Педро проснулся от легкого стука. Он приподнялся, на сколько ему позволил потолок, и тихонько спросил:
— Эй, кто там?
Его охватывает безумная радость, когда он слышит в ответ чей-то голос:
— Кто тут сидит?
— Педро Пуля.
— Ты главный у капитанов песка?
— Ну, я.
Раздался свист, и тот же голос торопливо произнес:
— У меня для тебя весточка, просил тут один передать.
— Давай.
— Сюда идут. Я вернусь позже.
И Педро услышал удаляющиеся шаги. Но сейчас ему было гораздо веселее. Сначала он подумал, что весточка от Доры, но понял, что глупо даже мечтать об этом. Как может Дора что-то ему передать? Должно быть, это один из капитанов. Они наверняка пытаются вытащить его отсюда. Но сначала нужно выбраться из карцера. Пока он здесь, капитаны ничего не смогут сделать. Когда ему разрешат свободно ходить по всей колонии, убежать будет легко. Педро постарался усесться поудобнее, чтобы как следует все обдумать. Сколько сейчас времени? Какой сегодня день? Здесь постоянно ночь, никогда не блеснет луч света. Педро с нетерпением ждет, когда вернется его собеседник. Но тот все не идет, и Педро начинает волноваться. Что они там делают без него? Профессор наверняка придумает какой-нибудь план, чтобы вытащить его из колонии. Но пока он в карцере, ничего не выйдет. А без него ребята не смогут спасти Дору.
Скрипнула дверь. Педро бросился вперед, думая, что его собираются выпустить, но чья-то рука отшвырнула его к стене:
— Ну, ты, потише…
В дверях стоял педель Ранулфо с кружкой воды. Педро вырывает кружку из его рук и пьет большими глотками. Как мало… Этим жажду не утолишь. Педель протягивает ему глиняную миску с мутной жидкостью, в которой плавает несколько фасолин.
— Дайте еще воды, — просит Педро.
— Завтра, — ухмыляется педель.
— Ну, хоть чуть-чуть.
— Завтра получишь еще. А если и дальше будешь шуметь, вместо восьми дней просидишь тут одиннадцать, — и захлопнул дверь перед носом Пули.
Педро услышал, как поворачивается в замке ключ. Он нащупывает в темноте тарелку, пьет мутный отвар, не замечая, что он жутко пересолен. Потом глотает жестокие фасолины. Жажда снова набрасывается на него. От соленой фасоли пить хочется еще больше. Что такое для него кружка воды? Чтобы утолить его жажду мало кувшина. Педро лег. Теперь он ни о чем не думает. Проходят часы. Он видит перед собой печальное лицо Доры и чувствует боль во всем теле. Прошло очень много времени, прежде чем он снова услышал стук.
— Это ты? — спрашивает Педро.
— Какой-то Хромой велел передать, что они вытащат тебя, как только ты выйдешь из карцера.
— Сейчас что, ночь?
— Почти.
— Я умираю от жажды.
Ответа не было. Педро разочарованно думает, что мальчишка, наверное, уже ушел. Но он не слышал шагов на лестнице. Голос раздается снова…
— Воду дать не могу. Никак не просунуть. Сигарету хочешь?
— Хочу.
— Тогда подожди.
Через несколько минут в дверь тихонько постучали. Из-под нее раздался голос:
— Подставь руки. Я просуну сигарету под дверь, здесь щель пошире. Педро делает, что ему велят. Он нащупывает мятую сигарету, потом спичку и кусочек коробка.
— Спасибо, — говорит Педро Пуля.
Но в этот момент за дверью раздаются шаги, звук пощечины, стук падающего тела. И незнакомый голос произносит:
— Попытаешься заговорить с посторонним, просидишь здесь еще неделю. Педро чувствует себя виноватым: теперь парня из-за него накажут.
Он возьмет этого парня с собой к капитанам песка. К свободе и солнцу. Осторожно, чтобы не пропала единственная спичка, Педро закуривает. Прячет огонек сигареты в кулаке, чтобы не увидели с лестницы. Его снова окутывает тишина, а вместе с ней — мысли, видения. Покурив, Педро сворачивается на полу. Если бы он мог заснуть… Тогда, по крайней мере, он не видел бы страдающих глаз Доры. Сколько он здесь часов? Или дней? Все та же темнота, все та же жажда. Ему уже трижды приносили воду и фасоль. Он понял, что лучше не пить фасолевый отвар, который только усиливает жажду. Он совсем ослаб, любое движение дается ему с трудом. Параша издает ужасное зловоние, ее не выносили ни разу. Страшно болит живот, словно все внутренности у него разрываются. Ноги не слушаются. Единственное, что придает ему силы — это переполняющая сердце ненависть.
— Сволочи… Суки…
Это все, что он может сказать. Да и то едва слышно. Уже нет сил ни кричать, ни бить в дверь. Теперь ему ясно, что живым он отсюда не выйдет. С каждым днем живот болит все сильнее. Перед глазами стоит Дора, страдающая, умирающая от жажды. Она зовет его. С нею рядом Педро видит Длинного, но тот ничего не может сделать, их разделяет решетка. Профессор и Фитиль плачут.
Принесли воду и фасоль в четвертый раз. Воду он выпил, а фасоль есть не стал, удержался. Сил хватило только на то, чтобы прошептать:
— Суки…
Однажды, еще до того, как принесли еду (если это можно назвать едой), Педро окликнул знакомый голос. Пуля спросил, даже не пытаясь подняться:
— Сколько дней я уже тут?
— Пять.
— Дай закурить.
Сигарета немного подбодрила его. Мысли прояснились. Но он понял, что еще столько ему не выдержать. Такая пытка не под силу и взрослому мужчине. Его сердце готово разорваться от ненависти. Здесь всегда ночь. Дора медленно умирает у него на глазах. Жоан Длинный ничего не может сделать — их разделяет решетка. Профессор и Фитиль плачут. Во сне это или наяву? Жутко болит живот.
Сколько еще продлится эта ночь? И агония Доры? Вонь от параши невыносима. Дора умирает в страшных мучениях у него на глазах. Неужели он тоже умирает?
Теперь рядом с Дорой он видит директора колонии. Он пришел, чтобы мучить ее, умирающую. Когда это кончится? Педро Пуля молит, чтобы ей была дарована мгновенная смерть. Так будет лучше. Но директор пришел, чтобы продлить пытку. Педро слышит его голос:
— Эй, ты, поднимайся, — и чувствует пинок.
Педро с трудом открывает глаза. Теперь он видит только ухмыляющуюся рожу директора:
— Ну что, будешь теперь сговорчивее?
Педро не может смотреть на льющийся из окна свет. Ноги не держат его. Педро падает посреди коридора. «Жива Дора или умерла?» — думает он, теряя сознание.
Педро Пуля снова в кабинете директора. Тот смотрит на него с ухмылкой:
— Ну как, понравились апартаменты? Не пропала охота воровать? У меня большой опыт — и не таким обламывали крылышки.
Педро нельзя узнать, настолько он худ — кожа да кости. Лицо не просто бледное, а какое-то зеленоватое. Рядом с директором стоит педель Фаусто, чей голос Педро слышал как-то раз в карцере, — здоровенный жлоб, пользующийся славой отъявленного злодея. Он спрашивает:
— Куда его? В кузнечный цех?
— Думаю, лучше на плантации сахарного тростника. Поближе к природе, — смеется директор. Фаусто кивает.
— Смотри за ним в оба, — напоминает директор. — Та еще пташка. Ничего, он у нас узнает…
Педро Пуля с ненавистью смотрит прямо ему в глаза. Педель выталкивает Педро из кабинета.
Только теперь он мог рассмотреть здание колонии. Посреди двора парикмахер стрижет его под «ноль». Педро видит на полу свои белокурые волосы. Ему дают штаны и куртку из грязно-синей материи. Педро переодевается прямо во дворе. Потом педель ведет его к кузнице:
— Есть у вас нож? А серп?
Он вручает все это Педро Пуле и ведет его на плантацию, где работают другие мальчишки. Педро так слаб, что с трудом удерживает в руках нож. Поэтому надсмотрщики подгоняют его палкой. Педро не издает ни звука.
Вечером в строю он разглядывает мальчишек, стараясь угадать, кто приходил к нему и приносил сигареты. После проверки все поднимаются в спальню, расположенную на четвертом этаже, что, по мнению директора, должно исключить даже мысль о побеге. Двери запирают. Педель Фаусто говорит:
— Граса, давай молитву.
Мальчишка с красноватой кожей крестится и затягивает громко «Отче наш» и «Аве Мария». Все повторяют слова и жесты. Наконец все кончилось. Педро бросается на кровать. Его ждет грязная простыня, да наволочка на жесткой, как камень подушке — белье в колонии меняют раз в две недели. Педро уже засыпал, когда кто-то тронул его за плечо.
— Ты Педро Пуля?
— Да.
— Это я передал тебе весточку.
Педро увидел рядом с кроватью мулата лет десяти.
— Они приходили еще?
— Каждый божий день. Хотели узнать, когда ты выйдешь из карцера.
— Скажи им, что я на плантации.
— Хочешь сейчас петуха? Тут есть такие, у нас по ночам…
— Я до смерти спать хочу. Сколько я там пробыл?
— Восемь дней. Один там помер.
Мальчишка ушел. Педро не спросил даже, как его зовут. Он мечтал только об одном — спать. Но педерасты подняли возню, и педель Фаусто вышел из своей комнаты за перегородкой:
— Что за шум?
В ответ — молчание. Он хлопнул в ладоши:
— Всем встать! — Фаусто обвел мальчишек взглядом. — Ну, кто-нибудь скажет, в чем дело?
Опять молчание. Педель трет глаза, идет между рядами коек. Большие настенные часы пробили десять.
— Что, никто ничего не знает?
Молчание. Педель заскрипел зубами:
— Тогда будете стоять час на ногах. До одиннадцати. Первый, кто попытается лечь, пойдет в карцер. Он сейчас свободен…
Тишину нарушает голос какого-то мальчишки:
— Сеньор педель…
Мальчишка был маленький, с желтоватым лицом.
— Говори, Энрике.
— Я знаю.
Все взгляды прикованы к доносчику.
— Ну, говори, что ты знаешь, — поощрил его Фаусто.
— Это Жеримиас. Он забрался в кровать к Берто заниматься гадостями.
— Жеремиас, Берто!
Оба делают шаг вперед.
— Встаньте к дверям! До полуночи. Остальные могут лечь. — Он еще раз оглядел всех парней.
Наказанные остались у дверей. Когда педель ушел, Жеремиас погрозил Энрике кулаком. Мальчишки еще долго обсуждали случившееся. Педро Пуля спал. Утром в столовой, когда они пили жидкий кофе и грызли необыкновенно твердую галету, к Педро обратился сосед по столу.