Бен-Таэль тщательно отбирал людей для конвоя и был в них уверен, а потому без страха глядел на Хараджу, которая приближалась к нему, грозно нахмурив лоб и положив левую руку на рукоять сабли.
— Это ты командуешь эскортом? — презрительно спросила она.
— Да, госпожа.
— Но… я тебя уже видела! Ты был в свите Хамида! Ну конечно.
— А я и не отрицаю.
— И ты осмелился снова явиться ко мне, черномазая собака! — в ярости взвизгнула Хараджа.
— Я должен повиноваться приказам моего хозяина, госпожа, — холодно ответил Бен-Таэль.
— Так ты слуга Мулея?
— Да.
— Сойди с коня и брось оружие.
— Я не могу вас послушаться, госпожа: получать приказы я могу только от Дамасского Льва.
— Ничтожество! Я племянница паши! Разоружайтесь все, или никто из вас не выйдет живым из моего замка!
Никто из тридцати всадников не двинулся с места, не загасил запала, напротив, Бен-Таэль, держа в каждой руке по пистолету, быстро наставил их на владелицу замка.
— Вы меня поняли?! — заорала Хараджа, которая впервые столкнулась с неподчинением.
— Мы разоружимся, госпожа, — сказал Бен-Таэль, — только когда увидим нашего господина. Что вы сделали с сыном могущественного паши Дамаска? Мы хотим это знать.
— Ты действительно этого хочешь?
— Да, госпожа, — отвечал он, повысив голос, чтобы янычары, стоявшие во дворе, его тоже услышали. — Вы арестовали Дамасского Льва, а может быть, и убили его!
По рядам эскорта прокатился угрожающий гул и волна еле сдерживаемого гнева.
— Приведите сюда Дамасского Льва, госпожа! — крикнул Бен-Таэль.
— Ты что, мной командуешь? — сказала Хараджа, багровая от злости. — Ко мне, янычары! Разоружите этих людей и отправьте их в подземелье вслед за Мулеем-эль-Каделем!
К ее величайшему удивлению, ее люди тоже не двинулись с места, хотя их командир несколько раз повторил:
— Вперед! Повинуйтесь!
— Скоты! — взвыла Хараджа. — Я вас всех посажу на кол!
Потом, подняв правую руку в направлении стоявших на террасе арабов, скомандовала:
— Огонь! Разнесите в клочья этих предателей!
Тридцать человек эскорта, все как один, наставили аркебузы на террасы и выстрелили, а Бен-Таэль в это время разрядил свои пистолеты в арабов, сопровождавших Хараджу, и те замертво упали на каменные плиты двора.
Слуги и арабы, охваченные паникой, удрали с террасы как сумасшедшие. А Бен-Таэль, воспользовавшись всеобщим изумленным оцепенением, соскочил с коня, подбежал к Харадже и крепко схватил ее за руку. Потом вытащил из ножен на поясе ятаган и приставил ей к горлу.
— Госпожа, — сказал он, пока его люди быстро перезаряжали аркебузы, — я не причиню вам зла. Отдайте приказ немедленно привести сюда Мулея-эль-Каделя. Если вы откажетесь, клянусь Кораном, я вас убью, что бы потом ни случилось.
Хараджа застыла на месте, не говоря ни слова. Казалось, смелый поступок Бен-Таэля парализовал ее неуемную энергию.
— Дамасский Лев или смерть, госпожа! — повторил он с угрозой.
Хараджа изо всех сил попыталась освободиться из мертвой хватки, но у нее ничего не вышло: под видимой хрупкостью и худобой Бен-Таэля скрывались железные мускулы.
— Вы не уйдете от меня, госпожа, — сказал он. — Сопротивляться бесполезно, предупреждаю: мы пойдем до конца.
— Ко мне, янычары! — крикнула она охрипшим от гнева голосом.
Но и на этот раз свирепые и храбрые воины султана не подняли оружие и не двинулись с места. Только капитан рванулся вперед, ей на помощь, но быстро остановился под дулами четырех наставленных на него аркебуз.
— Не приближайтесь, командир, — крикнул кто-то из эскорта, — иначе я прикажу стрелять!
Перед лицом такой угрозы бедный капитан не осмелился сделать ни шагу. Хараджа наконец поняла, что больше ей рассчитывать не на кого: ни арабы, ни слуги больше не отважатся показаться на террасе после первого залпа, оставившего в их рядах серьезные прорехи.
— Я подчиняюсь насилию, — процедила она сквозь зубы, испепелив Бен-Таэля полным ненависти взглядом. — Но помни, настанет день, и племянница паши жестоко отомстит, она не сможет спокойно умереть, пока не спустит с тебя твою черную шкуру.
— Вот в этот день и сделаете со мной все, что пожелаете, госпожа, — ответил он. — А пока, чтобы спасти свою шкуру, вы немедленно приведете сюда моего господина и хозяина. Даю вам пять минут.
Хараджа повернулась к евнуху, который стоял в нескольких шагах, ни жив ни мертв от страха.
— Приведи сюда Дамасского Льва, — велела она.
— С ним пойдут четверо моих людей. Если он попытается их обмануть, то будет убит, — сказал Бен-Таэль, обращаясь к эскорту.
Четверо всадников спрыгнули на землю и взяли в кольцо несчастного евнуха так, чтобы он почувствовал, как пахнет дымок от запальных фитилей аркебуз.
— Иди вперед и не оборачивайся, — сказал один из всадников, грубо толкнув его в спину. — И голову побереги, а то мне кажется, она тяжеловата для твоей шеи.
Бедняга, дрожа как осиновый лист, повел их к подножию башни, открыл обитую железом дверцу и исчез вместе с ними в подземелье.
Бен-Таэль сразу ослабил хватку и выпустил из рук племянницу великого адмирала, бросив ей:
— Дождитесь возвращения Дамасского Льва, дражайшая госпожа. Может, ему найдется что сказать вам, прежде чем покинуть ваш замок.
Хараджа до крови закусила губы и ничего не ответила.
Прошло несколько минут. Не спешиваясь, дамаскины внимательно наблюдали за террасами, приготовившись выстрелить в любого из арабов или слуг, кто отважится высунуться.
Янычары теперь смотрели на эскорт молодого Дамасского Льва и на Хараджу, не произнося ни слова, загасив запальные фитили аркебуз, и, похоже, ничего не собирались предпринимать против самого популярного героя мусульманского войска, не обращая ни малейшего внимания на гнев своей госпожи.
Вдруг из двери в башне появились четверо дамаскинов с криком:
— Приветствуйте Дамасского Льва!
За ними, спокойно улыбаясь, вышел Мулей-эль-Кадель.
Он на секунду задержался, оглядывая своих людей, радостно размахивающих шлемами, бросил на Хараджу презрительный взгляд, медленно пересек двор и вскочил на коня, которого держал под уздцы Бен-Таэль.
— Поехали, — просто сказал он.
Эскорт выстроился за ним и проехал мимо янычар, поспешивших расступиться и радостно крикнувших:
— Желаем долголетия Дамасскому Льву!
Мулей-эль-Кадель махнул им на прощание рукой и миновал подъемный мост.
С вершины невысокого холма он обернулся и увидел на середине моста племянницу паши, грозившую ему кулаком.
— Тигрица! — пробормотал он. — Попробуй возьми меня теперь, если сможешь.
Пришпорив коня, он быстро оказался возле болот и только здесь поехал чуть медленнее, чтобы его смог догнать Бен-Таэль, ехавший сзади вместе с эскортом.
— Нельзя дать галере Метюба добраться до Хусифа, иначе герцогиня пропала, — сказал он верному слуге.
— Но как это сделать, господин? У нас нет ни одного корабля под рукой.
— В Суде есть множество галиотов, на которых плавают греки или отступники с Архипелага. Кто-то из них наверняка находится в подчинении у капитана Китета. Этот человек многим мне обязан и, кроме признательности, должен мне еще кое-что. Он без труда предоставит в мое распоряжение всю свою флотилию, и посмотрим, сможет ли галера Метюба противостоять полудюжине парусников с экипажами, набранными из решительных, как мы, людей и из отступников, которые спят и видят, как бы подраться с моими соотечественниками. Есть ли здесь дорога вдоль моря?
— Да, господин, вдоль моря до Суды дорога короче всего.
— Ты ее знаешь?
— Так же хорошо, как эту.
— Тогда едем взглянуть на Средиземное море, — заключил Мулей-эль-Кадель. — Только надо поторопиться.
— Часа за четыре обернемся, если лошади не падут.
— Надеюсь, они выдержат этот последний рывок.
Всадники миновали болотистую равнину и повернули на запад, где ее отделяли от побережья невысокие холмы.
Без труда найдя проход между холмами, они спустились к прибрежным дюнам, где местные жители расчистили тропу, засыпанную песками, поднятыми сирокко или западным ветром.
Часа два они скакали галопом, то и дело погоняя коней. Бедные животные двигались с трудом, фыркая и задыхаясь. Вдруг из-за дюны показался обнаженный по пояс, очень загорелый человек, который громко крикнул:
— Стой, Бен-Таэль! Приветствую Дамасского Льва!
Всадники остановились и выхватили из ножен сабли, опасаясь, что за дюнами прячутся люди.
Вдруг Бен-Таэль вскрикнул:
— Никола Страдиот!
— А кто это? — спросил Мулей-эль-Кадель.
— Это грек, он вел галиот, который доставил нас в Хусиф.
— Как ты здесь оказался? — спросил Мулей, жестом подозвав Николу.
— Мы с папашей Стаке подпалили галеру, и она затонула, так что пока нет опасности, что христиан отправят в Хусиф.
— А где герцогиня? — с волнением спросил Мулей.
— Недалеко отсюда.
— Виконт с ней?
— Нет, поляк-кондотьер его убил. Я видел, как этот негодяй нырнул вместе с ним в море, а вынырнул уже один. Я как раз уходил с галиота и стал свидетелем убийства этого благородного человека.
— Садись позади меня и веди нас, но сначала скажи, как ты здесь оказался.
— Я шел в замок в надежде вас встретить. Ведь Бен-Таэль мог бы привести вас туда, не зная, что галера потонула и…
Залп из аркебуз, прогремевший откуда-то из-за линии холмов, не дал ему договорить.
— Садись! — крикнул Мулей-эль-Кадель, выхватывая саблю.
И, повернувшись к эскорту, громко скомандовал:
— Заряжай! Солдат Хараджи не щадить! Вас ведет в бой Дамасский Лев!
29Смерть поляка
Когда герцогиня увидела виконта ЛʼЮссьера во дворе замка Хусиф, она уже тогда смирилась с тем, что может потерять жениха. Долгие лишения, тяготы военной кампании и жестокости Хараджи довели его здоровье до крайне плачевного состояния. А потом случилось это тяжелейшее ранение… Поняв, что он действительно умер, Элеонора потеряла сознание, а придя в себя, долго и безутешно плакала.