— И паша Дамаска тоже? — спросил грек.
Хасард не посчитал нужным ответить.
— Ладно, приготовимся ко второму залпу! — сказал Дамасский Лев. — Интересно, что они разнесут на этот раз? Кровать моего отца?
В этот момент появился Мико, который отлучался ненадолго, чтобы посмотреть, как обстоят дела у венецианцев, охранявших с оружием в руках забаррикадированные двери.
— Господин, — сказал албанец изменившимся голосом, — нас атакуют с двух сторон.
— Курды полезли по лестницам?
— По большей части негры, синьор. Курды умеют только стрелять и от кулеврин не отойдут.
— Уж лучше бы это были курды, они не такие здоровенные, — заметил Мулей-эль-Кадель. — Они пошли в атаку с топорами?
— Пока нет, синьор, но думаю, они скоро начнут ломиться в двери. Они уже на лестнице, и слышно, как они переговариваются.
— Всю мебель пустили в ход, чтобы забаррикадироваться?
— Да, синьор, и потом — двери очень крепкие, на мощных петлях, и на каждой по три засова, — ответил Мико. — Однако если…
В комнату через окно, где уже не было стекол, влетело еще одно ядро, угодив прямиком в старинную картину, отколов кусок стены и подняв тучу пыли.
— Зара!.. Есть!.. — крикнул Никола, которому нравилось злить армянина. — Я выиграл еще одну партию и теперь заявлю об ущербе твоей хозяйке, дражайший Хасард.
— Еще один ущерб? — взвыл армянин. — И ты до сих пор жив?
— Ясное дело, жив, если играю в зару ядрами кулеврины. Я же тебе говорил, с нами ты только зря тратишь время. Готовь кошелек, придется заплатить хозяйке за старинную картину. Я ее оцениваю по меньшей мере цехинов в пятьдесят.
— Мало зеркала, так еще и картина!.. Там внутри что, совсем все разломано?
— Ты приказываешь своим курдам долбить по самым ценным вещам, мой милый. Мне жаль твоих сбережений, что перекочуют в кассу племянницы паши.
— Да сдохни же ты, наконец!
— Всему свое время. Мне всего сорок пять, — ответил грек.
— Мы вас возьмем со стороны двери.
— Идиот! С этого и надо было начинать, а не швырять на воздух сто пятьдесят цехинов ради каприза полюбоваться на парочку партий в зару.
— Да что б Магомет тебя проклял!
— У него сейчас нет времени. Он болтает с архангелом Гавриилом и со своими фаворитками.
— Ты его доведешь, и он умрет от бешенства, Никола, — сказал Дамасский Лев, который, несмотря на всю серьезность ситуации, не смог удержаться от смеха. — Очень уж ты жесток.
— Этот армянин живучий, как те леопарды, что опустошают его родные горы, — ответил грек. — От приступа гнева он не умрет, уверяю вас.
— О, я слишком хорошо знаю армян, а мой отец и того лучше.
Осажденные услышали, как за дверью о чем-то громко спорят курды, и в комнату вошел Мико с двумя готовыми к бою пистолетами.
— Какие новости? — разом спросили паша и Дамасский Лев.
— Вот вам и ответ, — сказал албанец.
По комнатам, занятым венецианцами, прокатился звук тяжелого короткого удара, как будто кто-то метко запустил в дверь топором.
— Опасность там, — сказал паша, снимая со стены шпагу и пару пистолетов. — Курды нас пока не заботят, пусть себе палят из кулеврин.
— Полагаю, они понимают, к каким разрушениям это приведет, — заметил грек.
— К бою!
Они вышли из комнаты, где уже не было надобности в их присутствии, и направились к последней из комнат, занятых венецианцами, где двери были забаррикадированы тяжелой мебелью и кроватями.
— Мы здесь!
Раздался еще один удар, а за ним треск. Негры сильными ударами топоров пытались выломать дверь. Однако толстые железные засовы не поддавались даже мощному натиску сынов Африки.
— Эй, кто там стучит?
— Это я, Хасард, — отозвался армянин.
— Ты что, больше не доверяешь выстрелам кулеврин?
— От них слишком много разрушений.
— И ты решил форсировать двери?
— Мы их разнесем, господин, и гораздо раньше, чем ты думаешь.
— Валяй, ломай, только помни: мы вооружены пистолетами и аркебузами и какая-нибудь пуля может разнести и твою башку.
— Я буду осторожен, мой господин, — ответил армянин. — Вы имели глупость меня предупредить, и теперь я поостерегусь.
— Это означает, что мы перебьем негров.
— Они всего лишь солдаты, не умеющие ни читать, ни писать.
— Ах ты, каналья!.. — крикнул Никола. — Покажи хотя бы кусочек своей физиономии, толстой и круглой, как цехин, и я тебе обещаю сделать в ней отменную дырку!
— Я надеюсь, что все-таки тебя схвачу и ты у меня сделаешь отменное сальто со скал Хусифа, — отозвался армянин своим скрипучим и злобным голосом.
— Ну, пока еще не схватил.
— Давайте, лодыри, работайте топорами!
Третий удар, громкий, как пушечный выстрел, сотряс комнату, и со стен попадали оставшиеся картины. В двери показалось лезвие топора.
— Что нам сейчас делать, отец? — спросил Дамасский Лев.
— Не мешать им, — ответил паша. — Когда им удастся пробить в двери дыру, начнем стрелять, и ни один из негров не устоит. Порох вселяет ужас в сынов проклятой Африки.
За дверью штурмовой отряд изо всех сил работал топорами, подвергая свои мускулы жестокому испытанию. В конце концов в двери образовалась щель не шире двух пальцев, но вполне достаточная, чтобы открыть по ней огонь. Четверо венецианцев, стоявших перед дверью, изловчились, спрятавшись за тяжелой мебелью, и дали залп из аркебуз.
Послышались испуганные вопли, потом крик Хасарда:
— Лодыри! Хараджа вас всех посадит на кол, канальи!
— Они разбежались, как кролики, — сказал Никола. — Так мы сможем продержаться целый месяц.
— Без еды? — спросил Мико.
— Затянем пояса потуже.
— Думаю, в этом не будет нужды. Совсем недавно я сделал очень важное открытие.
— Какое? — поинтересовался паша.
— Я принялся разглядывать картину, на которой, как мне показалось, изображена Роксолана, и вдруг укололся чем-то очень острым, торчавшим из рамы.
— Не тяни, бездельник, — сказал грек. — Мы не в албанских горах.
— Я попробовал нажать на эту штуку, и передо мной открылся проход. Оттуда тянуло запахами кухни.
— Клянусь бородой Магомета!.. — вскричал грек. — Проход, ведущий в кухню Хараджи?
— Думаю, да, — ответил Мико.
— Показывай, где это, — сказал Дамасский Лев.
— Идемте в другую комнату.
Негры разбежались, но понятно было, что это лишь на короткое время: не могли же они настолько струсить, чтобы не принять сражения. А потому осажденные оставили у дверей венецианцев и пошли следом за албанцем.
— Здесь, — сказал Мико, указав на большую картину.
На ней была изображена очень красивая султанша, причем рисовал ее явно христианин, ибо турки не знали искусства живописи.
— Да, это Роксолана, — заметил паша.
— Открывай, Мико, — сказал Дамасский Лев, на всякий случай приготовив к бою пистолеты.
Албанец внимательно оглядел широкую, украшенную богатой резьбой раму и в определенном месте нажал пальцем. Раздался скрип пружины, и картина исчезла в открывшемся проеме. В ноздри осажденным ударил теплый запах жареного мяса.
— Это запах кухни, — сказал Мико. — А ты, Никола, что думаешь?
— Думаю, тайный ход ведет в замковую кухню.
— Пойдем разведаем!
— Подожди, я зажгу огарок свечи.
— Я тоже хочу пойти, — сказал Дамасский Лев.
— Нет, синьор, — ответил Никола, — сейчас вы нужнее здесь, чем на узенькой лестнице, что открылась между стенами. Негры наверняка возобновят попытку прорваться, может, даже вместе с курдами, и для вас найдется дело. Надо же их как-то занять, пока мы разведываем, что там, за лестницей.
— Найди мне зеленый фонарь.
— Сделаем все возможное, синьор. Пошли, Мико.
Смельчаки нырнули за картину и оказались на такой узенькой лестнице, где двоим было не разойтись. Держа в одной руке свечу, а в другой ятаган, грек начал бесшумно спускаться, албанец за ним. Чад от жареного сала, по мере того как они спускались, становился все острее и удушливее. Затем одиннадцать ступенек сделали плавный полукруг, и герои очутились перед дверью, запертой на два массивных заржавевших засова.
— Наверное, про этот ход не знал никто, кроме Хараджи, — сказал грек. — Дверь не открывали уже много лет.
— Видишь наверху два маленьких овальных отверстия? — спросил албанец.
— Да, — отозвался Никола, поднимая свечу. — Запах кухни идет оттуда.
— Открыть сможем?
— Думаю, сможем, засовы с нашей стороны.
— Сквозь дверь не видно света?
— Никакого. Должно быть, повара воспользовались всей этой суматохой, чтобы напиться кипрского вина и пойти спать.
— Или придумывать новые кушанья.
— Это их ремесло. Давай, Мико, а я пока посторожу.
Албанец принялся раскачивать засовы, и с них посыпалось огромное количество ржавчины. В результате неимоверных усилий ему удалось их поднять. Ухватившись за бронзовую ручку, он сильно потянул дверь на себя. Поначалу она не поддавалась, потом медленно открылась, заскрипев на несмазанных петлях.
Смельчаки спустились еще на три ступеньки и оказались в просторной кухне, где размещались гигантские печи и громоздились высокие стопки тарелок и медных кастрюль.
— Прежде всего нам надо попасть в кладовки, — сказал грек.
Перед ними высились два огромных шкафа с торчащими в дверцах ключами. Не беспокоясь о том, что следующий залп из кулеврины нанесет новый урон меблировке комнаты паши, храбрецы совершили налет на хранившиеся в шкафах припасы, которых было немало, учитывая число обитателей замка Хусиф. Жаркое, птицу на вертелах, видимо предназначавшуюся для завтрака, хлеб и сласти они сложили на ступеньки потайной лестницы, присовокупив к ним полдюжины бутылок кипрского вина.
— Теперь, — сказал Никола, — можно продолжить обследование территории. На сутки и даже больше еды нам хватит, да мы хоть каждую ночь сможем сюда наведываться, пока повара спят. Эх!.. Узнать бы только, где находятся склады.
— Нет ничего проще, — ответил Мико, взмахнув каджаром, словно собирался кого-то убить.