокольчиков. Центр зала еле освещал высоко подвешенный маленький светильник.
— Это ты, Нефер? — спросил чей-то грубый голос.