Вдруг Ата крикнул:
— Мы тонем! Спасайся, Сын Солнца! Вот оно, предательство, я же говорил!
Все помчались на нос, где спокойно и безучастно сидела Нефер. Даже услышав крик Аты, она не двинулась с места, только еле заметно улыбнулась.
— Сначала Сын Солнца! — скомандовал Ата, жестом остановив эфиопов, сгрудившихся у трапа, по которому спускалась на берег Нефер.
— Сначала девушка, — твердо сказал Миринри.
Лицо Нефер озарилось радостью.
— Благодарю, мой господин, — сказала она, вставая с места.
— Скорее, судно сейчас перевернется, — подгонял Миринри, видя, что парусник сильно накренился на правый борт.
Легкая, как птица, Нефер вскочила на трап и пробежала по нему, а за ней устремились остальные. Едва все успели собраться у обелиска, как парусник перевернулся килем вверх, одним ударом перерубив канат с грузом, служившим якорем. Течение ворвалось в бухту и, закрутившись воронкой, подхватило суденышко и умчало прочь, прежде чем эфиопы успели опомниться и задержать его.
Несколько минут на берегу царила полная тишина. Первым нарушил молчание Миринри:
— Это уплыла моя судьба, а может, и трон.
— Проклятье! — воскликнул Ата. — Они все-таки нас захватили!
— Пока еще нет, — сказал Унис, сразу вновь обретя свое хладнокровие. — Я так и знал, что нам не удастся попасть в Мемфис в качестве спокойных пассажиров и узурпатор наверняка расставит нам ловушки на всем пути.
— А нет ли среди нас предателя? — спросил Миринри. — Твое судно было крепким, Ата, оно не могло затонуть само собой.
— Его явно просверлили те, кто находится на четырех больших барках, — ответил Ата. — На этот счет у меня нет сомнений. Они воспользовались ночной темнотой, чтобы подплыть к паруснику и продырявить его бока.
— Но тогда они знали, что я нахожусь у тебя на борту.
— Ясное дело, Пепи расставил своих шпионов по берегам реки, — сказал Унис. — Возможно, ему известно больше, чем мы думаем, и это доказывает, что он знал о нашем отъезде из пустыни.
— А сейчас-то нам что делать? — спросил Миринри. — Как я смогу добраться до Мемфиса? Может, все кончено и моя звезда, на которую ты, Унис, возлагал столько надежд, навсегда закатилась?
— Мой господин, — сказала Нефер, — думай прежде всего о том, как спастись. Я вижу, что барки двинулись к острову.
Все обернулись, вглядываясь в противоположный берег. Барки подняли каменные грузила, служившие якорями, и под парусами медленно шли поперек Нила.
— Они двинулись! — разом вскрикнули все.
— А у нас нет даже оружия, чтобы защититься, — в гневе произнес Ата.
— Я вас спасу, — сказала Нефер.
— Ты?! — воскликнул Миринри.
— Да, мой господин.
— Каким образом?
— Я проведу вас в храм, где покоятся древние нубийские правители. Теперь их духи усмирены, и вам больше нечего бояться, а люди с тех четырех барок не осмелятся пойти туда за вами.
— И ты можешь поклясться, что там мы не встретим врагов? — спросил Унис.
— Клянусь Осирисом, — ответила девушка. — Идите за мной, пока барки не подошли и вас не настигли стрелы лучников. Глядите, они движутся все скорее!
— Смотри, девушка, если ты нас обманешь, мы тебя не пощадим, хоть ты и принадлежишь к царскому дому, — угрожающе сказал Ата.
— Я не смогу себя защитить, и я полностью в ваших руках. Но если вам дорога жизнь — быстро за мной!
Страх, что Миринри может оказаться в руках солдат Пепи, заставил Униса решиться, тем более что в случае нападения отбиться им было нечем: они не успели спасти оружие.
Все поспешно бросились в проход среди густой зелени. Впереди быстрым шагом шла Нефер, углубляясь в чащу высоких деревьев. Они необыкновенно разрослись и буквально заполонили маленький островок, который на пике разлива благодатные воды Нила, наверное, покрывали целиком.
Путников окружил настоящий хаос зонтичных камероп с красивыми цилиндрическими стволами, узловатыми у основания, с великолепными пучками из тридцати-сорока листьев на макушках. Эти растения были очень популярны в Древнем Египте: в пищу шли и их плоды, и молодые листья, и мучнистая сердцевина стволов. Под необъятным зеленым сводом, образованным сетью вьющихся растений, росли кусты молочая, из которого получают ядовитый жгучий сок, идущий сегодня на производство каучука. Этот сок способен прожечь дыру в ткани и сильно разъедает кожу. Кроме молочая, вокруг росло еще множество кустов, делавших лес почти непроходимым.
Отряд шел быстро, и по дороге им не попалось ни одного зверя. Только время от времени с ветки на ветку перепархивали водоплавающие птицы или соколы. Островок казался пустынным, ниоткуда не доносилось ни звука. Колдунье удалось на все наложить чары, так, по крайней мере, считали суеверные эфиопы. С трудом продираясь сквозь густые заросли, путники прошли уже немалое расстояние.
Вдруг все как один остановились и удивленно вскрикнули. В первых лучах восходящего солнца перед ними возник дивный храм, возвышающийся на расчищенной от деревьев площадке.
— Вот здесь и покоятся останки древних эфиопских царей, — сказала Нефер.
Храм отличался огромными размерами, впрочем, египетские архитекторы во всем стремились к большим масштабам: гигантские пирамиды, колоссальные обелиски, плотины и дамбы, грандиозные дворцы и похоронные покои.
На чудовищном кубе со скошенными стенами громоздился еще один, поменьше, а сверху — усеченная пирамида. Стены были сложены из огромных известняковых плит, завезенных, несомненно, из-за двойной цепи арабских и ливийских гор. Оттуда в Древний Египет поставляли материалы, необходимые для строительства гигантских пирамид.
Стены храма покрывали бесчисленные надписи и изображения: божества, цари в парадных одеждах на боевых колесницах, сцены охоты и великое разнообразие животных. Посередине, в огромном квадрате, были изображены три наиболее почитаемых египтянами божества: сидящий на троне Осирис в высокой короне и с обязательной бородкой, подвязанной к подбородку; полуобнаженная Исида, тоже на троне, в странном головном уборе, увенчанном рогами, и священная корова Хатхор, у которой между рогами располагалось солнце, обрамленное множеством символов, морду она положила на человеческую голову.
По обе стороны дверей, ведущих в храм, возвышались два массивных обелиска, украшенных, как и стены, а перед ними в два ряда, образуя аллею, стояли двенадцать сфинксов с головами царей, принадлежавших, вероятно, к первым династиям.
— Кто же возвел прекрасный храм в таком месте? — спросил Миринри, никогда ничего подобного не видевший. — Ты знаешь, Нефер?
— Входи, — вместо ответа сказала девушка, взяв его за руку и почти силой втащив в храм.
— Встаньте вокруг Сына Солнца, — приказал эфиопам подозрительный Ата.
— В этом нет нужды, — сказала Нефер. — Здесь ему не угрожает никакая опасность, за это я отвечаю жизнью. Идите все за мной!
Обычно нежный и чуть печальный голос девушки вдруг стал властным. Миринри не был суеверен, а потому не боялся. Он сделал эфиопам знак расступиться и вошел в храм.
Проникавший сквозь открытую дверь свет позволил путникам разглядеть бесконечное множество колонн, капители которых терялись где-то вверху. Колонны были расписаны необычными рисунками любимых цветов древних египтян: красного, черного и синего. На одних рисунках цари первых династий восседали на тронах, которые представляли собой простые, массивные и очень низкие стулья. В руках у царей красовались атрибуты царской власти: изогнутый сверху посох и еще один предмет, напоминающий цеп или плетку. На других рисунках воины закалывали пленных, на третьих были изображены божества в виде людей с головами животных: быка, ибиса, крокодила и кошки.
Посередине зала возвышалась статуя царя с грозно поднятой рукой, с длинной накладной бородкой и при оружии, бывшем в ходу у воинов во времена первых династий. Оно представляло собой что-то вроде современной косы.
— Куда ты ведешь меня, Нефер? — спросил Миринри, увидев, что девушка не останавливается.
— В мастабу,[52] мой господин, — отвечала колдунья, не выпуская его руки. — Сокровище древних нубийских царей находится в погребальной камере. Там никто не посмеет тебя искать.
Они прошли вдоль всего храма, за ними Унис, Ата и эфиопы. И вот перед ними оказалась закрытая бронзовая дверь, где внутри круга было выбито изображение скарабея, символа бесконечных возрождений солнца, и фигура человека с бараньей головой — представителя солярного божества.
— Мастаба перед нами, — сказала Нефер.
— А мы там, внутри, друг друга увидим? У нас нет никакого светильника, — заметил Унис.
— Там наверху есть отверстие, через него проникает достаточно света.
— Тогда вперед!
Вместо того чтобы подчиниться, Нефер попятилась, словно ее что-то напугало и повергло в замешательство.
— Ты что, услышала какой-нибудь шум? — спросил Миринри.
— Нет, мой господин, — ответила девушка, нервным движением отерев со лба капли холодного пота.
— Может, ты боишься мумий, которых ты разогнала по саркофагам?
— Нефер не боится мертвых, она умеет их заклинать, и ты это знаешь.
— Тогда в чем дело? — хором спросили Унис и Ата.
Девушка сделала над собой невероятное усилие, потом обеими руками толкнула тяжелую бронзовую дверь, шепнув Миринри:
— Тебе нечего бояться, Сын Солнца.
Нефер обдало струей сырого воздуха, и она запахнула свои легкие одежды. Однако в воздухе не чувствовалось затхлости и запаха плесени, как обычно бывает в погребальных камерах. Напротив, казалось, здесь повсюду разлит какой-то загадочный аромат.
За дверью оказалась лестница. Нефер спустилась по ней, держа за руку Миринри, и они очутились в огромном подземном зале, вырубленном прямо в скале, с большим круглым отверстием наверху, сквозь которое проникали солнечные лучи.
Это и была мастаба.
Египтяне, как при первых, так и при последних династиях, очень заботились о своих посмертных обиталищах. Фараонов хоронили в гигантских пирамидах, людей богатых и известных — в мастабах, просторных подземных погребальных камерах, которые венчала, как правило, усеченная пирамида на квадратном постаменте. Глубина и длина камеры зависели от вкуса архитектора, а вот высота пирамиды обычно не превышала семи-восьми метров.