«Сукины дети, — думает Правительница (уже о гостях). — Медленно созревают, медленно. Жрут больше, чем пьют. Соскучились по деликатесам. Сказать, чтобы почаще подливали, не ждали, пока кубок обсохнет…»
«Молодцы, — думает Правительница (о своей кухонной команде). — Все ведь годами лежало в морозе — стратегический запас Жилища Власти последний раз обновлялся еще при старом Властелине; ухитрились приготовить все так, что выглядит свежайшим, не вчерашним даже, а сегодняшним. Даже ведь почти вся травка — из рефрижератора. Наградить непременно».
«Да когда же, наконец!..» — думает Правительница.
Она по опыту знает: вот когда донки начнут лапать девиц тут же за столом, когда умеренный визг (от похабных анекдотов) сменится громким (лапать же не умеют так, чтобы приятно было, — как клещами хватают) — вот тогда и придет пора.
Еще не меньше часа пройдет, по ее прикидке.
Будь Документ у нее — она не стала бы прилагать такие усилия (и нести расходы), чтобы довести донков до полного восторженного отупения, какой дается соединением крепкой выпивки и доступных женщин. Швырнула бы им на стол: читайте и повинуйтесь воле великих предков! Но документа нет — и приходится вот так исхитряться.
Тому, кто украл архив, как только обнаружится — голову долой.
А пока — наберемся терпения.
Наконец-то донки большею частью дозрели до нужного уровня бессознательности. Визг под древними сводами трапезной стоял, как в женском монастыре при вторжении вражеских солдат. С ним смешивались какие-то обрывки песен, что пытались исполнить в разных концах стола пьяные голоса. Двое донков схватились неизвестно из-за чего — может, пытались решить давний пограничный спор, но не исключено, что и просто из-за девки; хорошо, что шпаги за долгие годы так приржавели к ножнам, что их и трезвый не мог бы обнажить, так что дело ограничилось переговорами на площадном наречии, приличном разве что для конюхов. Кто-то, не найдя выхода, уже орошал дальний угол. Словом, все шло, как и должно идти в подобных случаях.
Тут Ястра, единственная трезвая за столом, и подала команду.
И сразу же суета удвоилась. Потому что ожидавшие только сигнала тарменары стали хватать девок и кого выталкивать, а кого и волоком вытаскивать из трапезной. Снаружи их передавали другим солдатам — под охрану. Чтобы, сохрани Творящее Облако, ни одна не пропала.
Обиженные донки взвыли в полный голос. И впрямь, как-то нехорошо получилось: только раззадорили — и вот отнимают. Не слишком ли много позволяет себе Власть, с которой почти совсем было успели примириться?
Ястра, однако, всех успокоила, как только удалось навести хоть какое-то подобие тишины:
— Благородные донки, ваше от вас не уйдет. Но сперва закончим наши дела, чтобы можно стало уже ни о чем серьезном не думать. Помните ведь: о главном ведь не решили. Так давайте сейчас спокойно все обсудим, пока еще горячее не подали. А там и дамы вернутся. Их просто попросили проветриться — ибо не пристало им присутствовать при решении государственных вопросов главными людьми Ассарта, Высокой Мыслью…
Главные люди не сразу, но вняли призыву. Большинство, во всяком случае. И кто-то возгласил:
— А в чем там дело было? Давайте мигом решим!
— А в том было дело, — напомнила Жемчужина Ястра, — что вы не желаете больше Изара иметь Властелином. Или я ошиблась?
— Не желаем! — взлетело в разных концах трапезной. — Загубил планету! Люди до сих пор вернуться не могут! Работать некому, налоги брать не с кого стало! Хлеба мало, бензина и вовсе нет, реакторы почти все уже встали, даже котелок аграплана нечем зарядить, что уж там говорить о прочем… Не хотим его.
— Вы не хотите, — как бы подытожила Жемчужина. — Да и я тоже, признаться, в нем разочарована. Обещал многое, а что дал? Даже с вами не осмелился встретиться — сбежал куда-то…
Опять крохотная пауза наступила — перед следующим взрывом хулы на сбежавшего нерадивого Властелина. Но за долю секунды до него прозвучал в этом безмолвии одинокий, но уверенный, резкий голос, почти и не хмельной:
— А ты чем лучше? Думаешь, мы забыли, как ты на лопатках под каким-то чужаком безвестным елозила? После этого — ты, что ли, нами править станешь? Не бывать!
И еще голос вякнул, словно мелкая собачонка подвыла: «Не бывать!» Но только один. Прочие лишь затаили дыхание: ну-ка, что на это Жемчужина? Смутится, покраснеет, собьется с рыси?
Ничуть не бывало. Да и то, если подумать: наивно было бы с ее стороны не ожидать такого выпада.
— О моих постельных делах не тебе судить, благородный донк: давно ведь забыл, как женщина пахнет. Да и знал ли?
Тут кто и не хотел, невольно заржал: всем давно известно было в этих кругах, что донк Окроб, сосед и всегдашний поддужный Великого донка Плонтского, женщин на дух не переносил, зато к молодым и пригожим юношам имел неодолимое влечение, отчего время от времени случались и скандалы. На Ассарте такие дела с некоторых пор не запрещались (при дедушке Изара был издан об этом декрет, потому что тот Властелин и сам испытывал подобное тяготение), однако в высших кругах это доблестью никак не признавалось, напротив, считалось все же неприличным.
Ястра же не пожалела еще нескольких слов, чтобы и вовсе добить осмелевшего:
— Ты уж прости, виновата я перед тобой, конечно: не пригласили для тебя мальчика, одни девушки, видишь, пришли почтить благородных владетелей. Ничего, может, как-нибудь в другой раз исправимся…
И снова — как табун разгулявшихся жеребцов подал голос. Будь донки трезвыми, может, и смолчали бы: как-никак, терпел унижение не кто-нибудь, а один из них. Но во хмелю — над чем только не смеешься.
Жемчужина же Власти уже без улыбки, очень серьезно обратилась к высокому собранию:
— Однако же напрасно взволновался донк Окроб. У меня и в мыслях не было — предлагать себя на трон Властелина Изара. Ни вам это не нужно, ни мне. К чему? Есть ведь законный преемник Власти: Наследник Яс Тамир! Вот ему и править — с вашего, донки, соизволения и при вашей непременной поддержке.
Возразить на это Великий донк Плонтский никому не доверил: тут нужен был голос веский, всеми уважаемый. И потому крикнул сам:
— Ты нам кого навязываешь, Правительница? Ублюдка, которого с тем самым чужаком прижила — неизвестно каких кровей и родов? Да не бывать этому вовеки!
Но и этот ход заранее был ею вычислен:
— Полно, Великий донк! Твои ли слова слышу? Не заставляй думать, что не знаешь ты древних законов Ассарта — законов, никем не отмененных. А если знал, да запамятовал, то напомню, изволь: в Уложении о наследии Власти в сорок третьем году правления Великого донка Вигара Мармикского, прозванного в народе Объединителем, сказано и записано ясно: сын Правящей Матери наследует Власть. Матери, а не отца — потому что где только, донки, свое семя вы не высеваете, каких только всходов оно не дает!.. А Мать всегда на виду, на ее ложе всегда много глаз смотрит. Да, пятьсот Кругов тому назад принято было Уложение. Но действует и по сей день. Не верите — пусть ваши чиновники заглянут в архивы, мы их от вас не запираем, милости прошу — и убедитесь сами в том, что говорю вам одну лишь правду.
Она быстро перевела дух — чтобы не дать времени для возражений. Но Великий донк Памир Плонтский оказался быстрее:
— Кто и когда видел такое Уложение, или хотя бы слышал о нем?
Правительница, однако, не сбилась с речи и продолжала уверенно:
— А что до рода и крови — то не стану скрывать того, что вы и сами знаете не хуже меня: Властелин Изар — не отец Наследнику. И хвала Рыбе: значит, не будет Яс Тамир Властелином столь же слабым и опрометчивым, каким показал себя Изар. Но отец его — никакой не чужак, не безвестного происхождения, как многие болтают, не зная, что и как. Он — Уль Тамир, благородного тамирского рода, имеющий все права, какими наделен всякий владетельный донк. Просто смолоду служил на космической службе, потому и мало заметен был на планете; но кто, как не он, уберег Ассарт от проигрыша в войне? И все исследования свидетельствуют, что сын воина унаследовал эти его качества.
Жемчужина еще договаривала, а хмельные головы уже поворачивались в одну сторону, как магнитные стрелки, сколько их ни будь, согласно ищут — и находят — север. Севером сейчас был Великий донк Тамир: ведь о его роде зашла речь. Те, кто стоял рядом с ним, даже отступили немного, чтобы дать каждому еще раз оглядеть крепкую фигуру горного владетеля, его гордо откинутую голову, встретиться глазами с его холодным, снежным взглядом.
Он же вымолвил только одно слово:
— Подтверждаю!
(Не знаем, чего это слово ему стоило; но полагаем, что колебался он, в тайных предварительных переговорах с племянницей, недолго: теперь получалось ведь, что Власть с обеих ее сторон будет фактически принадлежать роду Тамира и это всем придется признать. Династию же в будущем станут называть Мармик-Тамирской, надо полагать. Обычно такое завоевывается кровью; теперь же — без единого выстрела. А как там обстоит на самом деле — да кого это, клянусь Облаком Жизни, интересует? Истинное происхождение всякого — темный лес. Так, наверное, думал Великий донк Тамир.)
Так или иначе — слово прозвучало. Раскатилось в трапезной, отразилось от стен и снова донеслось до каждого.
А пока донки это слово со всеми его последствиями переживали и усваивали, по трапезной уже пошел, в сопровождении двух воинов, верховный правитель государственных бумаг. В руке его был, как и полагается в столь торжественных случаях, свиток, который он тут же и огласил для всеобщего сведения:
"Мы, собравшиеся в полном составе в столице Сомонте владетельные донки Ассартской державы, составляющие ее Высокую Мысль, настоящим Соглашением принимаем и свидетельствуем нижеследующее:
Первое. Высшая и Верховная Власть в Ассартской всемирной державе с сего числа вручается Наследнику Яс Тамиру, сыну Ястры, Правительницы и Жемчужины Власти, вдовы и жены Властелинов.