Он отошел от парапета и двинулся по берегу Нила к северной части города, где на фоне огненного заката виднелся силуэт гигантской пирамиды, в которой спала мумия прекрасной Родопе в своем саркофаге из голубого камня. Аллея с двумя рядами высоких пальм была пуста, поскольку все население сбежалось смотреть, как жрецы ведут на водопой священного быка. Унис шел очень быстро, но все равно только в сумерках добрался до места, где должны были собраться мятежники.
— …Там, где спит Родопе, — на ходу шептал старик.
До пирамиды оставалось шагов триста. Она величаво возвышалась впереди, краснея в последних лучах заходящего солнца. Вокруг никого не было видно, только под пальмой в тени широких листьев дремали, прижавшись друг к другу, два шакала.
— Где же может быть Ата? — спрашивал себя Унис. — Я не знаю, где вход, ведущий в коридор. Вокруг все тихо. Что-то не нравится мне эта тишина. Здесь должно бы биться сердце будущего царства, а мне, наоборот, кажется, что в моем собственном сердце что-то сломалось. Ах! О, гений зла! Это кровь!
Он наклонился и принялся сметать рукой тонкий слой песка, который успел нанести жаркий ветер пустыни.
— Кровь! — повторил он осипшим голосом. — Здесь весь песок покраснел от крови! — Он поднял глаза к пирамиде и воскликнул: — Стрелы! Повсюду стрелы! Их схватили!
Унис в ужасе огляделся. Кругом было тихо, и в тишине чувствовалось что-то трагическое. Силы вдруг оставили его, и он рухнул на песок, словно сраженный молнией. Потянулись долгие часы, а он все не шевелился.
В чувство его привел голос, который он хорошо знал. Сколько же времени прошло? Ночь кончилась, и солнце уже стояло почти в зените.
— Нефер! — позвал Унис.
— Это я, мой господин, — откликнулась девушка. — Что с тобой случилось? Мы нашли тебя без чувств.
Унис несколько раз провел рукой по лбу, чтобы прояснилось все еще затуманенное сознание.
— Не знаю, — сказал он. — Мне показалось, что мне на голову упал камень и вытекла вся кровь… но уже день! Сколько же я пролежал как мертвый? — Потом с удивлением посмотрел на Нефер. — А ты как здесь оказалась? И что с тобой за старый солдат? Разве ты была не с Миринри?
— Была, мой господин.
— Миринри! — вскричал Унис. — Где он?
— Он в руках Пепи.
— Несчастный! Он погиб!
— Да, он погиб, — с глухим рыданием выговорила Нефер. — Погиб и для тебя, и для меня.
Унис вдруг рывком поднялся с земли, словно вмиг обрел все свои силы.
— Расскажи мне, как все произошло, — охрипшим голосом сказал он.
Нефер в нескольких словах поведала ему, как их схватили и посадили в подземелье дворца, как явилась Нитокри, освободила ее и пообещала быть защитой Миринри.
Губы старика сложились в горькую улыбку.
— Нитокри! Она дочь фараона, и она здесь не командует. Все кончено, моя девочка: Миринри из подземелья живым не выйдет. Я слишком хорошо знаю Пепи. — Он помолчал несколько минут, потом спросил: — Ты была уверена, что найдешь меня здесь?
— У меня была слабая надежда, — ответила Нефер. — И как только меня освободили, я попросила вот этого солдата отвести меня сюда. Ему было поручено меня охранять.
— Теперь он тебе не нужен. Отпусти его.
— Ступай, друг, и жди меня в том доме, что мне предоставили, — обратилась она к ветерану. — Скоро увидимся.
Старый солдат низко поклонился и медленно пошел прочь.
— Нефер, — сказал Унис, когда они остались одни, — всех старых друзей Тети схватили. Пирамиду штурмовали, и вряд ли сейчас кто-нибудь из них жив.
— Что же, значит, мы прокляты?
— Выходит, что так, — ответил Унис. — Трон, о котором мечтал Миринри, теперь утрачен, и возможность отомстить ускользнула от меня, когда, казалось, я уже крепко держал ее в кулаке… Что же остается тебе, моя бедная девочка?
— Смерть, — прошептала Нефер и глухо всхлипнула.
— Ну так и пойдем навстречу смерти! — сказал Унис. — Там, в песках пустыни, где еще, быть может, остался след того, кто должен был все разрушить, мы обретем покой. Пойдем, девочка, поднимемся вверх по Нилу, и возле огромной пирамиды, где он вырос и провел детство, под сенью пальмовых рощ, где он засыпал и мечтал, этот покой не нарушит смертоносный воздух Мемфиса! Я возвращаюсь в край, где жил в изгнании. А ведь я мог бы стать правителем более могущественным и сильным, чем Пепи.
— Кто же ты? Скажи мне хоть раз! — крикнула Нефер.
— Лев Ливийской пустыни, — отвечал Унис. — Кто знает, где я родился? Кем был когда-то? Я один это знаю. Пойдем, девочка. Станем дышать тем воздухом, что расправлял некогда легкие Миринри, и слушать журчание воды, которое он слушал часами, лежа в тени пальмы. Пойдем любоваться местами, где он жил когда-то. Он умер! Проклятый Мемфис, как я хотел бы разрушить тебя! Пусть никогда больше Осирис не посылает тебе с неба свои лучи! Он покинул Сынов Солнца! И пусть его лодка утонет под огненными стрелами Ра! Да будут прокляты все боги Египта! Пусть их всех скроет вечная тьма! Пойдем, Нефер! Пойдем в пустыню! Ты станешь мне дочерью!
Он взял за руку плачущую девушку и двинулся к Нилу. Он уже подошел к лодке, причаленной к дамбе, когда из-за парапета выскочили четверо гвардейцев фараона с секирами и схватили его. Старик молниеносным движением сдавил руку того, кто был ближе всех, и вырвал у него оружие.
— Расступитесь, презренные ничтожества! — крикнул он. — Меня не могла испугать сотня халдеев, и все пали под ударами моего меча! Сейчас ты будешь первым!
С ловкостью, которой позавидовал бы любой юноша, он вскочил на ноги и крикнул:
— Назад, Нефер!
Его клинок, оружие крепкое и острое, целиком вошло в тело гвардейца. Остальные трое бросились к нему с криком:
— Сдавайся!
— Вот как сдается тот, кто покорил халдеев! — отозвался Унис.
Трижды сверкнуло в воздухе обагренное кровью оружие, и трое солдат упали один за другим, корчась в агонии. Унис уже готов был бежать прочь, как из боковой улочки выскочил целый отряд гвардейцев и окружил его. Их было человек сорок-пятьдесят, они были сильными и ловкими и все вооружены. Унис отбросил в сторону окровавленный меч и с иронией сказал:
— Я свой народ не убиваю. Кому я понадобился?
— Царю, — произнес, подойдя к нему, старый лучник.
— А! — сказал Унис. Потом повернулся к Нефер. — Даже пустыня отказывается меня принять. Это полная катастрофа. Это конец всему! — Он гневно оглядел отряд и спросил: — К кому вы меня поведете?
— К царю, — отозвались гвардейцы.
— Значит, вы за мной следили?
— Да, — ответил старый лучник, командовавший отрядом.
— А с этой девушкой что ты собираешься сделать?
— Относительно нее у меня приказа нет: кому нужна побродяжка?
Из груди Униса вырвался рык свирепого зверя:
— Побродяжка, говоришь? Это она-то побродяжка! Перед тобой Дочь Солнца! Получай! — рявкнул он и, высвободившись из рук стражников, отвесил командиру такую пощечину, что тот пошатнулся. — Склонись перед этой девушкой, которая носит на плече священную татуировку урея! На колени, или я убью тебя! Если Пепи не велит тебя зарезать, то найдется человек, что покарает тебя! На колени! Ты еще не знаешь, что за человек тебе приказывает!
Стража застыла в неописуемом удивлении. Всех ошеломил этот старик, только что убивший четверых и командовавший, как истинный царь.
— Она твоя дочь? — изменившимся голосом спросил командир лучников.
— Я не знаю, кто она, но она из рода фараонов! Смотри, раб царя-вора!
Быстрым движением он сорвал с плеча девушки легкую тунику и обнажил символ власти.
— Видите? — сказал он. — Она царевна! А теперь на колени, ты, кто обидел ее! Она из божественного рода!
Лучник упал на колени, а остальные расступились, расширив круг.
— А теперь, — сказал старик, — ведите меня к Пепи. Я хочу его видеть.
— А я? — спросила Нефер.
— А ты иди за нами. Последний бой мы дадим там, во дворце со ста колоннами. Кто знает! Может, еще не все потеряно, и, когда я прямо в лицо крикну ему слова бесчестья, феникс возродится, чтобы сжечь тело своего отца в храме Солнца, и голодный крокодил схватит зубами его душу. Пойдем, Нефер, пойдем, моя девочка. И да оградят нас красные с золотом крылья феникса!
Лучники окружили их плотным кольцом, а командир собрался связать руки Унису.
— Не надо, — сказал старик. — У меня нет оружия, чтобы вас всех уложить. Пошли! Мы с царским дворцом старые знакомцы.
Унис угрюмо и задумчиво шел в окружении стражников, за ним, как тень, шла Нефер, низко опустив голову. За всю дорогу до дворца ни один, ни другая, ни лучники не произнесли ни слова.
Когда же они оказались на мраморной внутренней галерее, Унис словно бы очнулся от долгого сна. Он ошеломленно вглядывался в высокие двери, в укрепленные бастионами террасы, в сверкающие золотом колонны огромного зала, чей воздух так недавно с шумом вдыхал Миринри.
— Восемнадцать лет! — произнес он, внезапно остановившись. — И я вновь его вижу, но он уже мне не принадлежит! — Он обернулся к стражникам, словно хотел броситься на них или крикнуть что-то им в лицо, но сдержался и сказал: — Где государь?
— Завтра ты его увидишь, — ответил командир лучников.
— А где Нитокри, его дочь? — порывисто спросила Нефер.
— Дочь фараона? — удивился командир лучников.
— Разве я тоже не царевна? Ты же видел татуировку у меня на плече! Ступай и скажи ей, что Дочь Солнца желает ее видеть, и немедленно! Ты понял?
— Но она дочь государя, — униженно заметил командир лучников.
— Интересно, а я чья дочь, если у меня на плече вытатуирован урей?
— Нефер! — сказал Унис. — Что ты собираешься сделать?
— Дадим бой среди ста колонн, пусть он и будет последним, — всхлипнув, отозвалась девушка. — Испытаю свою судьбу! Прощай, господин. Надеюсь, скоро увидимся.
Унис грустно покачал головой и пошел за лучниками, которые открывали дверь, ведущую, как ему показалось, в подземелье. А командир вышел, поднявшись по мраморной лестнице, скрытой за шторой, расшитой золотом и широкими полосами разноцветной сверкающей ткани.