ешения не государственных проблем, но — исключительно личных. Конечно, это не красит Властелинов с точки зрения общепринятой морали; но каждый из них — лишь человек, полагающий к тому же, что ему позволено многое, куда больше, чем другим. А то, что Изар не пользовался этим помещением для того, чтобы принимать в нем Лезу, по нашему мнению, свидетельствует лишь о том, что он с самого начала относился к ней с большим уважением, вовсе не так, как относятся к подруге на час или даже на неделю.
Вот такие секреты существовали; но ошибкой было бы считать, что обладателями их были одни лишь Властелины мужского пола. Напротив, мы не беремся утверждать, что идея такого использования тайных уголков впервые пришла в голову именно мужчине: в старину властелины пользовались куда большей свободой, чем их Соправительницы. По общепринятым взглядам, Властелин, позволяя себе постороннее увлечение, не грешил, но развлекался; спрос с его супруги был бы куда более строгим. Так что вполне возможно, что именно одна из жемчужных предшественниц Ястры воспользовалась внезапно обнаруженным по соседству с ее жильем помещением и назначала там встречи, которые не желала афишировать. Нет, мы ни в коем случае не станем утверждать, что в этом было что-то непристойное: возможно, в тайной комнатке высокопоставленные дамы лишь беседовали со своими посетителями о возвышенном. Но справедливость требует отметить, что делали они это в обстановке, располагающей к романтической неге.
И вот именно в такой комнатке находилась Ястра, когда капитан ее тарменаров пытался доложить о неуспехе предпринятого действия. Он, как мы знаем, ее не нашел, и хорошо сделал. Потому что она была там не одна. И хотя вместе с ней находился не кто иной, как ее Советник (а для все еще пировавших донков — уже и Отец Наследника, и Первый Полководец несуществующих армий Ястры), капитан тарменаров, сумей он заглянуть туда, ни за что не поверил бы, что Правительница занята государственными делами: слишком уж не было на то похоже. Хотя — у ассартских гвардейцев представления о женщинах всегда отличались некоторой упрощенностью.
Мне следовало, наверное, широко открыть глаза и издать возглас удивления, как доказательство того, что я в этом убежище любви никогда не бывал и даже понятия не имел о его существовании. Потому что мне, в конце концов, никто тут не разрешал знать о подобных закоулках; и никого — Ястру в первую очередь — не удовлетворили бы мои оправдания, сутью которых было бы: опыт давно научил меня — да и любого из моих спутников, — попав куда-либо, в первую очередь исследовать новую территорию до мелочей, чтобы в любое время найти нужный выход. Но изобразить изумление я просто не успел. Да Ястра и не ожидала этого. Она вела себя так, будто лет сто не занималась молодыми делами; может, так оно и было. О себе же я знал это совершенно точно. А кроме того — было в этой комнатке что-то эдакое — наверное, сами стены были пропитаны тем, что у нас на Земле прежде называли Эросом, а потом — сексом, царившим здесь много поколений подряд, — что ни ей, ни мне оказалось вдруг не до условностей. Она едва успела запереть дверь изнутри, и это было последним ее осмысленным движением; мой же рассудок вообще, похоже, не успел войти сюда вместе с нами и остался где-то по ту сторону входа.
Не помню и наверняка не смогу вспомнить, кто кого раздевал и каким образом то, что было надето на каждом из нас, потом обнаруживалось после продолжительных поисков в уголках этой часовни греха. От Ястры можно было ожидать всякого, она была, что называется, в самом соку и основательно изголодалась, но себя я давно уже не считал способным на подобное самовыражение. Первое соитие произошло, когда мы не успели даже упасть — она просто повисла на мне, обхватив руками и ногами, и совершенно непонятно, как мы ухитрились разобраться — где у кого что и как этим воспользоваться при такой акробатике. Лишь когда первый приступ закончился, мы вспомнили, что здесь имеется и подходящая к случаю мебель, и устроились на широчайшем низком ложе, на котором при желании можно было бы разыграть очко-другое в теннис. Мы и играли — только наши геймы были иного свойства. Правда, крики порой раздавались — при удачной подаче или приеме.
Сколько прошло времени — непонятно. Здесь нет ни единого окошка. Кажется, два или три раза мы валились в бездну сна, но непостижимым образом выбирались оттуда. Столько времени — без забот, без политики, без размышлений и опасений за судьбу мира — что может быть лучше, прекраснее, счастливее?
К сожалению, это состояние сохраняется недолго…
— У ль… Ты рад?
— Просто нет слов.
— Знаешь… я волнуюсь.
— У тебя еще остались на это силы?
— Я говорю серьезно. (Это уже совсем другим тоном.) Я в большой опасности. И не только я.
Мне еще не хотелось возвращаться в унылый мир проблем.
— Разве ты перестала предохраняться?
— Хочешь, чтобы я рассердилась?
— Конечно, нет. Говори. Я внимательно слушаю.
— Во-первых, Изар. Он не успокоится, пока не покончит со мной — и с Яс Тамиром, конечно же. Надо, чтобы ты как-то его успокоил. Потом — Охранитель со своими солдатами. И еще: у меня была эта женщина… Да-да, та самая. И она наговорила мне странных вещей…
— Погоди. Давай по порядку… Да. Положение не самое веселое.
— Но ведь ты поможешь мне?
— Хочешь, чтобы я выступил против Изара?
— Сейчас ты провозглашен официально Отцом Властелина и полководцем. Если только донки, проспавшись, не передумают.
— Ты в них сомневаешься?
— Сегодня я должна показать сомневающимся подлинник Уложения о наследовании Власти.
— Так покажи.
— Если бы он у меня был!
Я попытался скрыть зевок. Устал все-таки. Где ты, молодость. Почему я не заказал у Мастера рабочий возраст лет этак на двадцать пять? Хотя — кто же мог знать…
— Возьми в архиве.
— Архив исчез, в том-то и беда. Боюсь, что его сожгли. Все ведь давно о нем забыли…
— Глупости, — сказал я.
— Глупости? В таком случае, найди его!
— И искать не стану. И так знаю, где он.
— Ты — знаешь?
— Он здесь, под кроватью, на которой мы лежим.
— Ты… Не верю. Ты смеешься?
— О Господи…
Пришлось подниматься и, в чем мать родила, лезть под этот сексокорт и вышвыривать оттуда одну картонку за другой.
— На. И — на. И — на… И — еще…
— Рыба! Великая Рыба!..
— Довольна? А как я теперь обойдусь без душа? Я в вековой пыли! На мне можно высекать иероглифы…
Она, похоже, и не собиралась сочувствовать мне. Она перебирала бумаги быстрее, чем виртуоз — клавиши.
— Вот оно! Слышишь? Вот!!
Господи, она целует этот кусок кожи. А надо бы — меня…
— Уль! Ты просто спас меня! Спас!
Вспомнила все-таки о моем существовании.
— Согласен. Назовем это спасением номер один.
— Но как архив попал сюда?
— Я решил, что тут — самое укромное местечко. И мы с ребятами все перетащили. В самом конце войны. На Земле мы знаем цену старым документам.
— Значит… ты знал об этой комнате? Откуда?
— Рассказала маленькая птичка.
Она насторожилась:
— Может быть, она тебе рассказала и — где хранятся Сокровища Ассарта?
— Во всяком случае, сообщила, что их осталось не так уж много.
— Этот негодяй все растранжирил на войну. Остались крохи.
— Ага. Но и их тебе придется отдать.
— Кому же? — ощетинилась одна.
— Мне.
— И что же ты намерен с ними делать? Открыть фирму по торговле антиквариатом?
Я только пожал плечами: вопрос не требовал ответа. И занялся рекогносцировкой.
— Черт, где же весь мой прикид?
— Великая Рыба! Ну, сейчас я поставлю на место Плонта вместе с его лизоблюдами!
— Ты бы хоть оделась, — посоветовал я.
— Ах да. Где… где все? Ну, неужели ты не мог класть все в одно место?
— Это было бы слишком скучно. Никаких загадок, ничего таинственного. Зато сейчас судьба моих штанов крайне меня волнует.
— Твоих шта..? Да вон они. На потолке.
— Гм, действительно. Интересно, к чему там этот крюк?
— По-моему, в этой комнатке в старину вешали неугодных — кто не был достоин публичной казни.
— Неугодных любовников? Значит, я рисковал…
Ястра даже не стала обсуждать мои возможные перспективы.
— Об этом мы еще поговорим. Где твои люди?
— Думаю, невдалеке.
— Кем ты займешься прежде: Изаром или Охранителем?
Я сказал, стараясь, чтобы получилось как можно деликатнее:
— Вообще-то я еще не решил, буду ли вообще…
— Ты?.. Повтори! После всего — ты готов бросить меня и ребенка?..
Боюсь, что не смог растолковать ей обстановку, как собирался: я вдруг почувствовал, как меня начинает валить с ног и сознание отключается. Я успел только пробормотать ей:
— Прости, пожалуйста: необходимо поспать хоть немного. Ты не жди меня… Объясню потом.
Она еще что-то говорила, но я уже вырубился, прекрасно, между тем, сознавая, что тут усталость ни при чем. Просто установилась прямая связь с Мастером.
Вызов был отличным, четким:
— Капитан Ульдемир! Ты меня слышишь?
— К твоим услугам, Мастер. Связь устойчива.
— Тебе никто не мешает?
— Ни в малейшей степени.
— Твои люди с тобой?
— Нет. Но я разговаривал с ними совсем недавно. Они вместе, смогли без особого шума освободиться из-под стражи. Находятся в пути — каждый направляется на свой пост. Роли распределены. Так что у нас все в порядке.
— Можешь усилить свой луч?
Я насторожился.
— Что-то еще случилось, Мастер? Мы уже готовы к работе, и никому больше не удастся удержать нас.
— Ответь: ты в состоянии выполнить мою просьбу?
Я вздохнул:
— Одно мгновение…
Мгновений на самом деле потребовалось достаточно много: я должен был прийти в себя, сосредоточиться и собрать все силы воедино. Наконец Мастер сообщил:
— Достаточно. Сейчас отправляю тебе пакет скрытых умений. Расслабься, приготовься к восприятию.