— Тамарину?
— Через Синицына.
— И почему этого нервного Петрова здесь не кончили?
— А он же Гутману не представился…
— Логично!
В общем, получалось так, что раба Божьего Виктора послали на контрольную встречу с тем, кто его сразу же бы… А тут еще Лукенич напросился для контроля!
— Естественно! Спорю, что после гутмановского сообщения подельник у него в списке подозреваемых под номером один был…
— Вот пришлось Петрову в пожарном порядке от имени самого Синицына на «отморозков» выходить.
— Киллеров?
— Да. Потом установили — это русские были, те, что здесь в Швеции отсиживаются. У нас их в розыск союзный… пардон, республиканский объявили давным-давно за особо тяжкие преступления, но из Стокгольма хрен достанешь…
— В курсе. Я-то думал, что хоть здесь от тех стриженых рож отдохну…
— Как же! Впрочем, двумя меньше стало, спасибо Петрову.
— Значит, он их из Швеции выписал на разовое, так сказать, мероприятие, а потом — трах-тарарах!
— После установили — перед тем как на «Шолохов» сесть, Петров сюда, в Стокгольм, человечка отправил. Большие деньги дал! Тот исполнителей нашел, БМВ им арендовал… зарядив предварительно радиоминой.
— Что за человечек?
— Личная связь Петрова. Его, так сказать, страховочный пояс… Даже Синицын не знал! Витек ведь тоже подстукивал.
— Бывает. На РУОП работал?
В оперативной практике это сплошь и рядом — сначала ты человека вербуешь, потом понимаешь, что процесс пошел обоюдный…
— Бери выше! Госбезопасность.
— Не хило…
— Да ты же знал его.
— Знал? — В деле становилось тесновато от покойников.
— Офицер безопасности с «Шолохова». Коротких фамилия…
Чего-то в этом роде Владимир Александрович ожидал. Но даже сейчас вечером, когда острота восприятия притупилась физической усталостью и выпитым алкоголем… Волки. Во-олки-и!
«Шолохов» действительно перед коротким хельсинкским рейсом делал круиз на Стокгольм. И экипаж не менялся…
Все элементы мозаики нехотя располагались на своих местах.
Киллеры устранили Гутмана. Петров устранил киллеров. Лукенич, почувствовав опасность со стороны чекиста и невесть откуда явившегося Виноградова, ликвидирует Петрова, завладев приемником. Разобравшись, что это пульт управления радиомины, он сообщает об этом Синицыну, и парни последнего убивают Коротких… Капитана милиции Виноградова спасает до поры до времени только то, что все участники этих «детских плясок на лугу» используют его в своих интересах!
— Но ведь Петров должен был допускать, что после устранения журналиста в полицию могут попасть и его бумаги? И в том числе — схема, которую он отдал Гутману?
— Этого он не опасался! Схема — так, набросок, ни координат, ни ориентиров толком… Без «авторского комментария» — грош цена.
Верно. Петров же не мог знать, что целая куча народа в Финляндии уже дала показания, что имеется составленная нашей контрразведкой при помощи того же Шишкина карта, где обозначены точки встречи Лукенича с рыбинспектором и предполагаемого района взрыва…
12Вместо эпилога
За стенкой на коротком диванчике зашевелился и коротко всхрапнул Шишкин.
— Спи! Я тоже скоро…
Владимир Александрович сходил в ванную, вернулся. Прежде чем лечь, достал из тумбочки сложенный вдвое листок бумаги.
Выписка:
«…приказ начальника Главного управления внутренних дел от… по личному составу… номер…
…капитана милиции Виноградова Владимира Александровича, инспектора отделения профилактики… выслуга календарная… льготная… из органов внутренних дел уволить по пункту „К“ статьи 58 Положения… за грубое нарушение служебной дисциплины, выразившееся в прогуле и утрате…
…поручить ХОЗУ ГУВД взыскать причиненный ущерб в сумме…
Подпись. Дата.
Выписка верна…»
На сгибе бумага ощутимо потерлась — с тех пор, как ее с оказией доставили в Стокгольм, времени прошло немало.
За окном совсем стемнело.
В Шведском королевстве прошел очередной трудовой день.
В России подходила к концу эпоха бордовых пиджаков и крашеных блондинок.
В истории человечества закончилась недолгая, но суматошная милицейская карьера капитана Виноградова.
Кому это было нужно?
Четверть пятого по Москве
Пролог
…..И сюда нас, думаю, завела не стратегия даже, но жажда братства; лучше в чужие встревать дела, коли в своих нам не разобраться.
И. Бродский.
Кавказ — это горы и пыль. Много пыли…
Жирная, раскаленная, пропитавшаяся кровью и машинным маслом, она повсюду. И даже ночью, когда на перевалы обрушивается ледяной, звенящий в немыслимой темноте вечер, пыли не становится меньше. Просто ведет она себя еще злее и беспощаднее.
Как и те — которые там, в горах. Непокорные и непокоренные… бандиты? Партизаны?
Слова! Слова, слова…
— Потом разберемся!
— Ты сказал чего-то, командир?
— Нет, я так…
Привычки рассуждать вслух лейтенант Бурный за собой никогда не замечал. Но надо же — докатился! Все горы эти, мать их…
Броня уже остыла, и хотелось спать.
А еще хотелось домой, но это было совсем уж нереально: как, например, дожить до ста лет или выиграть в «Поле чудес».
— Скоро стемнеет.
— Да, двинулись… Командуй!
Рябоватый прапорщик сплюнул на тлеющий между камней окурок, сдвинул за спину автомат и, подтянувшись на поручне, рявкнул:
— Хорош дристать, салабоны! По места-ам!
Собственно, те, кто хотел, уже давно оправились.
— Готов?
— Так точно! — Из кабины «камаза» вытянулась щекастая рожа, плотно всаженная в узкий промежуток между парой ефрейторских погон.
— Смотри, Сидоров! Проверь, я сказал…
— Есть…
Ефрейтор был из старослужащих, дисциплину понимал, но и рвением особым не отличался. Что-то мерно дожевывая, он вылез на дорогу, обошел тентованный кузов. Вернулся:
— Нормально, командир!
— С-сукин сын… — процедил, покосившись на Бурного, прапорщик. Тот сделал вид, что не замечает некоторых отклонений от устава:
— Можем ехать?
Лейтенант уже запрыгнул на броню и обращался к пристроившемуся рядом переводчику из местных.
Дождался молчаливого кивка.
— Давай!
БТР с ревом выпустил в боковое стекло пристроившегося сзади грузовика вонючее облако сизого дыма. Рванул вверх, по разбитому миллионами колес серпантину:
— Эй, полегче!
Водитель все равно ничего не слышал, поэтому тем, кто сидел снаружи, оставалось только крепче цепляться за скользкий от пыли металл:
— Остановимся — ноги за такую езду вырву! — рискуя прикусить язык проорал на ухо Бурному прапорщик.
Лейтенант ничего не имел против:
— И не только ноги… Как — нормально?
— Нормально! — клацнул зубами переводчик.
На вид ему было лет тридцать: нос с горбинкой, густые брови, борода. Старый милицейский камуфляж без знаков различия, автомат — тяжелый, с потертым деревянным прикладом. Противогазная сумка — после недавнего привала Бурный знал, что кроме двух «лимонок» и кое-какой жратвы в ней помещается множество необходимых на войне мелочей… Пахло от переводчика костром и оружейным маслом.
— Не отставай! — Прапорщик умудрился вытянуть через люк шнур с микрофоном. — Держи дистанцию, мать твою, Сидоров!
Грузовик с осторожным водителем шел в полусотне метров сзади, то и дело исчезая за поворотами горной трассы.
— …онял, командир! Все в порядке!
С каждым километром дорога становилась все хуже. Пришлось постепенно сбросить скорость.
— Далеко еще?
— Часа два. Примерно…
Обочины не было, кое-где молчаливые откосы почти смыкались, не оставляя возможности разъехаться даже паре легковых автомобилей.
Наступали короткие южные сумерки и вполне разумным представлялось — зажечь фары.
— Стой!
Только что миновали очередной знак, один из многих, уже примелькавшихся — «Осторожно камнепад!» — и вот, на тебе:
— Что там?
— Внимание всем!
Да, это очень походило на засаду.
Рычание двигателей почти заглушило остальные звуки: разворот башни, задравшей куда-то вправо настороженный хобот ствола, щелчки предохранителей и затворов.
Как и все, лейтенант ощупывал взглядом нависшие с обеих сторон горы — медленно, вслед за пламягасителем автомата.
— Не пройдет грузовик, — каменная осыпь неправильным полукругом вылезала почти на середину дороги. — Чистить надо!
— Ох, е-мое! До утра работы…
— Щас посмотрим, — на перевалах это было делом довольно обычным, хлопотным, но не опасным, поэтому прапорщик спрыгнул с брони:
— Сидоров! Давай сюда… Лейтенант, а ты пока горы держи, на всякий случай.
— Понял. — Бурному не надо было объяснять, что имел в виду прапорщик. Поудобнее пристроив «калаша», он взял под контроль свой, левый сектор — вправо смотрел ствол БТРа.
— Сидоров, мать твою! Шевелись…
— Да иду я, иду!
Лейтенант пожалел, что нет прибора ночного видения — в инфракрасных лучах все живое и теплое обнаружило бы себя моментально. А так…
— Что скажете?
Получилось, что Бурный смотрит на переводчика сверху вниз — бородач успел вслед за прапорщиком соскочить на землю и стоял теперь, привалившись спиной к зеленому борту бронетранспортера.
— Насчет вот этого — что скажете?
Переводчик неторопливо пожал плечами и перевел настороженный взгляд с осыпи на горы:
— Плохо.
— Да ерунда! Не так уж… — ефрейтор Сидоров, на правах старослужащего, особо не церемонился. — За полчаса-час управимся, если вместе. Дружненько так.
Бурный кивнул, подумав, что все-таки это очень неплохо — быть офицером:
— Оставь одного бойца в кузове, на шухере. Остальных — забирай!
— Есть… товарищ лейтенант.
Взводный свесился в люк:
— Эй, в коробочке! Ты здесь сиди, смотри в оба. А вы двое — вперед, на субботник… Мужские игры на свежем воздухе.
Дождавшись, когда личный состав отправится по назначению, лейтенант закурил.