Процессия пересекла широкую улицу, затененную двойными рядами пальм с очень густыми листьями, и вышла на другую улицу, плавно поднимавшуюся вверх. Вдоль нее тянулись великолепные сады, внутри которых возвышались огромные сикоморы, дававшие густую тень. Минут через пять и паланкин, и кортеж оказались перед жилищем могущественных фараонов.
Миринри застыл, с восхищением глядя на роскошный дворец, где родился и царствовал его отец, как вдруг почувствовал, что падает. На него набросились человек семь-восемь гвардейцев, повалили на землю, связали и заткнули ему рот кляпом, прежде чем он успел оказать хоть какое-то сопротивление.
Царевна и Нефер крикнули в один голос:
— Не убивайте его! Он Сын Солнца!
Из толпы стражников раздался голос, заставивший Нефер содрогнуться:
— Не сейчас! Позже!
— Херхор! — вскрикнула девушка. Она посмотрела на Миринри, который не подавал признаков жизни, словно кляп пропитали каким-то снадобьем, и упала без чувств на руки гвардейцев.
25В подземельях царского дворца
Когда Миринри смог приоткрыть глаза, вместо великолепия дворца фараонов вокруг была непроглядная тьма. Волшебное видение исчезло вместе с золотым паланкином девушки, которую он спас, вместе с просторной улицей, озаренной сверкающим солнцем. На миг ему показалось, что он ослеп. Почему бы его врагам не воспользоваться тем, что он потерял сознание, и не выжечь ему глаза? Унис не раз рассказывал ему о таких наказаниях. Значит, в них не было ничего необычного. При этой мысли он содрогнулся, но сразу успокоился, потому что не чувствовал никакой боли, а глаза его без труда открывались и закрывались.
— Может, уже настала ночь? — спросил он себя. — И где я? В усыпальнице или в подземелье царского дворца? А где Нефер? Где Унис? Что с ними случилось? А что, если сбылось пророчество? Ведь девушка мне предсказывала!
Он поднялся на колени, шаря вокруг себя руками, но ничего не нащупал. Кругом была та же тьма.
— Где я? — еще раз спросил он. — Меня что, похоронили в какой-нибудь мастабе или в пирамиде Родопе? Неужели так бесславно закончились все мои мечты о власти и славе? Нет! Не может быть! Я не хочу умирать! Я ведь сын великого Тети! — Его звонкий, как боевая труба, голос гулко прозвучал в темноте: — Ко мне! Сюда! Спасите сына Тети! Освободите меня, жалкие ничтожества! Я царь Египта!
На этот отчаянный призыв отозвался чей-то глухой стон:
— Мой господин!..
Миринри застыл, ему показалось, что он ослышался, потом громко крикнул:
— Нефер!
— Да, мой господин!
— Где ты?
— Брожу в темноте, пытаюсь тебя найти.
— Подожди, дай-ка я нащупаю руками твое тело…
— Да, мой господин… я тебя не вижу, но слышу хорошо… и чувствую… вот я… рядом с тобой.
Миринри протянул руки и прижал девушку к себе.
— Рядом с тобой… — сказал он, и голос его дрогнул. — Рядом с тобой и смерть покажется сладкой… Это я довел тебя до гибели, а ведь я стольким тебе обязан, добрая и нежная Нефер…
— Мне достаточно было услышать из твоих божественных уст эти слова — и я вновь полна сил, — сказала девушка, ощупывая в темноте лицо Миринри. — Что мне смерть? Мы с детства приучены к последнему в жизни шагу и без трепета смотрим, как приближается сияющая лодка Ра.
Миринри вдруг охватил гнев.
— Умереть! — крикнул он. — Нам с тобой, таким молодым! Распрощаться с Нилом и с землей, которую он омывает, распрощаться с дневным светом и со всем миром, похоронить здесь, в подземелье, и отмщение, и царство, которое по праву меня ожидает! Нет, я не хочу умирать, пока не сяду, хоть на мгновение, на трон могущественных фараонов!
— И не увидишь снова ту, которую потерял, так ведь, мой господин?
— Замолчи, Нефер! Ты знаешь, где мы?
— Думаю, в подземельях царского дворца.
— Сейчас день или ночь? Я не вижу ни проблеска света.
— Солнце село несколько часов назад, — ответила Нефер. — Когда я пришла в себя, здесь еще был слабый свет, но он так быстро погас, что я не успела рассмотреть, откуда он падал.
— Ты просто потеряла сознание или тебе дали выпить какое-то зелье?
— Никто мне ничего не давал.
— Тогда почему же я, как только мне заткнули рот кляпом, больше ничего не видел и не слышал?
— Ясное дело, кляп смочили каким-то снадобьем.
— Нефер, — снова сказал Миринри, немного помолчав. — Подземелье большое?
— Мне кажется, просто огромное.
— Ты не видела, сюда никто не спускался после того, как нас здесь заперли?
— Когда я открыла глаза, я была одна.
— Неужели нас приговорили умереть здесь без воды и пищи?
Нефер молчала, обхватив себя руками. По тому, как громко звенели браслеты у нее на руках, юный фараон понял, что она дрожит.
— Ответь мне, Нефер, — с тоской сказал Миринри.
— Я не могу ничего ответить, мой господин. Но я боюсь этого человека, могущественного, как сам царь.
— Кого?
— Он не умер: наверное, у этого зловещего старика душа слишком крепко сидит в иссохшем теле и удар моего тесака ее только встряхнул.
— Тот самый жрец с Острова теней, про которого ты говорила, что убила его?
— Он жив. Когда тебя арестовывали, я слышала его голос.
— Ты обозналась. Старики не выживают после такого удара. Ты в суматохе приняла за него другого человека.
— Хотела бы я, чтобы это было так, мой господин. Мне тоже кажется, что он не мог выжить.
— А вот я боюсь Пепи, — сказал юный фараон. — Перед ним выбор: потерять трон или убить меня, и он колебаться не станет.
— А Унис? А Ата? О них ты позабыл? Весть о твоем аресте наверняка уже разлетелась по городу и дошла до их ушей.
— За всеми бедами и тревогами я и вправду забыл о верных и преданных друзьях. Интересно, что они сейчас предпримут, объединив всех сторонников моего отца? Попытаются штурмовать царский дворец или поднимут народ моим именем? Ох! Сколько же волнений я пережил за это время! Пасть в тот самый момент, когда казалось, что достаточно только руку протянуть, чтобы сорвать с этого негодяя символ высшей власти! Значит, пророчества солгали?
— Не отчаивайся, мой господин. Давай дождемся рассвета. Ты еще не знаешь, что решит Пепи. Может, у тебя есть достойная защитница в его окружении.
Миринри не ответил и улегся на какую-то циновку, которую нащупал рядом с собой. И для двоих несчастных потянулись долгие, тоскливые часы. До них не долетало ни одного звука, только где-то на мраморный пол подземелья падали капли воды. Казалось, что сотни и сотни людей, населявших роскошный дворец, вдруг разом исчезли, и не слышно стало ни криков часовых, менявшихся на постах, ни криков дозорных. А ведь Нефер знала, что перекрикиваются они громко.
Наконец ночь миновала, и в подземелье понемногу стал проникать слабый свет, возвещающий о том, что дневное светило взошло. Миринри рывком вскочил и с тревогой огляделся вокруг. Они находились в огромном подземелье, где пол, стены и потолок были из белого мрамора. Из двух маленьких окошек под самым потолком, забранных тяжелыми бронзовыми решетками, лился свет, такой слабый, что не мог осветить углы огромной темницы.
— Неужели это действительно подземелье царского дворца? — спросил Миринри у Нефер, которая тоже встала.
— Не сомневаюсь, — ответила девушка. — Я помню, как в детстве бегала по подземным залам царского дворца и играла там с детьми знатных сановников. И те залы были очень похожи на этот.
— Я боялся, что нас бросили в какую-нибудь мастабу или в центр пирамиды.
— Тихо!
— Ты что-то услышала?
— Крики часовых, сменяющихся с поста.
— Нефер, давай поищем, где выход, — вдруг предложил юноша. — Вон там бронзовая дверь.
— Вряд ли она откроется.
— Кто знает, может, за ней стоит стража и стражник ответит, если я крикну? Надо попробовать!
Он подошел к двери, которая на вид казалась очень крепкой, и забарабанил в нее кулаками. После пятого удара за дверью послышался лязг железа, словно открывали целую кучу засовов, и в двери появился старый солдат. Левой руки у него не было, а в правой он сжимал нож с очень длинным изогнутым лезвием. Это страшное оружие было способно раскроить человека до самой груди.
— Что ты хочешь, юноша? — сказал солдат.
— Прежде всего узнать, где мы находимся.
— В подземелье царского дворца, — ответил старый солдат с некоторой почтительностью, которая не укрылась от Миринри.
— И что хотят сделать со мной и с этой юной царевной?
Солдат с удивлением уставился на Нефер, молча подошедшую к Миринри.
— Как ты сказал? Эта девушка — царевна?
— Ты сомневаешься? Тогда смотри.
Он приподнял разноцветное ожерелье, которое девушка носила поверх легкой рубашки, и обнажил ее плечо.
— Урей! — вскричал солдат, увидев татуировку.
— Теперь ты убедился, что она царевна?
— Да, никто из простых смертных не осмелился бы сделать такую татуировку, — ответил солдат.
— Ты уже стар, — снова заговорил Миринри. — Наверное, прошел через много боев, может быть, участвовал и в той битве, когда были побеждены и навсегда изгнаны орды халдеев.
— В этой битве я потерял левую руку, мне ее отрубили секирой, — ответил солдат. — К этой победе нас привел великий Тети.
— Так ты его знал?
— Да.
— Посмотри на меня — я сын Тети!
Старый солдат с трудом сдержал крик.
— Ты! Сын великого царя! Ну да, ты на него очень похож! Те же полные огня глаза, те же черты лица, те же волосы… и ямка на подбородке…
— У него был сын, который потом исчез, — сказал Миринри.
— Я знаю, говорили, что он умер.
— Вранье. Преданные друзья моего отца выкрали меня, они боялись, что Пепи меня отравит.
— Я слышал эту историю, господин. Ее шепотом передавали не только в городе, но и в армии. — Потом, опустившись перед юношей на колени, он сказал с глубоким волнением: — Господин, что я могу сделать для сына великого царя, которому Египет обязан своим спасением и процветанием? Я всего лишь бедный солдат, да к тому же и старик, но если моя жизнь тебе пригодится, то возьми ее.