— Продолжай, красавица.
— Я все еще красавица?
— Ты достойна той царевны: в твоих глазах столько света! И волосы твои так черны… и как благоухает твое божественное тело… Ты не простая смертная… ты богиня… Продолжай, я слушаю тебя, прекрасная Нефер… Ты что-то рассказывала про царевну с румяными, как роза, щечками… Кто она была?
— Дочь фараона, — сказала Нефер.
— Ах! Ну да, ты уже говорила… — пробормотал Миринри, у которого все больше слипались глаза. — Продолжай…
— Она была самая красивая и очаровательная из девушек, которых когда-либо озаряло солнце Египта, и, не найдя среди юношей того, кто заставил бы забиться ее сердце, она вышла замуж за своего брата.[54]
— Ах! — снова воскликнул Миринри. — И что было дальше?
— Ее супругу не повезло: его убили.
— Кто убил?
— Собственный брат.
— Как и моего отца, — вскинулся Миринри, и в глазах его сверкнул жутковатый огонь.
— Молчи и слушай. Прекрасная царевна с румяными, как розы, щечками велела построить огромный подземный зал, а потом, под предлогом, что должна пройти церемонию восшествия на престол, пригласила на пир и собрала в этом зале всех, кто был причастен к убийству ее мужа и брата. В разгар праздника прекрасная царевна велела пустить в зал воду из тайного канала, прорытого заранее, и утопила всех гостей.
— А она сама?
— А она выскочила в помещение, где хранился прах усопших, и там спаслась.
— Какие мрачные сказки ты рассказываешь, Нефер, — заметил Миринри. — Однако я поступил бы точно так же и не дал бы себя так глупо убить.
— Рассказать другую сказку?
— Расскажи, чтобы я уснул. Твой голос как музыка, в нем и трепет систры, и нежные звуки флейты и арфы. Мне кажется, что ты меня укачиваешь… Говори, говори, красавица Нефер!
— Красавица! Ты меня уже в третий раз так назвал. Интересно, завтра ты будешь это помнить?
Миринри неопределенно махнул рукой и не ответил.
— Однажды царевич Сотни увидел на улице Мемфиса прекрасную Тбоубои, дочку верховного жреца, и воспылал любовью к ней.
— Кто? Жрец?
— Нет, Сотни, сын фараона.
— Продолжай…
— Уверенный в своей власти, он воспользовался тем, что жреца не было дома, и отправился к девушке…
Нефер оборвала рассказ. Миринри ее больше не слушал. Он спал глубоким сном, подложив руку под голову и улыбаясь. Нефер встала. Ата, Унис и эфиопы, уютно свернувшись на шкурах, тоже спали. Она властным жестом указала танцовщицам и музыкантшам на бронзовую дверь мастабы и, когда они скрылись в подземном коридоре, быстро наклонилась над Сыном Солнца и прижалась губами к его лбу. От этого прикосновения у нее по телу прошла дрожь.
— Не об этом я мечтала, — сказала она, вдруг отпрянув назад. — Сердце мое не дрогнуло, оно молчит. Но почему? Ведь я люблю сильного и отважного сына великого царя! Я его поцеловала, как мать целует сына или как сестра — брата.
Входная дверь заскрипела, и Нефер быстро вскочила на ноги. В конце зала между колонн возникла фигура человека: это был старый жрец.
— Спят? — спросил он.
— Все заснули, — ответила Нефер, мрачно на него покосившись.
— Тебе удалось его подчинить?
— Пока не знаю.
— Ты его околдовала?
— Откуда мне знать?
— Так хочет Пепи.
— Царь Египта волен убивать своих подданных, если ему так нравится, но он никогда не получит власти над сердцами! — резко сказала Нефер.
— Значит, он тебя не полюбил?
— Нет!..
— И все время думает о другой?
— Все время.
— Может, ты не все чары пустила в ход, как я надеялся?
— Он никогда меня не полюбит.
— Где он?
— Спит. Здесь, рядом со мной.
— У тебя твердая рука, Нефер?
— Почему ты спрашиваешь? — вскинулась девушка, побледнев.
— Потом скажу. Дай я сначала на него погляжу. На него и на старика. Мастаба готова, чтобы принять обоих, а я владею искусством бальзамирования.
— Что ты хочешь сделать, Херхор? — крикнула потрясенная Нефер. — Кого это ты собрался бальзамировать?
— Замолчи! — властно перебил ее жрец. — Покажи мне лучше обоих.
— Миринри?..
— И того, кто называет себя Унис, — сказал Херхор, и в его глазах сверкнула ненависть. — Меня больше интересует старик, чем юноша.
— Унис? — удивленно воскликнула девушка.
— Да, назовем его пока так, — ответил Херхор, ухмыльнувшись. — Но сначала молодого. Я хочу увидеть, похож ли он на отца.
Он грубо оттолкнул Нефер, которая пыталась заступить ему дорогу, и подошел к Миринри. Тот спал глубоким сном, сжав кулаки, и во сне был необычайно красив.
— Да, — вглядываясь в него, сказал жрец. — Он похож на Тети: те же черты лица, тот же острый подбородок, тот же высокий лоб человека умного и знающего, чего хочет. Жаль! Взойди этот юноша на трон фараонов, он был бы великим царем, как его отец. И ни один враг с территорий за перешейком не посмел бы угрожать величию Египта. В этом юном теле есть и ум, и сила льва, и неукротимое мужество воинов, его предков, и горячая кровь. Но скоро и ты, кому было назначено править миллионами подданных, станешь обыкновенной мумией!
— Нет, Херхор! — с тоской крикнула Нефер.
Жрец обернулся к девушке, и лицо его исказил гнев.
— А чего ты хочешь? — бросил он. — Ты сумела его околдовать? Нет, у тебя ничего не вышло. А значит, если этого юношу не остановила твоя красота и не приковали к себе твои руки, то он продолжит путь к трону, который его ждет. И что будет дальше? Молодой лев бросит клич, и на помощь придут все старые друзья его отца. А их осталось много, хотя многих из них Пепи уничтожил, чтобы спать спокойно. И спокойствие, что царит нынче в Египте, будет нарушено войной, и никто не знает, насколько ужасной. Если же Миринри и старик умрут, то Пепи больше нечего станет опасаться.
— Ты хочешь убить Сына Солнца! Ты, жрец! Ведь он фараон!
— А его сразит рука царевны, — холодно заявил Херхор.
— Какой царевны?
— Молчи пока. Где старик?
— Обернись, он за тобой.
Жрец медленно обернулся, и взгляд его остановился на Унисе, который спал рядом с Атой на шкуре гиены.
— Это он! — вырвалось у жреца, черты его исказила судорога, зубы скрипнули. Потом его лицо побагровело, словно вся кровь бросилась в голову, и он тихо, по-звериному зарычал.
— Ты его видел раньше? — спросила Нефер.
Жрец не ответил. Он впился в Униса взглядом, и в его глазах полыхнул огонь.
— И ты тоже скоро станешь жалкой мумией, — выговорил он после долгого молчания. — Твое былое величие закончится в никому не известной мастабе этого храма, и Херхор будет отомщен.
Он вытащил из складок белой льняной одежды остро заточенный бронзовый тесак.
— Что ты делаешь, Херхор? — бросилась к нему Нефер.
— Убей их обоих: ты царской крови, как и Миринри. Меткий удар — и все будет кончено, а завтра ты снова увидишь роскошный двор Мемфиса и займешь место, ожидающее тебя по праву рождения.
— Я?!
— Так повелел Пепи, царь Египта, тот, у кого есть право даровать жизнь и смерть всем подданным.
— Мне — убить Миринри?! — вскричала девушка, отступив назад.
— И назавтра двор приветствует тебя, божественная царевна.
— Дай тесак.
— Возьми. Бей прямо в сердце.
Девушка взяла оружие, мгновение рассматривала его с какой-то дикой радостью, потом молниеносным ударом по самую рукоять вонзила его в грудь жреца:
— Вот ты и умри, гнусный подлец!
Херхор открыл рот, словно собирался что-то крикнуть, и тяжело рухнул на землю, даже не застонав.
— Миринри! Унис! Ата! Эфиопы! Вставайте! — кричала Нефер, бросившись к юноше. — Бегите!
Ата, вероятно выпивший меньше других, вскочил первым. Увидев Нефер, склонившуюся над каким-то распростертым на полу стариком в залитой кровью белой одежде, он бросился лупить эфиопов столиком:
— Эй, вы, презренные твари! Вставайте, спасайте Сына Солнца!
Матросы, хотя и были все еще пьяны, под градом нещадных ударов, сыпавшихся на них, вскочили, взрыкивая, как раненые львы.
Весь этот крик и шум, от которого, как от грозы, сотрясались колонны и своды зала, вырвали Миринри и Униса из объятий сна, и они тоже быстро вскочили на ноги. Увидев рядом с собой Нефер, юный Сын Солнца крепко схватил ее за руку и прерывающимся голосом спросил:
— Что с тобой? Что значит весь этот грохот? Нефер… измена… может, здесь враги?
— Беги, мой господин! — ответила девушка в сильном волнении.
— Что? Враги? Оружие, Нефер! Дай оружие!
— Возьми… вот оно!
Девушка быстро наклонилась над старым жрецом, хрипевшим возле столика, и с мужеством, какое проявит не всякая женщина, выдернула у него из груди тесак, с которого капала кровь, и протянула Миринри.
— Вот, мой господин! Возьми!
— Кровь? — вскричал Сын Солнца. — Кто убил этого человека?
— Я!
— Ты?!
— Предателей убивают.
— Что здесь произошло?
— Молчи, мой господин! Беги! Ах, урей, урей!
Она снова склонилась над стариком, схватила его за правую руку, унизанную золотыми браслетами, и сорвала один из них, в виде змеи.
— Все за мной! — крикнула она. — Защищайте Сына Солнца!
За неимением оружия эфиопы похватали столики и золотые и серебряные амфоры, рассчитывая отбиться ими от врагов, если таковые появятся и попытаются захватить будущего царя Египта.
Нефер схватила Миринри за руку и потащила за собой. Она со стуком распахнула дверь, в которую не так давно вошел Херхор, почти бегом пересекла мастабу, в этот момент пустую, толкнула маленькую бронзовую дверцу и оказалась за храмом, в роще прекрасных пальм-дум, которые сплошь покрывали Остров теней.
— Все за мной! — снова крикнула она властным голосом. — В Мемфис! В Мемфис! Колдовство больше не действует! Нефер больше не раба Херхора!
Никто не отставал, Миринри, Ата, Унис и эфиопы бежали за ней почти машинально, не понимая, в чем дело. Их мозг все еще был затуманен обильными возлияниями. Они смутно догадывались, что им угрожает опасность, а поскольку все, кроме разве что подозрительного Аты, полностью доверяли девушке, то бросились вслед за ней. Никто даже не спрашивал себя, откуда исходила опасность, кто пытался их захватить: то ли солдаты с четырех барок, то ли неизвестные враги.