Капитанская дочка для пирата — страница 34 из 53

Ночь становится непроглядной, тугой и холодной.



«Мое бессмертие забирало их жизни. Жизни моих любимых», – всплывают в голове слова Энзо.

Он ведь любил их. Чем я хуже?

– Иди ко мне, – слышу мягкий голос за спиной. – Прошу, Ария. Ты очень нужна мне сейчас.

Не хочу оборачиваться. Мне больно. Утыкаюсь лицом в колени, закрываюсь волосами. Как Энзо тогда, на корме. Мы поменялись ролями.

Увижу глаза его и не смогу отказать, а что потом с этим делать? Как жить? Одна точка, вторая, третья. До сокровища рукой подать, а наши минуты ускользают водой в песок.

Интересно, я ему хотя бы нравилась? Хоть немножко?

Да сколько же во мне слез?! Казалось ведь, что выплакала все давно.

Энзо садится рядом на колени и накрывает большими руками, целует в макушку горячими губами. Ничего не говорит, будто ему нечего сказать. Слышу, как он сопит и тяжело дышит. Я для него – просто игрушка на время? Это жестоко. Сказал бы хоть что-то, хоть что-нибудь, потому что я…

Меня колотит, как в лихорадке. Я в бреду, в агонии и едва ли могу мыслить трезво.

Закрываю лицо дрожащими руками, кусаю губы, но боль не отрезвляет.

– Ария, перестань, – звенит его голос. – Зачем ты так? Не должен был я тебя к себе привязывать. Ты – молодая, красивая, самая лучшая. Тебе нужен такой, как Федерико. Со светлым прошлым и без камней за душой. Зачем тебе старик? Я, мать ее заморская язва, вытравил из себя все чувства! Ты говоришь, что любишь меня, а мне, ядреная каракатица, больно! Я разучился говорить с людьми, потому что закрывался и не хотел никого впускать в сердце. Знать не знаю, что будет, когда дойду до конца. Я ничего не знаю, но хочу умереть, как все. Состариться, поседеть, нянчить внуков. Хочу, чтобы мои дети меня похоронили, а не я их! – он встает и смотрит из-под опущенной челки. Затравленно и печально. – Разве это сложно понять?! Что я буду делать, если в конце пути ничего не поменяется? Смириться, что потеряю тебя, сына, внучку? – выдыхает после выпущенной, как стрела, тирады. – Я не могу. Я. Больше. Не могу!

Он отходит на берег, складывает руки и посылает в сторону корабля высокий свист. Через несколько мгновений на борту вспыхивает освещение, и на воду спускается крошечная шлюпка.

– Что…?

Я поднимаю голову и смотрю на его спину.

«…хочу умереть, как все. Состариться, поседеть, нянчить внуков».

– Идиот! – ору во всю силу легких и, вскочив на ноги, несусь вперед и врезаюсь в его спину. Энзо охает и от неожиданности валится на песок, прижимает меня к груди.

Сажусь на него и от души вписываю ему кулаком в лицо.

– Идиот! Я думала ты хочешь сразу там умереть! Раз, и все! Бросить меня, рассыпаться пеплом! Что игрался просто, в ожидании конца дни скрашивал, телом пользовался, а ты…

Рыдаю в голос, утыкаюсь носом ему в грудь.

– Да нет же, фурия! – он смеется и, кажется, плачет. – Я… просто хочу стать нормальным! Но я не знаю, что меня ждет. А если я упаду замертво, стоит только коснутся сокровища?

– Ты этого не знаешь… – отвечаю, а в голове полный кавардак, кажется, что сознание сейчас потеряю.

– Потому и боюсь тебя к себе привязывать, – он потирает нос и трогает разбитую губу. Кровь не успевает даже выступить, втягивается назад. – Вот это хук! Не хуже мужика бьешь, – и хохочет, рухнув назад. – Теперь точно ночевать будем в каюте, а то у меня песок уже везде: и в трусах, и в голове…

– Уже поздно, – говорю, утыкаясь ему в грудь, – слишком поздно…

– Меня другое волнует, – шепчет Энзо и кладет ладонь на мою щеку. – Почему осколок к тебе прилепился? Зачем? Страшно представить, что задумала Ишис.

– Мы выясним, – мотаю головой, губы предательски дрожат, а слезы текут по щекам и срываются вниз. – Ты только… – вздрагиваю и опускаю голову, – больше так не д-делай. Я ведь столько всего подумать успела, я в-ведь…

– Не говори, – он запечатывает мои слова указательным пальцем. – Я знаю. Просто еще не готов.

Глава 42. Энзарио

Идиот. Она права.

А может, и хуже. Я – бессердечная тварь, что не умеет любить. Не запоминает имена приближенных, не впускает их в сердце. Я – обуглившийся чурбан.

Выхожу на зеленый берег, спрыгивая с лодки в лазурную воду. Сегодня решится еще одна часть загадки: мы добрались до второй точки на карте.

Ария все еще напряжена и держится ближе к лодке Скадэ. Хоть вплавь не бросилась к острову, уже радует.

Несколько дней она разговаривала со мной мало, больше пропадала на палубе со Скадэ и Федерико, ходила к Риччи. И я позволял, притворялся, что занят, и приходил в каюту, когда девушка уже спала. Или делала вид.

Я заткнул ревность невидимым кляпом, чтобы не орала и не душила меня, и дал Арии возможность зацепиться за кого-то другого.

Зря привязал. Зря лишил невинности и подарил наслаждение. Это отпечаталось во мне глубокими ранами, воспоминаниями, проросло под кожу ядовитым запахом ландышей. И мне было так плохо без ее прикосновений и ласк, что я истлевал изнутри. Но я не настаивал, не говорил, что не могу без нее.

Она права. Я и-ди-от.

Ну, кто знал, что для нее это так важно?! Что она найдет во мне свою половинку и сможет полюбить… Я хотел бы признать, что она мне не безразлична, но я не знаю, что будет дальше. И, как страус, прячу голову в песок. Потому что трус!

Второй пункт оказался на зеленом вытянутом острове, с одной стороны окруженном высокой черной горой.

В этот раз мы взяли еще пятерых моряков и Бикуля. Я шел по бровке воды и разглядывал плотно стоящие впереди деревья. Казалось, что в эту чащу не проберешься даже с топором. И почему-то от взгляда в темноту меня прошивает колючим страхом. Таким знакомым, холодным и царапающим лопатки.

Ария стоит впереди, ближе всех к кромке леса. Стискивает медальон в дрожащей руке, закрывает глаза, прислушивается к чему-то. Я отчетливо чувствую ее страх, вижу, как капля пота стекает по виску.

Она держится в стороне от всех, ни к кому не прижимается.

Смотрит в черный зев леса, и я с ужасом представляю, как провал зубастой пасти смыкается на тонком горле. Сглатываю с трудом и делаю шаг к ней. Неосознанно.

В воздухе пахнет гнилью, солью и прокисшими яблоками, а песок под ногами – как костная пыль, неестественно белый.

– Придется протискиваться, – говорит Ария, а голос – ледяная горная река. – Стволы не так уж и плотно стоят. Бикуль!

Кот подбегает к хозяйке и склоняет голову набок. Резкий свист, потом протяжная переливчатая мелодия. Лианы поднимаются в воздух и отсекают мелкие ветки, скашивая низкий кустарник, будто косой.

– Идем по одному, – резкие отрывистые команды Арии бьют меня, как хлыстом. – Медальон теплеет, так что пока волноваться не о чем, мы на верной дороге.

Моряки смотрят на меня, а я отвечаю коротким кивком. Бесполезно ее держать. Не хочу еще больше увеличивать этот разлом, что раскидал нас в разные стороны после ночи на острове.

Ария двигается медленно, ступает осторожно, всего в двух шагах от кота. Осматриваясь по сторонам, втягивает носом воздух. Я хочу, чтобы она сказала хоть что-то, хоть слово! Лучше бы ненавидела, обжигала взглядом, спорила, но не молчала.

Справа слышится слабый треск, и Ария замирает. Бикуль выбирал тропинки пошире, а теперь смотрит вперед, шипит и бьет себя лианами по бокам.

– В чем дело, дружище?

Ария опускается на одно колено, отметает в сторону мелкие веточки.

Вскрикивает так неожиданно, что я хватаюсь за оружие и через секунду стою за ее спиной, готовый убивать.

У Арии дрожит рука, когда она ведет пальцами по древесному корню, скользкому от красной влаги. Древесина под ее ладонью пульсирует, как кровеносный сосуд.

Поднимаю взгляд и чуть не давлюсь криком, когда в бежево-грязной мякоти раскрываются человеческие глаза. Радужки переливаются чистым золотом, но в глубине зрачка горит алое пламя.

– Твари морские! Что это?! – вскрикивает кто-то за спиной.

– Они – пленники, – тихо говорит Скадэ и отодвигает лохматую ветку дерева.

В сплетении колючих лиан изломанные человеческие тела кажутся марионетками, подвешенными злобным кукловодом.

Но глаза.

Они смотрят на нас. Жалобно и с долей зависти. Трудно представить сколько здесь жертв. Холодеет внутри, потому что эти заросли кажутся мне жутко знакомыми. Будто я провалился в один из ночных кошмаров, что душат меня много лет подряд.

Ария смотрит с сочувствием и закусывает кулачок. Я хочу ее утешить, но снова закрываюсь. Нельзя ее привязывать к себе, нужно отпустить.

Ближние глаза моргают и закрываются, а когда распахиваются, становятся черными, заполненными тьмой.

Голодные рты появляются среди ветвей, угрожающе раскрываются, обнажая тысячи гниющих зубов, испачканных кровью и смолой.

Мы шарахаемся назад. Зубы вытягиваются, а конечности выпутываются из ствола. Я знаю – они будут нападать, но куда бежать? Вокруг – стена леса, а в ветвях сотни и тысячи злобных монстров-пленников.

Ария бьет стремительно, я даже не успеваю заметить, как она отстегивает саблю. Слепящий росчерк в воздухе, и вражеская рука падает на землю, костью бьется о корни, откатывается в сторону. Чернота плещет на сапоги и одежду.

– Бикуль! – рявкает фурия и свистит, протяжно, высоко. Кот бесстрашно бросается на руки-ветки и рассекает кроны лианами. Скадэ орудует саблей чуть в стороне, Федерико прикрывает Арию слева. Над деревьями нарастает протяжный, полный тоски вой.

Одна стрела, вторая, третья. Магические огни из моего лука гасят чудовищные глаза навсегда. Холодный пот бежит по спине. Я весь в черной крови, да и остальные не чище, а воздух ложится на плечи смрадом гнили и тлена.

Дикое, смертельное место. Я чувствую, как невидимые руки холодными пальцами пробираются под кожу, впиваются в череп.

Ищут, ищут, ищут!

Рука Арии, сжимающая медальон дрожит, украшение медленно накаляется, а мы врубаемся в древесных пленников сталью, идем вперед, шаг за шагом.

Минута, две, три.