— Ты мне будешь нужен живой, а не мертвый, — ответил Миринри.
— Что я должен сделать?
— Прежде всего можешь сказать, зачем Пепи велел меня здесь закрыть?
— Этого я не знаю, мой господин. Вас сюда доставили вчера вечером, перед закатом, и велели мне тщательно охранять, а если попытаетесь бежать — убить.
— Ты здесь один?
— На том конце лестницы, за второй бронзовой дверью, дежурит отряд стражи.
— Их нельзя подкупить?
— Они все молодые солдаты и не знают великого победителя халдеев.
— Мой господин, ты, наверное, забыл, что во дворце у тебя есть защитница, — сказала Нефер, повернувшись к Миринри. — Если бы этот солдат мог тайно ее предупредить…
— Кто она?
— Дочь Пепи, — ответила Нефер. — Она может не знать, куда нас бросила стража после ареста.
— Я могу сделать так, чтобы ей сообщили, у меня племянница служит при дворе, — сказал солдат.
— Ты можешь выйти из подземелья?
— Отрядом, что стоит по ту сторону второй бронзовой двери, командую я. Следовательно, я могу войти во дворец. Дайте мне вас снова запереть, не стучите, сидите спокойно, и, клянусь Ра, я передам дочери Пепи ваше известие.
— Мы можем тебе доверять? — спросил юный Сын Солнца.
Старик протянул ему оружие:
— Хочешь, убей меня и попытайся бежать. Я у твоих ног, сын победителя халдеев.
— Я тебе верю. Этого доказательства достаточно.
— Отойдите, дайте мне запереть дверь и дожидайтесь известий.
Миринри и Нефер отошли от двери, и старый ветеран Тети снова загремел цепями и цепочками. Они опять остались одни и стояли лицом к лицу, с тоской глядя друг другу в глаза.
— Нефер, — сказал Миринри, — что ты можешь предсказать сыну Тети?
Юная царевна закрыла руками глаза и сосредоточилась на несколько минут.
— Все то же видение, — ответила она.
— Какое?
— Юноша поражает в бою могущественного царя и вырывает у него из рук символ высшей власти, и громкие крики приветствуют его как царя… а потом…
— Что потом?
— Посреди огромного зала, у самого трона, умирая, падает девушка…
— Кто эта девушка?
— Мне не видно ее лица… Ее закрывает туман, и я не могу его разогнать.
— Это дочь Пепи? — с тревогой спросил Миринри.
— Не знаю.
— Посмотри хорошенько!
— Не могу. Мне ничего не видно!
— Опять тот же ответ! — разозлился Миринри. — Ты хоть ее знаешь?
— Нет, между ней и мной стоит туман.
— Она молодая?
— Кажется, да.
— Черноволосая?
— Похоже.
— Из божественного рода?
— Да, у нее на плече вытатуирован урей.
— Может, все-таки дочь Пепи?
Вместо ответа девушка закрыла глаза, и две большие слезы выкатились на нежные щеки.
— Ты плачешь! Но почему?
— Не беспокойся, мой господин. Когда я напряженно вглядываюсь в будущее, часто бывает, что прихожу в себя вся в слезах.
— Ты говоришь правду? Я могу тебе верить? — спросил Миринри, потрясенный глубокой печалью, отразившейся на лице девушки.
— Ну почему не можешь? Ты ведь знаешь, что я предсказательница, и я много раз тебе это доказывала.
— Это верно, Нефер, — лаконично отозвался Миринри.
Они медленно вернулись к циновке и улеглись рядышком. Миринри был очень встревожен, Нефер — задумчива. Солнце вставало все выше, и по подземелью распространялся свет, но был он какой-то тусклый, мертвенный и печально отражался в мраморных плитах пола, свода и стен.
Вдруг оба вздрогнули от знакомого бряканья засовов и цепей. Кто это — солдат великого Тети или кто-нибудь другой?
— Мне бы хоть какое-то оружие, — пробормотал Миринри.
Бронзовая дверь отворилась, и вошел ветеран Тети в сопровождении четырех стражников с корзинами из пальмовых листьев. В корзинах, видимо, лежала еда.
— Ешьте, — сказал старик, обменявшись с Миринри многозначительным взглядом и указав пальцем на крайнюю корзину справа. И сразу же вышел вместе со своими солдатами, снова заперев бронзовую дверь.
— Ты видела, Нефер, как он указал на корзину? — спросил Миринри, когда они остались одни.
— Да, мой господин.
— Кроме еды, там должно лежать еще что-то очень важное.
Юноша поднял льняную ткань, которой была накрыта корзина, и вытащил кукурузные лепешки, жареную рыбу, фрукты и сладкие пирожки, но того, что ожидал найти, не нашел.
— Ничего, — сказал он, глядя на Нефер. — Неужели старик нас надул?
— Приподними ткань с донышка корзины, — сказала девушка.
Миринри так и сделал и быстро нашел клочок папируса, на котором синими чернилами было мелким почерком выведено: «Нитокри заботится о вас. Ничего не бойтесь».
У Миринри вырвался крик радости:
— Она меня не бросила!
Нефер опустила голову, не проронив ни слова, и лицо ее, вместо того чтобы хоть чуть приободриться, еще больше погрустнело. Быть может, она скорее согласилась бы умереть вместе с Миринри, чем быть обязанной сопернице жизнью и свободой.
— Нефер, — сказал Миринри, удивленный тем, что она не рада. — Ты поняла, о чем нам написали?
— Да, мой господин.
— Если о нас заботится Нитокри, то нам быстро удастся вырваться из рук ее отца.
— Я тоже так думаю.
— Давай поедим, Нефер. Теперь, когда все тревоги позади, можно подумать и о нуждах телесных.
Юный Сын Солнца, словно не замечая глубокой печали Нефер, вывалил из корзинок еду и принялся работать челюстями со всем аппетитом своих восемнадцати лет. Но вдруг застыл и перестал жевать. Снаружи послышались крики. Они становились все громче, и их сопровождал какой-то грохот, будто из царского дворца на полной скорости выехали боевые колесницы.
— Может, это мятежники штурмуют царский дворец? — пробормотал Миринри.
— Ну, во всяком случае, там происходит что-то необыкновенное, — отозвалась Нефер.
— Может, это Унис и Ата со своими отрядами? О, если бы это было так!
— Тише, мой господин!
Крики удалялись, став вскоре еле слышными, зато грохот колесниц нарастал. Казалось, что сотни и сотни колесниц выезжали из подземных помещений царского дворца.
Миринри прислушивался, и тревога его нарастала вместе с грохотом колес. Крики, затихшие в отдалении, он расценил как дурное предзнаменование. Мятежников, если это были действительно они, видимо, преследовали на боевых колесницах. Юноша побледнел и взглянул на Нефер.
— Что ты на это скажешь? — спросил он с тоской.
— Даже не знаю, что сказать.
— Может, там идет сражение?
— Может быть… Кажется, чьи-то шаги…
Тут опять залязгали цепи и засовы, дверь распахнули сильным ударом, и на пороге появился ветеран Тети. Он был один и без оружия. Миринри бросился к нему.
— Это верно, что Нитокри нам покровительствует? — крикнул он.
— Да, мой господин. Более того, она скоро будет здесь.
— Чтобы нас спасти?
— Надеюсь.
— А ее отец?
— Мне сказали, что между великим фараоном и дочерью вспыхнула ссора.
— А грохот колесниц? А крики? Что все это значит?
— Царская прихоть. Он приказал устроить сражение между гвардейскими отрядами, чтобы испытать лошадей. Но довольно, мой господин. У меня есть приказ, и я должен его выполнить.
— Что за приказ?
— Вывести из подземелья эту девушку и отвести ее в дом, принадлежащий фараону, где ее будут ждать слуги и рабыни.
— Зачем? — со слезами на глазах спросила Нефер.
— Не знаю, моя госпожа, — ответил старик. — Этот приказ мне передал один из дворцовых офицеров, и я должен повиноваться под страхом смерти.
Миринри задумался и с сочувствием посмотрел на Нефер. Он понимал, какую боль испытывает девушка, отдавая его в руки Нитокри.
— Нефер, — нежно сказал он, — там, на свободе, ты будешь мне более полезна, чем здесь.
— Каким образом, мой господин? — всхлипнув, сказала девушка.
— Отправившись на поиски Униса.
— Где же я его найду?
— Возле пирамиды Родопе.
— Но встреча была назначена на вчерашний вечер.
— Может, он все еще там, вместе с Атой. Этот человек тебя проводит.
— Да, мой господин, — ответил ветеран. — Я беру ее под свою защиту.
— Ступай, Нефер. Надеюсь, мы скоро увидимся, — сказал Миринри.
— Прощай и не забывай меня слишком быстро.
26Осмеяние узурпатора
Царский дворец, где жили фараоны, находился за чертой города на вершине небольшого холма. Он был в Мемфисе единственным и занимал весьма обширную территорию, поскольку был окружен великолепными садами, предметом восхищения всех чужестранцев. Дворец представлял собой гигантский параллелограмм с плоской крышей, устланной алебастровыми плитами, где располагались просторные террасы, уставленные множеством ваз с благоухающими растениями. Дворец имел четыре входа, и над каждым из них располагался бастион, где день и ночь дежурила стража.
Издали дворец казался огромной глыбой белоснежного камня, ибо целиком был построен из белого мрамора. Но впечатление надежности было обманчиво: в отличие от пирамид, он не выдержал испытания временем и бесследно исчез в песках. Возможно, он был разрушен, потому что долгие поиски, организованные современными археологами, ни к чему не привели.
Рассказывают, что в нем были просторные, очень красивые залы с инкрустированными ляпис-лазурью сводами и стенами. В малахитовом полу отражались покрытые золотыми пластинами колонны, понизу и поверху украшенные разноцветными рисунками.
Войдя на крытую галерею, где несли караул две дюжины лучников, четверо рабов-нубийцев поставили паланкин на сияющий полированный камень, и дочь Пепи, легкая, как птица, спрыгнула с него и вошла в просторный зал с мозаичным полом, алебастровыми стенами и золоченым сводом, который поддерживали четыре колонны из яшмы. Зал освещал мягкий свет, струившийся из окон, затененных разноцветными шторами.
Нитокри прошла весь зал и остановилась перед бронзовой дверью, широкой внизу и сужающейся кверху. Перед дверью дежурил стражник с секирой.
— Где мой отец? — сказала девушка.