— Христиане. Мы возвращаемся из Кандии с важным известием для Себастьяно Веньеро! — крикнул грек. — Я Никола, отступник!
— Мы тебя знаем, — отозвался капитан галеры. — Я видел тебя как-то вечером на борту флагмана.
— Подходите к берегу!
Матросы рывком вытащили завозные якоря и в несколько гребков вывели шлюпку к скале, где прибой был слабее.
— Садитесь! — крикнул капитан галеры.
Мико и Никола не заставили повторять приказ и прыгнули в шлюпку под громкие приветствия и крики «ура!».
17Ночное сражение
Хотя венецианская эскадра и подвергалась риску неожиданной атаки со стороны османских кораблей, она не двигалась с места. Чтобы принять решение, дожидались возвращения Николы и Мико. Но предусмотрительный Себастьяно Веньеро не преминул выслать в море пару кораблей-разведчиков, и, как мы видели, это была хорошая идея. После того как отважный албанец, отправившись в залив Кандии, передал письмо Али-паше, Мико и Николе вряд ли удалось бы увернуться от всех выстрелов с фелюки. Когда их, спасенных, привезли на флагманскую галеру, адмирал обедал вместе с Дамасским Львом, которому отвели почетное место, и с высокими офицерскими чинами.
— Удалось передать письмо? — спросил адмирал, быстро встав, хотя рана все еще мучила его.
— Паша обещал прибыть, — ответил албанец.
— На флагмане?
— О, этого я не знаю, синьор адмирал. Этим людям нельзя доверять, даже когда они обещают.
— Но ты уверен, что он сюда явится?
— Этот проклятый алжирец слишком смел, чтобы испугаться ловушки.
— Ты видел, как галеры снимались с якоря?
— Нет, синьор адмирал.
— Если он планирует на нас напасть, то сделает это нынче вечером. Али любит ночные сражения, это его конек. Ладно, пусть явится, с Божьей помощью попытаемся его одолеть. Ах!.. Если бы я мог взять его в плен!..
— И что бы вы с ним сделали? — спросил Мулей-эль-Кадель.
— Предложил бы обменять на вашего сына, и даже Хараджа не отказалась бы от такого обмена, несмотря на всю ненависть к вам.
— Но явится ли он? Вот в чем вопрос.
— А ты что скажешь, Мико? — спросил адмирал.
— Я думаю, явится, синьор.
— А о моем сыне у тебя никаких известий? — спросил Мулей-эль-Кадель.
— Мне известно, что он все еще на борту галеры. Я ничего не смог сделать для мальчика.
— Я тебя и не упрекаю, — сказал Дамасский Лев. — Ты и так проявил необычайную смелость, передав паше письмо.
— Это пашу наверняка и разозлило, — заметил Себастьяно Веньеро.
— Да, он был похож на дикого зверя, сбежавшего из пустыни.
— Пора заканчивать обед и готовиться к сражению, — заключил адмирал.
Он снова встал и посмотрел на небо. На нем появились легкие облачка, посланцы сирокко, от которого в Средиземноморье только и жди каких-нибудь сюрпризов.
— Ночь будет очень темная, — сказал он, нетерпеливо махнув рукой. — Похоже, Полумесяц лучше защищает мусульман, чем Крест — христиан. Не знаю, что и сказать. Нас много, и все мы храбрые воины, но, если мы увидим, что не в состоянии выдержать натиск, будем прорываться сквозь галеры Али-паши на веслах.
— Чтобы искать убежища в Адриатике?
— Нет, Мулей-эль-Кадель. Если нам не удастся сразу спасти вашего сына, мы отправимся в замок Хусиф и потребуем, чтобы гарнизон выдал вашего отца. Не выдадут — разрушим замок дотла. У меня приказ оставаться в этих водах для помощи христианам, и я не покину ни Крита, ни Кипра.
Потом, обращаясь к своим офицерам, которые еще не встали из-за стола, он добавил:
— Пусть нынче вечером ни одна галера не опускает становой якорь: мы должны иметь возможность в любой момент сняться, чтобы принять бой или уйти от него. Передайте мой приказ экипажам и прежде всего мастерам.
— Итак, — сказал Дамасский Лев, когда им подали кофе и зажженные трубки, — похоже, вы не уверены, адмирал, что сумеете дать паше отпор?
— Если он явится на одной только флагманской галере, я первым пойду на абордаж, несмотря на раненую ногу, — отвечал отважный венецианец. — Сегодня ночью много чего случится и будет потрачено много пороха. Повремените, пока я оценю силы противника.
Допив кофе и докурив трубки, офицеры разошлись, чтобы проверить орудия, пороховые погреба и весла гребцов: в нужный момент все должно быть готово к броску на абордаж. В течение дня в водах Капсо не появилось ни одного парусника. Подойти незамеченным не мог никто, поскольку вдоль берега курсировали быстроходные галеры, готовые пустить в ход кулеврины. Однако Себастьяно Веньеро встревожило это отсутствие турецких парусников.
— Не может быть, чтобы Али-паша, всегда такой осторожный, не выслал вперед разведчиков, чтобы проверить наши силы. Нам готовят сюрприз, и сюрприз ужасный. Ну так что ж? Мы здесь, чтобы сражаться во славу Льва Святого Марка, пока мы в силах сжимать в руке шпагу и держать щит.
Наконец солнце село, но на потемневшем горизонте не сверкнуло ни одного огонька, означавшего приближение мусульман.
Может, паша передумал и предпочел спокойно оставаться на флагманской галере, чтобы испытывать какую-нибудь новую бомбарду, расстреливая стены осажденного города?
— Что вы на это скажете, синьор Веньеро? — спросил Дамасский Лев, подходя к доблестному венецианцу по высоким и широким шканцам галеры. — Может, мы ждем впустую?
— Нет, синьор Мулей. На письме были печати султана, и думаю, что даже паша не осмелится нарушить приказ константинопольского двора. Нарушивший рискует получить элегантную серебряную шкатулку, может даже с резьбой, а внутри будет лежать черный шелковый шнурок. Вы, Мулей-эль-Кадель, прекрасно знаете, что это означает, даже если в шкатулке нет никакого предписания.
— Мне тоже посылали такую шкатулку, — ответил Дамасский Лев. — Но я не использовал удавку по назначению, и теперь она мне служит, чтобы потуже затягивать пояс и не растерять оружие.
В этот момент с рея латинского паруса послышался голос:
— Вижу огни на востоке!
— Много? — спросил адмирал.
— Пока непонятно.
— Это большие фонари галер или сигнальные огни галиотов или фелюк?
— Фонари галер.
— Посмотри хорошенько и сосчитай.
— Четыре.
— И все?
— Пока больше не вижу.
Адмирал повернулся к Дамасскому Льву:
— Меня удивляет, что паша прибыл с такими незначительными силами. Хотя надеяться на то, что он прибудет только на флагманской галере, тоже не приходилось.
— Даем сражение? — спросил Мулей-эль-Кадель.
— И без промедлений, хотя я все же опасаюсь ловушки. Однако наши галеры более маневренны, чем турецкие, изношенные в дальних походах, и, если мы увидим, что дело принимает серьезный оборот, будем прорываться на веслах и отстреливаться из всех орудий.
Он поднес ко рту рупор, с помощью племянника поднялся на капитанский мостик и крикнул голосом, который отнюдь не утратил своей мощи:
— Все по местам! Готовься к бою! Даем сражение Али-паше!
В течение нескольких минут на венецианских галерах царило лихорадочное возбуждение. Из канатных бухт и толстых досок в срочном порядке возводились заграждения между полуютом и грот-мачтой, чтобы при абордаже османы не могли сразу завладеть штурвалом; по палубе с грохотом перетаскивали орудия, меняя их расположение, и матросы соперничали в скорости с аркебузирами. Надсмотрщики трюмов ринулись вниз, к гребцам, прикованным по трое к каждой банке.
— Закусить заглушки![34] — кричали они, со свистом размахивая хлыстами. — Умрите на месте, но чтоб ни одного стона!
В половине одиннадцатого восемь галер покинули рейд и отправились навстречу мусульманам. Впереди шла флагманская галера с Себастьяно Веньеро, Дамасским Львом и лучшими офицерами эскадры на борту.
Ветер почти совсем стих, и широкие латинские паруса спустили, чтобы они не мешали при обороне. Слаженной и мощной работы гребцов вполне хватало, чтобы заменить неравномерную, зависящую от ветра тягу парусов. Себастьяно Веньеро матросы вынесли на руках на полуют под охраной тридцати аркебузиров и пятидесяти алебардщиков, и оттуда он внимательно следил за движением мусульманских галер. Паша подходил медленно, держась ближе к берегу, словно вовсе не спешил вступать в борьбу.
— Этот мошенник не один, — сказал вдруг адмирал Мулею-эль-Каделю, когда двенадцать кораблей подошли к ним на пушечный выстрел. — Я более чем уверен, что в каждой маленькой бухточке прячутся еще корабли, готовые атаковать нас, как только мы начнем бой.
Тут артиллеристы, в особенности на венецианских галерах, открыли яростный огонь, и поднялся такой грохот, что матросы не слышали команды офицеров. А тем временем гребцы, накануне получившие по изрядной порции кипрского вина, под безжалостными ударами хлыстов, изо всех сил налегали на весла так, что цепи ходили ходуном. Они были набраны по большей части из преступников или пленных турок, и никто из них не мог разговаривать, ибо у каждого во рту торчала пробковая заглушка. Зато надсмотрщики орали во всю глотку, бегая по проходу между банками, хлеща направо и налево и оставляя на спинах гребцов глубокие кровавые рубцы:
— Нажми! Шевелитесь, канальи, а не то мы велим дать по вам картечью!
Венецианские галеры шли очень быстро и вскоре оказались в тех водах, где находилась мусульманская эскадра. Она уже развернулась в боевом порядке, и все палубы и надстройки заняли арбалетчики, а не аркебузиры. Адмиральский флагман собрался уже атаковать флагман паши, когда над всеми капитанскими мостиками разнесся зычный голос:
— Остановитесь! Стойте!
Это кричал Себастьяно Веньеро. Он не ошибся, когда заподозрил, что алжирец готовит ему ловушку, и вовремя заметил, как из потайного фьорда, скрытого за двумя мысами, вышли десять или пятнадцать солидных галер. У всех на полуютах горели большие фонари, и это означало, что придется иметь дело с боевыми кораблями.