– Сильно-сильно? – тихо смеюсь и подаюсь вперед, упираясь руками в сто. – Смотри, если будешь плохо наказывать, то я могу и хорошей стать.
Энзо разворачивает меня и резко поднимает вверх.
– Накажу так, что будешь умолять еще, – толкает меня и запускает руку под рубашку. Облизывается, а в глазах бурлит настоящий шторм.
– Я могу начать прямо сейчас, – расстегиваю пуговицы у него на груди. Нарочито медленно, мучаю нас обоих. Тяну на себя, пока Энзо не нависает надо мной, становится между моих разведенных ног. – Еще, Энзо. Касайся меня еще.
И он слушается. Я вижу, как тяжело ему сдерживаться. Как он дышит, как прикрывает веки и прячет горячие глаза под густыми ресницами.
– Ария, ты невероятная. Моя жена, – смеется. – А татушки не сошли, словно настоящие ритуальные знаки, – хмыкает и распахивает мою, вернее его, рубашку. Ну, в них удобно. Мягкие и просторные. И пахнут особенно вкусно.
Энзо шалит языком по обнаженной коже живота, стаскивает с треском мои штаны. Он настойчив и раскрепощен. Разводит бедра и, стянув немного белье, прижимается ко мне губами. Проталкивается глубоко и остро, выжимая из меня крики и заставляя хвататься за стол пальцами.
– Тебе правда нравится? – он чуть отстраняется и поднимается выше. – Нравится то, чем я увлекаюсь?
Задыхаюсь от бурлящего в венах огня. Каждое касание губ, как ожог. Откидываю голову назад, едва держусь за край.
– Нравится, – выдыхаю хрипло. – Разве я тебе когда-нибудь врала?
– Я тебе верю. Верю, как самому себе.
Потолок надо мной вращается и разлетается разноцветными лентами. Давлюсь криком, когда Энзо касается губами груди, ставшей слишком чувствительной.
Пробираюсь под его рубашку, жадно собираю ладонями тепло и аромат пихтового масла. Не впиваюсь ногтями, а глажу. Широко, до умопомрачения, тяну к себе. Хочу чувствовать его вес, силу и власть над собой.
Цепляюсь за застежку штанов и ловлю его дикий прожигающий взгляд.
– Как-то слабо ты вредничаешь, – он отстраняется и пропускает холод между нами. – Даже наказывать не за что, – и хитро усмехается. Гладит между ног, мучая и затягивая мою агонию.
– Это ты зря, – ловко справляюсь с крючками и через мгновение прикасаюсь к нему через ткань.
Как только держится? Он же возбужден до предела.
От одной мысли, что это я довожу его до такого состояния, голову ведет, а мир вокруг заволакивает горячечный туман.
Он такой из-за меня. Для меня одной.
Собираю его жар в кулаке. Несколько плавных движений, чтобы выжать из него стон.
– Ты не вредничаешь, – почти шипит Энзо, – ты откровенно издеваешься, – и немного откидывается назад. Цепляется за меня, будто боится, что рухнет, и гладит, неистово гладит грудь и прижимает ладонь к паху. Она кажется раскаленной, горячей, как Ойс. Пальцы скользят по коже и проталкиваются в меня резко, почти взрывая.
Двигаю рукой увереннее и во рту пересыхает от желания ласкать его так же, как он ласкал меня только что. Предательски краснею, хотя казалось, что уже не способна смущаться.
В затуманенном сознании яркой вспышкой всплывает сожаления, что у меня нет гвоздика в языке. Ласка чувствовалась бы… совсем иначе.
Думаю, что стоит исправить эту оплошность чуть позже.
Протягиваю руку к его лицу, очерчиваю пальцами губы, а он скользит по ним языком и я чувствую подушечками кончики острых клыков.
Дурею окончательно, сжимаюсь от накатившего жара и давлю крик, рвущийся из легких.
Глава 52. Энзарио
Она так смотрит, так кусает губы… Что я готов сгореть на месте, как птица феникс. И возродиться с ее поцелуями, стонами, криками…
Ария изгибается от моих ласк, тянет к себе, царапает кожу. Ловлю ее губы, проталкиваюсь языком и вырываю из сладкого рта глухой рык.
Она не высмеяла мое занятие, не осудила…
В ее глазах был такой восторг: настоящий. Зря боялся и прятался? Моя маленькая фурия – настоящее сокровище, и я бы не шел за картой, если бы не бессмертие. Если бы не толкала мысль о том, что снова потеряю детей.
Хочу бесконечно дарить ей радость. Сколько смогу быть рядом, сколько успею.
Срываю с нее белье, сжимаю в кулаке и отбрасываю в сторону. Подтягиваю Арию к краю, держу почти на весу, а стройные ноги обвиваются вокруг меня, сжимают в раскаленных тисках. Я в одном движении от сладкого плена и не собираюсь ждать. Ария закрывает глаза и вытягивается стрункой, выгибается подо мной, а с губ срывается хриплое:
– Пожалуйста…
– Да… – шепчу сиплым голосом. Я не могу входить осторожно. Толкаюсь. Резко и до самого основания. Просто лопаюсь от желания, трескаюсь, как стекло, на мелкие части. Разлетаюсь осколками почти сразу и слышу, как скрипит от тяжести и толчков рабочий стол. Успеваю подхватить Арию перед тем, как продольные доски взвизгивают и падают вниз.
Держу ее, крепко прижав к себе.
– Не уроню, – выдавливаю. Пульсация сносит крышу, отчего я не могу удержать ноги, потому припадаю на колено и тащу девушку за собой. В кучу лоскутов и тканей.
Ария хрипло смеется, распластавшись на импровизированном ложе из шелка, ниток и пряжи. Я все еще в ней, сгораю от жара, а бестия смеется!
– Стол пал жертвой страсти, – выдыхает она и прикладывает руку к голове, как если бы на ней была шляпа. – Почтим же его память.
– Это был мой любимый стол, – смеюсь и утыкаюсь в ее пушистые волосы. – Не представляешь сколько лет я на нем… шил.
Она ерзает подо мной, обнимает теснее и вырисовывает на спине огненные отметины и завитушки. Острые зубки прикусывают мой подбородок.
– Вот и допускай после этого женщин в свое логово, – шепчет тихо, а в глазах искрится смех и пламя.
– Никого не подпускал. До тебя.
– И я принесла тебе неудачу, – хмыкает фурия. – Точнее, твоему столу.
– Ну, и медуза с ним! Давно нужно было выбраться из этой каморы. Просто я после второй жены привык прятаться. Раньше это были мелочи: одежки для детей, а потом стал продавать по чуть-чуть. Мирида не принимала мои подарки, покупала одежду в бутиках в порту. Я был не против. Тогда мне казалось, что она права… Что это не мужское занятие.
Ария обхватывает мое лицо ладонями и смотрит в глаза. Гладит так нежно, что я невольно замираю, наслаждаясь лаской.
– Не все ли равно, если занятие приносит радость? Или раскройка платьев как-то повлияла на твои мужские качества, а я не заметила?
Она приподнимается и подается бедрами вперед, выбивая воздух из моих легких.
В темной синеве пляшет насмешливый огонек, а тяжелое дыхание вырывается сквозь стиснутые зубы.
Еще одно движение, более резкое, нетерпеливое, жадное.
– Я надену платье, только если ты сошьешь его, Энзо. Только ты.
– А если я откажусь, будешь ходить голышом? – усмехаюсь и обнимаю Арию крепче. Двигаюсь в ней, словно не было разрядки, словно сошел с ума. Ее тепло плотное, и меня несет новой волной вожделения.
– Ты догадливый, – она всхлипывает и выгибается в кольце моих рук. Ее бьет крупная дрожь, а пальчики сжимают мои волосы и тянут до легкой боли.
Позволяю Арии быть главной. Чуть отклоняюсь и даю полную свободу. С упоением тяну на себя, когда она напирает, и сжимаю ладони на ягодицах, когда девушка застывает. Отпускаю себя и шепчу:
– Закричи для меня, Ария…
Ее тело прошивает сладкая судорога, а на губах стынет переливчатый стон. Ария крепко зажмуривается, сжимается вокруг меня и цепляется за плечи, оглаживает ладонями мою шею и щеки, щедро раздаривает ласку. Все, что может, до последней капли.
И меня подбрасывает от шторма в крови. Вталкиваюсь, чувствую испепеляющий жар, а тело сминает от экстаза. Ослепительного и ломающего мои привычные рамки.
– Люблю… – шепчет она пересохшими губами, – люблю тебя.
Целую её. Ресницы, локоны, румяные щеки, искусанные губы. Шепчу, будто разучился говорить что-то ещё:
– Люблю, люблю, люблю… Глава 53. Ария
Я прихожу к Риччи на закате и ненароком бросаю взгляд на море за бортом. Красное, как кровь. Как поле маков в моем сне.
Дурное предчувствие скручивает внутренности, и я не могу от него отделаться. Три осколка в груди – как черта, за которой неизвестность и непроглядный туман. Осталось совсем немного времени, и я не могу справиться с волнением. А если Энзо прав? Если сокровище убьет его? Прикоснется, и все. Не станет человека. Как я буду жить потом? Смогу ли?
Прижимаю руки к животу и делаю несколько глубоких вздохов. Решай проблемы по мере их поступления, Ария. Сейчас стоит сосредоточиться на мареве, через которое провести может только Риччи. Ты не знаешь, как это сокровище работает. И Энзо не знает. Гадать можно до бесконечности, изводить себя догадками, которые могут и не оправдаться.
Просто выдохни.
Осторожно стучусь и захожу в комнату.
– О, милая Мэс-тэ пришла, – отзывается пожилой моряк. Его кудрявые волосы спутались, а их пшенично-светлый оттенок от природы превратился в горчично-грязный. – Капитан не обижает тебя? Капитан только кажется грозным. Капитан очень добрый и заботливый. Просто ему не повезло.
Я улыбаюсь и присаживаюсь на край кровати. Сжимаю худую руку в ладони.
– Знаю, Риччи. Я успела узнать капитана, – я осматриваю затянувшуюся рану на голове моряка. Риччи хоть и бледен, но уже выглядит намного лучше. – Капитан, и правда, очень хороший. Как ты себя чувствуешь?
– Лучше, – он откашливается и смущенно подтягивает одеяло. – Лежать только надоело. Брон не разрешает много вставать. Говорит, что еще за борт сигану от хвори. Говорит, пока головокружение не пройдет, не позволит мне выползти из каюты одному. Утром капитан сам меня выгуливал, как ребенка, а я не мог понять, что его тревожит так сильно, что лоб в поперечных морщинах теперь все время. Мэс-тэ, ты знаешь, что с ним, с капитаном, творится?
– Капитан твой – скрытный человек. Знаю, что впереди есть пелена, через которую только ты можешь провести Искру, – улыбаюсь и похлопываю его по руке, – лучший из навигаторов.