Прошло уже много дней, но улицы и площади все так же лежали в руинах и были заняты мусульманскими отрядами и огромными стаями собак, что прибежали из деревень пожирать трупы последних венецианцев.
Завоеватели пока бездействовали. Мустафа, довольный, что истребил наконец всех защитников многострадального острова, пребывал в праздности и отдыхал, его паши вели себя примерно так же.
Фамагуста не должна возродиться — таков был приказ Селима, — и доблестные мусульмане, слепые орудия султана, попустительствовали полному уничтожению всего, что их окружало. Все напоминавшее о рычащем Льве Святого Марка надлежало разрушить: дома, бастионы, земляные валы, базилики…
Бен-Таэль знал, где живет его господин. Он, все так же бегом, пересек город и оказался перед небольшим домом, который охранял отряд янычар.
— Где мой господин? — сразу же спросил он, властным жестом отстраняя стражников, попытавшихся встать у него на пути. — Дайте пройти! Преданный слуга с нетерпением ожидает встречи с ним.
После таких слов никто не осмелился его остановить. Мулей-эль-Кадель ужинал с одним из пашей, своим приятелем. Услышав голос слуги, он выскочил на лестницу, ведущую в дом.
— Ты! — воскликнул он. — Ты принес мне печальные вести, Бен-Таэль?
— Да, господин. Христиан захватила галера, которой командовал один из капитанов Хараджи.
— Опять Хараджа! — в гневе воскликнул Дамасский Лев. — Ну почему эта тигрица в юбке все время идет по моему следу? Рассказывай.
Слуга за несколько минут рассказал о том, что произошло после того, как он сел на галиот, и при этом не упустил ни одной подробности.
— Хараджа есть Хараджа, — сказал Дамасский Лев, выслушав рассказ слуги. — Всегда непредсказуема и всегда жестока. Как думаешь, Бен-Таэль, куда повезут христиан?
— Наверняка в замок Хусиф, мой господин, — отвечал слуга.
— Командует операцией Метюб?
— Да, хозяин.
— Хараджа вернет мне герцогиню, — сказал Мулей-эль-Кадель, и в голосе его прозвучали свирепые нотки. — Ну, берегись!.. Дамасский Лев достаточно силен, чтобы одолеть эту тигрицу.
— Это страшная женщина, господин! — сказал Бен-Таэль.
На губах гордого юноши заиграла презрительная усмешка.
— Мы еще посмотрим, кто храбрее: Хараджа или тот, кого называют Дамасским Львом! Вели моему полевому адъютанту приготовить тридцать коней и столько же людей, самых верных в моей свите. Если Хараджа вздумала пойти против моей воли, ей придется иметь дело со мной. Мустафа могуществен, паша, может быть, еще могущественнее, но Мулей-эль-Кадель — первый клинок мусульманского войска и пользуется большой славой среди воинов ислама. Я бросаю вызов обоим!
— Значит, в замок Хусиф, господин?
— Не теряя ни минуты, — отвечал Мулей-эль-Кадель. — Эта женщина начнет мстить сразу, и нам надо прибыть раньше, чем привезут пленных. За восемь часов быстрого галопа мы доберемся до стен замка.
— А Мустафа, господин?
— Он пока ничего не должен знать.
— А потом? Ты же знаешь, что ждет тех, кто окажет помощь христианам.
— Да, им преподносят шелковый шнурок, чтобы сами повесились, — улыбнулся Мулей. — Не бойся за меня, мой верный Бен-Таэль. Дамасский Лев убьет себя только ударом меча, и никто из мусульман не осмелится помериться со мной силами, даже Метюб. Ступай, через полчаса конвой должен быть здесь. Выбери лучших из тех, кого я привез с собой из Дамаска, кто предан мне и моему отцу до самой смерти.
Слуга должен был обладать невероятной выносливостью, чтобы не передохнуть после такой долгой дороги хотя бы несколько минут. Но он вскочил и помчался бегом, пока другие слуги седлали для хозяина боевого коня, который числился самым резвым в конюшнях паши.
Не прошло и получаса, как Бен-Таэль появился у дверей дома верхом на прекрасном белом скакуне, а за ним тридцать дамасских рыцарей в железных доспехах, вооруженных длинными мушкетонами, саблями с широкими клинками и железными булавами. Все красавцы, как на подбор, крепкие, с длинными черными бородами, придававшими им разбойничий вид.
— Мы прибыли, господин, — сказал Бен-Таэль, увидев Мулея-эль-Каделя на верхней ступеньке лестницы. — И готовы следовать за тобой повсюду, хоть в ад, если ты того пожелаешь.
Дамасский Лев придирчиво оглядел рыцарей, быстро сбежал с лестницы и вскочил в седло своего боевого коня, который бил копытом и громко фыркал, так ему не терпелось сорваться с места.
— Вперед, мои храбрецы! — крикнул Мулей-эль-Кадель.
И отряд ринулся вперед. Кони летели, стелясь над землей, вслед за гордым юным полководцем и Бен-Таэлем, скакавшим бок о бок с хозяином, поскольку никто лучше его не знал дорогу в замок Хусиф.
Стража не осмелилась их остановить, они беспрепятственно миновали один из бастионов и понеслись по угрюмой равнине, яростно пришпоривая коней.
— Если кони не сдадут, к рассвету будем в Хусифе, господин, — сказал Бен-Таэль. — Посмотрим, как встретит нас Хараджа.
— Ясно, что не особенно хорошо, — ответил Мулей.
Потом, помолчав, сказал:
— Хотя кто знает? Может, она, наоборот, будет рада меня видеть. Знаешь, она ведь долго была в меня влюблена и надеялась стать женой Дамасского Льва.
— Она поделилась этим с герцогиней.
— Хараджа?!
— Мне по секрету сказал Эль-Кадур.
— И как она выражалась в мой адрес?
— Не слишком любезно, насколько я знаю. Похоже, теперь она ненавидит вас больше, чем раньше любила.
— Посмотрим, — с иронической улыбкой ответил юный мусульманин. — Эта женщина жестока, но в то же время очень чувствительна. Пришпорь коня, Бен-Таэль, я боюсь приехать слишком поздно.
Конвой скакал сразу за Мулеем и его слугой, но был вынужден все время погонять коней, чтобы не отстать от двух арабских скакунов, в жилах которых, казалось, бежал огонь, а не кровь.
В два часа ночи отряд сделал получасовой привал перед невысокими холмами, отделявшими равнину от болот с пиявками, чтобы окончательно не загнать лошадей, без остановки проскакавших все расстояние адским галопом. А затем бешеная скачка возобновилась, и всадники въехали в очень узкое ущелье, открывавшееся прямо на заболоченную низменность.
Когда небо стало светлеть, Бен-Таэль указал хозяину на высокие башни Хусифа, что возвышались на огромной скале над морем.
— Мы будем там через полчаса, может быть, через три четверти часа, господин, — сказал он. — Здесь надо ехать помедленнее: вниз ведет очень крутая тропа.
Проехав болота, безлюдные в этот час, конвой начал подъем на скалы, постоянно понукая коней. Несчастные скакуны выглядели совсем измученными.
Едва кавалькада добралась до небольшой площадки, над которой высился замок, как часовые подали сигнал тревоги.
Несколько минут спустя подъемный мост с грохотом опустился, и толпа янычар и матросов, вооруженных мушкетами, рассредоточилась по краю рва, готовая дать отпор всадникам.
Мулей-эль-Кадель велел эскорту остановиться и один выехал навстречу солдатам, уже готовым стрелять.
— Я Дамасский Лев! — крикнул он, подняв правую руку. — Предупредите племянницу Али-паши о моем прибытии.
Из сотни глоток одновременно вырвался крик восторга:
— Здоровья и долгой жизни Мулею-эль-Каделю!
Ряды янычар и матросов смешались, и все ринулись приветствовать знаменитого воина, такого юного, но уже снискавшего себе славное имя в войске мусульман.
— Хараджа еще спит? — спросил Мулей, когда радостные крики поутихли.
— Уже встает, господин, — ответил подбежавший раб. — Ее уже предупредили о вашем прибытии, господин.
— Тогда дайте мне проехать.
Он знаком велел конвою следовать за ним и въехал на парадный двор, где его уже ожидали капитаны.
Тем временем прибежали рабы с блюдами, на которых дымились чашечки с кофе и были разложены сласти.
Едва Мулей-эль-Кадель спешился и выпил чашечку великолепного мокко, как ему навстречу выбежал дворецкий замка со словами:
— Моя госпожа ждет тебя, господин. Не угодно ли следовать за мной?
— Одному?
— Да, она хочет видеть тебя одного, — ответил дворецкий.
Мулей обернулся к Бен-Таэлю, стоявшему сзади, и шепнул ему на ухо:
— Пусть мои люди не разоружаются. Будьте готовы ко всему.
Тот понимающе кивнул головой.
— Пойдем, веди меня, — сказал Мулей дворецкому.
Они поднялись по парадной лестнице, и Мулея провели в просторный зал, где Хараджа и герцогиня когда-то вместе обедали.
Племянница паши, как и в тот раз, сидела, облокотившись на стол. На ней было закрытое платье свободного покроя из белого шелка, с отворотами из голубой камчатной ткани и вышивкой серебром.
— Это ты, Мулей-эль-Кадель, — сказала она тягучим, чуть глуховатым голосом, не двигаясь с места. — Вот уж не думала, что когда-нибудь снова увижу, как ты входишь в этот замок. Зачем ты сюда явился?
— Спросить тебя, нет ли вестей от той христианки, что ты сначала принимала у себя как гостью, а потом послала за ней вдогонку своего капитана.
Глаза Хараджи вспыхнули мрачным огнем, лицо зарделось.
— А! Та самая женщина, что явилась сюда в костюме капитана? — спросила она с сардоническими нотками в голосе.
— Да, та самая, — твердо ответил Мулей-эль-Кадель.
— А! — произнесла еще раз племянница великого адмирала.
— Где она? — спросил Дамасский Лев почти угрожающе.
— Кто знает?
— Она здесь?
— Если бы она сюда явилась, не знаю, Дамасский Лев, нашел ли бы ты ее живой.
— Значит, Хараджа, как всегда, жестока?
— Как всегда.
— Ты должна знать, где она. Я знаю, галера Метюба настигла галиот с христианами на борту и взяла его на абордаж.
Хараджа резко подалась вперед, как дикий зверь, готовый к прыжку.
— Он ее арестовал! — крикнула она, вскочив на ноги, и лицо ее исказила гримаса ярости. — Кто теперь осмелится вырвать ее из моих рук?
— Я здесь для того, чтобы ты мне выдала ее, а заодно и христиан, что ее сопровождают.
— И ты, мусульманин…
— Да, я их поддерживаю, — холодно сказал Мулей-эль-Кадель.