— С чего бы? Такой уж он прямо талантливый?
— Да нет… Во-первых — репутация: разоблачитель, борец с коррупцией! Многие клюют, как на живца. Если бы ты знал, сколько потенциальных утечек информации он нам предотвратил!
Виноградова передернуло — слыхал, как это бывает… Человек не решается идти в Большой дом: боится, не доверяет людишкам в погонах, а может быть, просто заработать хочет? На сенсации. Но ведь есть же некто Гутман! Отважный разгребатель грязи, автор сенсационных репортажей… Самый высокооплачиваемый репортер криминальной хроники! И наивный дурачок звонит ему, конспирируется, назначает встречу… Потом рассказывает все, обещая до поры до времени больше никому ни слова… А потом погибает — легко, от несчастного случая, если повезет. А если не повезет…
Синицын заметил реакцию собеседника, но продолжил:
— Во-вторых, последнее время в Питере его охраняли бойцы из Отряда. Кто-то перестарался, ну и… А в Хельсинки все-таки посвободнее — и наши люди с ним могли встречаться, и те, у кого было что сказать.
— Логично.
— Тем более что концы обрывались как раз между Выборгом и Лаппенрантой.
Концы в воду, подумал Владимир Александрович и представил себе тех утопленников в бухте…
— Где-то за неделю до смерти Гутман сообщил, что на него вышел интереснейший человечек… Слушаешь?
— Меня это не интересует.
— Ты в любой момент можешь уехать! Никаких проблем.
— И живым до дому доберусь?
— Может, тебе еще роту автоматчиков дать? И балдахин с носилками?
— Не ори! Допустим, я тебе верю… Иначе не приехал бы. Ну?
— Расскажи про Лукенича.
— Про кого?
— С самого начала — о чем просил, чем интересовался… что предлагал? Ведь нашел же тебя — негласно? Без свидетелей?
— Синицын… — Владимир Александрович протяжно вздохнул и с оттенком сожаления посмотрел на собеседника — Синицын, ты всерьез думаешь, что я тебе отвечу?
— Надеюсь.
— Хм-м… Убеди!
За окном постепенно, но неотвратимо густели сумерки. В Питер въехать засветло уже не удавалось…
— Петров не работал на госбезопасность. Он состоял на связи у Лукенича!
— Ну и что?
— Тамарин знал об этом. Считалось, что покойник «сливал» погранцам всякую шушеру: мелких контрабандистов, побирушек из таможни, поддельные паспорта… Взамен те ребята должны были смотреть сквозь пальцы на настоящую, серьезную деятельность.
— И что же?..
— У Лукенича было отличное оперативное прикрытие — агентура среди местных жителей, в туристических фирмах, поездных бригадах…
— Почему я должен тебе верить?
— А ты и не должен. Просто я расскажу тебе, как все, видимо, было, а ты попробуешь опровергнуть…
— Зачем?
— Что — зачем?
— Зачем лично мне это нужно?
— Элементарно! В целях собственной безопасности… Если то, что я тебе сейчас расскажу, — верно, то ребята, с которыми ты сегодня встретился на трассе, не остановятся: в этих веселых компаниях осечек не прощают… И надеяться тебе остается только на нас, потому что именно мы вычислили инициатора и предъявим ему свои претензии раньше, чем он тебе — свои.
— Та-ак… — Все то выглядело вполне в рамках правил, тех извращенно логичных правил игры, по которым существует наше больное общество. — Допустим!
— Тогда слушай! — Синицын поднял, наклонил и с сожалением поставил на место опустевший кувшинчик. — Ч-черт! Ладно… Первое время этот погранец, видимо, принюхивался: долю получал от Петрова, прямо скажем, копеечную, хамство его терпел. А потом в какой-то момент Витьку под себя и подмял!
— Как?
— Знать бы! Ты же Лукенича видел — волкодав! Хитрый, умный, злой… И сильный — не чета братве нынешней.
— Боевой офицер! Спецназ…
— …которому государство, кроме дюжины жестянок на грудь да пенсии в сотню долларов, ни шиша больше предложить не может.
— Да, — вынужден был согласиться Виноградов. — Если такому не дать — он сам возьмет…
— Скорее всего было так… Клиентов вывозили в безлюдное место, в погранзону. Там грабили. Убивали. Трупы уничтожали.
— Смысл?
Все виденное и слышанное за последнее время работало на эту версию. Непонятен Виноградову был только мотив.
— Выгода есть. Во-первых, та половина оплаты, которую должны были получить по прибытии. Затем, у каждого с собой хоть какие-нибудь, но сбережения есть, не обязательно в валюте, это может быть золотишко фамильное, камни… Люди же дома продают, скотину, всякое прочее… Совсем уж пустым мало кто срывается!
— Пожалуй.
— В-третьих, экономия на накладных расходах: нет необходимости платить тем, кто задействован на переправку и прием «партии» на том берегу залива, в Финляндии.
— Да-а… Изрядные суммы!
— Гутман из Хельсинки связался с шефом, сообщил, что на него вышел человек, который якобы знает, когда и где русские пограничники захватили и утопили катер, полный людей.
— Пограничники?
— Ну, я подробностей не знаю, но что-то в этом роде… Тамарин сразу же решил Петрова послать — его епархия, пусть расхлебывает. Тот, видимо, запаниковал, доложил Лукеничу.
— Дальнейшее я видел.
— Скорее всего ликвидация Петрова не планировалась. Но после твоего непонятного появления на пароме, да еще суеты Коротких при этом… Майор, очевидно, решил, что писака успел подстраховаться, стуканул финнам или нашим чекистам насчет предстоящей встречи, что раб Божий Витька засветился и возьмут его теперь в оборот…
— Логично, вполне. А фактически?
— Я не думаю, что в Хельсинки Петрова ждали — отработать его можно было и дома, даже проще намного. Другое дело, что на встречу в порту Гутман с собой никаких бумаг не принес. Хотел, видно, поторговаться.
— А были какие-то бумаги?
Синицын непонимающе посмотрел на Владимира Александровича, потом, сообразив, кивнул:
— Ах да! Ты же не в курсе… Это финские сведения.
Оставалось только позавидовать — тамаринская разведка имела возможность контролировать обмен самой доверительной информацией между коллегами по обе стороны границы. Свой агент в качестве переводчика! Мечта любой спецслужбы.
— А что известно о том человеке, который на журналиста клюнул? Что есть о нем?
— Никаких данных… Мы считали сначала, что это ты, но…
— Польщен! Не вы одни… Кстати, ташкентское землетрясение и смерть Улофа Пальме — это тоже не моих рук дело. И попугаев в ЦПКиО я не насиловал…
— Ой, только не заводись!
— Да ладно… Надоело просто. Домой хочу.
— Сейчас… Насчет бумаг… Полицейские сегодня утром привезли с собой какие-то схемы, карты.
— Ни с того ни с сего?
— Да нет! Мой парень считается чем-то вроде прикомандированного от МИДа к контрразведке… Так вот, его вчера еще предупредили, что под предлогом обеспечения визига генерала Клочкова в Финляндию будет проводиться совместная акция спецслужб. В районе Выборгских шхер.
— Ладно — ФСК… А погранцы об этом как узнали? И наши — милиция морская?
— Ну, совсем без них было бы неприлично, но… Храмова твоего и полковника Волосова чуть ли не в последний момент проинформировали.
Виноградов понимал, что таким образом госбезопасность пыталась примирить принципы конспирации с межведомственной этикой.
— Значит, с кем контактировал Гутман, мы не знаем? И как те сведения, о которых он сообщил, попали к финнам, тоже?
— Да. Но судя по вашей сегодняшней морской прогулке, все это оказалось не «липой».
— Что предлагаешь?
— Сначала скажи — веришь мне?
— Что касается версии о роли Лукенича… похоже на правду.
— Отдай мне его!
— Как?
— Он сейчас бесится, нервничает, пытается понять, откуда утечка, что еще знают, кто в конце концов им занимается. Чекиста с «Шолохова» грохнул… Оказалось — зря!
— А кого — не зря? Гутмана? — хмыкнул Владимир Александрович. Собственный цинизм уже начал ему надоедать.
— Не цепляйся к словам! О себе подумай.
— Я последнее время только этим и пытаюсь заниматься! Только вы не даете…
— Хорошо, будем размышлять конкретно. Ты жив пока только потому, что Лукенич понимает — новый труп в деле сейчас опасен.
— Да какой смысл ему меня убивать-то?
— Ну, хотя бы просто из доброй диверсантской привычки — рабочее место за собой оставлять аккуратно прибранным…
— Что тебе надо?
— Лукенич выйдет на тебя в ближайшее время… Посылать, наверное, больше никого не будет, выйдет сам, лично!
— Да уж вряд ли он кого-нибудь пошлет!
После того как майор узнает, что четверо его людей после встречи с Виноградовым прямиком отправились в морг, ему будет очень непросто поверить, что милицейский не имеет к происходящему никакого отношения.
— Что-то не вяжется…
— Что?
— Если меня убивать не собирались, зачем Лукенич засаду на трассе организовал? Кошелек отнять и канистру запасную?
— Может, пугнуть?
— Вряд ли… — Владимир Александрович подумал, что, наверное, имело бы смысл порасспросить об этом самих парней из «фронтьеры», но сейчас для этого было уже несколько поздновато.
— Вопросов много, Саныч… Например, как они узнали, что ты поедешь именно утром и на машине… И куда поедешь…
— Пошли бы вы все! Давай короче.
— Короче — так! Лукенич назначит встречу… Сразу не соглашайся и свяжись со мной.
Бывший оперативник сунул Виноградову глянцевый прямоугольник визитной карточки: какой-то Шмулев Иван Яковлевич, генеральный директор…
— Никакого Шмулева нет! Это мой телефон — только четыре последние цифры в обратном порядке.
— Грамотно!
— Как умеем… Встречу назначишь, где я скажу, время тоже! Сам можешь не появляться.
— Справитесь?
— Не волнуйся. У нас тоже волкодавы есть, не хилее!
В глубоких сумерках застенчиво шелестел прибой, и уже невозможно было различить, где кончается шершавая поверхность залива и начинается наспех прикрытое облаками осеннее небо.
— Сам выбраться сможешь?
— Найду дорогу.
Виноградову хотелось поскорее покончить со всем этим, приехать в Питер, выспаться… А там видно будет!