— А мне что-то в это не верится, мой дорогой Никола, — ответил Дамасский Лев. — У всех у них слишком разные интересы.
— Так что же, позволить им перебить столько христиан, сколько они смогут? Разве эхо пушечных выстрелов в Кандии не доходит до Адриатики? Разве никто не знает, что десять тысяч героев уже пали под руинами и бомбами, а еще двадцать тысяч сопротивляются изо всех сил, храбро сражаясь день за днем, и едят хлеб из опилок и что все это они делают во славу Льва Святого Марка?
— Льва Святого Марка они все и боятся, — сказал Мулей-эль-Кадель. — Представляешь себе, какую власть получит Светлейшая республика в случае полной победы над турками? Потому-то они и тянут с помощью, друг мой, особенно Испания, которая всегда объявляла себя самой христианской страной в Европе. Что же она пальцем не пошевелила, когда Мустафа так жестоко расправлялся с населением Фамагусты? Испанский король должен был послать своих солдат туда, а не за океан — охотиться за индейцами и за золотом. Я много лет плавал вдоль берегов Испании от Аликанте до Гибралтара и от Барселоны до Кадиса и хорошо знаю эту страну.
— Стоп! — крикнул в этот момент албанец, сидевший на носу.
Тяжелая шлюпка была в двух-трех милях от замка, и мощное сооружение уже появилось во всем своем величии, с крытыми террасами, бастионами, арочными окнами и редутами, притаившимися, как тигры в засаде. На одном из самых высоких бастионов взметнулся огромный красный стяг с полумесяцем без звезды. Казалось, он говорит дерзким мореплавателям: «Берегитесь!.. Здесь правят турки!.. Здесь обиталище племянницы Али-паши!» Потом над редутом взлетело облачко дыма, и над морем раздался громкий звук выстрела.
— Ударили холостым, — сказал Никола. — Требуют, чтобы мы предъявили опознавательные знаки. Они что, не видят турецкий флаг у нас за спинами? Или они все там перепились в отсутствие своей жуткой хозяйки и коменданта?
— Мико, — велел албанцу Дамасский Лев, — ответь-ка им тоже холостым, пока на нас не свалилось сверху каменное ядро и не потопило шлюпку.
— Предоставьте это нам, синьор Мулей, — отозвались стоявшие на носу венецианские офицеры.
Как мы уже сказали, на шлюпке было два камнемета, орудия довольно легкие, но при необходимости вполне пригодные для стрельбы с малого расстояния. Один из них дал выстрел порохом, а другой на всякий случай зарядили чугунным ядром. Прошло несколько минут, и большой турецкий флаг приспустили до середины флагштока, а потом подняли на место. Это был знак приветствия. Шлюпка могла беспрепятственно двигаться вперед, и ей не угрожала никакая опасность.
Находись в замке Хараджа, это приветствие никого бы не убедило, но все знали, что хусифская тигрица зализывала раны в Кандии, в каюте одной из галер, и, возможно, вместе со своим комендантом. Никола бросил быстрый взгляд на маленький рейд, способный вместить разве что с полдюжины галиотов, внимательно осмотрел проход в бухту, где из воды торчало множество камней, вероятно падавших сверху, и сказал:
— Спустите парус, и пойдем дальше на веслах. А вы, синьор Мулей, вставайте к рулю.
— У меня тоже руки достаточно крепкие, чтобы работать веслами, — отозвался Дамасский Лев.
— Я знаю, но вы должны изображать представителя султана, и будет досадно, если эти канальи, которые следят за каждым нашим движением, увидят вас в роли гребца.
— Пожалуй, ты прав, Никола, — ответил Дамасский Лев, берясь за румпель.
Парус спустили и закрепили за нижний рей, и четверо венецианцев, Мико и грек сели на весла. Море было довольно спокойно, поскольку скалы в этом месте берега обрывались почти отвесно, образуя заслон донным течениям, а потому тяжелая шлюпка благодаря мощной работе весел прошла канал меньше чем за четверть часа и бросила завозный якорь в нескольких шагах от пристани. На пристани сразу появился здоровенный бородач весьма неприветливого вида, вооруженный аркебузой, двумя пистолетами и двумя ятаганами.
— Ух ты, цапни меня акула!.. — вскричал албанец. — Это что, воскресший Магомет Второй или Мустафа-громила?
— Кто вы такие и что вам надо? — спросил бородач, напуская на себя важный вид и раздувая резкими движениями руки ружейные фитили.
— Это я тебя спрашиваю, кто ты такой, — сказал Дамасский Лев, а его люди на всякий случай тоже запалили фитили аркебуз. — Хараджи здесь нет, нет и ее коменданта.
— А ты откуда это знаешь, господин?
— Оставим этот вопрос. Я хочу знать, кто командует замком. У меня письмо от султана.
— Моей госпоже?
— Нет, не ей. Тому, кто заменяет ее в надзоре за Хусифом.
— Это я, — сказал бородач. — Я новый комендант, и я один буду здесь распоряжаться, пока не вернется моя госпожа.
— Тогда тебе и предстоит вскрыть письмо султана.
— Мне?!. — воскликнул бородач и побледнел.
— Я должен вручить его управляющему замком, значит, если ты тут распоряжаешься, то и письмо вскрывать тебе.
— А султан не пошлет мне шелковую удавку за то, что я своими нечистыми руками взломаю его печати?
— Дурак, это я получил такой приказ, значит тебе нечего бояться. Дай нам высадиться на берег, и пойдем вместе распечатывать письмо, хотя я знаю его содержание на память. Но прежде всего, как тебя зовут?
— Санджак.
— Так ты азиат?
— Да, господин.
— А теперь дай нам пройти и вели всем неграм, что засели за парапетами лестницы с заряженными аркебузами, идти завтракать. Нам их услуги пока не понадобятся.
Турок явно остался под впечатлением от вида Дамасского Льва, который даже в простой одежде выглядел как настоящий аристократ, подергал себя за длинную черную бороду, загасил фитили своего оружия и крикнул неграм, распластавшимся на ступеньках:
— Посланец султана приказывает вам идти завтракать. Вольно!
Услышав эти слова, десять или двенадцать аркебузиров поспешили подняться по лестнице и исчезли наверху.
Шлюпку закрепили за привинченное к причалу бронзовое кольцо с изображением вечно рычащего Льва Святого Марка, и шестеро мужчин, закованных в сталь, взяли свои аркебузы, пистолеты, палаши и палицы и высадились на пристань.
— Веди нас, — сказал Дамасский Лев коменданту. — Надеюсь, нам ты тоже предложишь позавтракать. Морской воздух возбуждает аппетит.
— Да, эфенди, и тебе, и твоим людям, — ответил турок.
Отряд поднялся по длинной и узкой лестнице, вырубленной прямо в скале. Оборонять такую лестницу вполне могли бы двое солдат, не подвергаясь никакой опасности. Затем, поднявшись еще шагов на триста, мужчины миновали подъемный мост и вошли в парадный двор, окруженный живописной аркадой в мавританском стиле, с верхними террасами, откуда высовывались любопытные женские лица.
Вопреки распоряжению идти завтракать, весь гарнизон выстроился во дворе, то ли из осторожности, то ли из уважения к гостям. Он насчитывал дюжину негров геркулесового сложения и примерно столько же курдов, которым, видимо, была доверена артиллерия.
За колоннами беседок прятались слуги и пажи, почти все негры или мулаты, а с террас долетал серебристый смех многочисленных служанок.
Новый комендант провел отряд через двор под приветствия солдат, которые, однако, не загасили фитили аркебуз, и пригласил их войти в просторный зал, тоже в мавританском стиле, где посередине весело журчал фонтан из зеленого мрамора.
Вдоль стен стояли роскошные диваны, обитые белым дамасским шелком, а над ними было развешано трофейное европейское оружие, скорее всего добытое Али-пашой у христиан, после того как он безжалостно перебил всех, кто его носил. У стены стоял стол из кедра, за которым вполне могли усесться человек двадцать, и табуретки с жемчужной инкрустацией, обитые красной рабатской кожей.
— Эфенди, — произнес комендант, который все еще выглядел несколько растерянно, — завтрак сейчас будет. Прошу тебя и твоих друзей садиться.
— Минуточку, — сказал Мулей-эль-Кадель, увидев, что в зал входит странный персонаж с длинными волосами, в высокой шляпе и в одежде из черного шелка. — Кто этот человек?
— Он был секретарем Хараджи, — ответил Санджак, и голос его прозвучал как-то нерешительно.
— Я бы сказал, он армянин.
— Он и есть армянин.
— Предательское племя, — сквозь зубы пробормотал Никола.
— Зачем ты его позвал?
— Он единственный, кто умеет читать, господин, — ответил комендант.
— Ладно, но печати султана вскроешь ты.
— Почему я, а не Хасард?
— Кто такой Хасард?
— Тот самый армянин, которого ты видишь перед собой.
— Письмо должен вскрыть комендант Хусифа, кто бы он ни был, — повелительным голосом произнес Мулей-эль-Кадель.
Он достал письмо с большими печатями султана, которое ему дал адмирал, и положил его на стол со словами:
— Ты его вскроешь, а армянин прочтет. Только лучше бы это сделать за другим столом, ведь за этим мы ожидаем завтрака.
— Завтрак готов, эфенди.
— А что, весь двор Хусифа разогнали, пока здесь нет Хараджи?
— Нет, мой господин, в Хусифе всегда хорошо жилось. У нас есть болота, где столько дичи, что мы иногда не знаем, куда ее девать.
— А!.. А есть еще христиане, что ловят там пиявок?
— Война уничтожила этот промысел, господин.
— Хорошо. Отведаем дичи с болот Хусифа.
Санджак подошел к двери, взял молоток и ударил в гонг, подвешенный к дверному косяку.
Как по волшебству, в зале появились десять слуг и шесть пажей с серебряными тарелками и приборами и в один момент сервировали стол.
— Клянусь бородой пророка, — прошептал Мико, — должно быть, в этом замке и вправду хорошо живется, и мы неплохо проведем здесь несколько дней.
Едва на столе расставили приборы, как появились еще слуги и пажи, неся большие серебряные блюда с жареными дикими утками, бекасами, осьминогами, йогуртом — сквашенным молоком, — и буреками — слоеными пирожками, зажаренными в жиру, которые у мусульман считаются деликатесом. Затем появились вареные кукурузные початки, финики и сушеный инжир.