– Почему ты говоришь, что у вас, ведьм, нет правительства?
Хочет сменить тему. Наши способности очень ее тревожат.
– Я говорила не это. У нас нет правительства в обычном понимании этого слова.
– У вас нет даже социального кодекса?
– Нет такого общественного кодекса, который учитывал бы все потребности. То, что в одном обществе считается преступлением, в другом может быть моральным императивом.
– Народы всегда имеют правительства. – Оранжевые сполохи в глазах совершенно потухли.
Почему это так ее заинтересовало?
– Люди всегда занимаются политикой. Я говорила тебе вчера об этом. Политика – искусство выглядеть честным и открытым при попытке скрыть все, что возможно.
– Вот вы, ведьмы, и скрываете все.
– Я этого не говорила. Когда мы произносим слово «политика», это служит предостережением и предупреждением всем Сестрам.
– Я не верю тебе. Люди всегда образуют некую форму…
– Соглашение?
– Это такое же слово, как и всякое другое.
Она начинает злиться.
Луцилла молчала, и Великая Досточтимая Матрона подалась вперед, продолжая:
– Ты что-то скрываешь!
– Разве это не мое право скрывать от тебя вещи, которые могут помочь вам сокрушить нас?
Какая жирная наживка!
– Я так и думала! – На лице написано удовлетворение.
– Однако почему бы и не открыть их? Ты думаешь, что для власти всегда есть ниша, которую можно без труда заполнить, но не видишь, что именно это говорит о моей Общине Сестер.
– Пожалуйста, просвети меня.
Она неуклюже пользуется сарказмом.
– Ты веришь в то, что все на свете покоится на инстинктах, движущих людьми с времен племенного строя и еще дальше. Старейшины и вожди. Таинственная Мать и Совет. А до этого Сильный муж (или Жена), которые следили за тем, чтобы все были накормлены, чтобы всех согрел огонь, горящий у входа в пещеру.
– Это очень доходчиво, я вся поняла.
Неужели правда?
– О, я согласна. Эволюция форм видна каждому невооруженным глазом.
– Ведьма, что такое эволюция? Беспорядочное нагромождение всякой всячины.
Эволюция. Смотри, как ее разозлило ключевое слово.
– Это сила, которую можно взять под контроль, если обратить ее на нее самое.
Контроль! Смотри, какой интерес ты сумела возбудить в ней. Она любит это слово.
– Стало быть, вы пишете законы точно так же, как и все прочие!
– Регулирующие уставы, возможно. Но разве все вещи не преходящи?
Напряженный интерес в глазах.
– Конечно, это так.
– Но ваше общество управляется бюрократами, которые знают, что не могут приложить ни грана воображения к тому, что они делают.
– Разве это важно?
Ее удивление неподдельно. Она явно озадачена. Смотри, как она морщится.
– Только для вас, Досточтимая Матрона.
– Великая Досточтимая Матрона!
Как это трогательно!
– Почему ты не разрешаешь мне называть тебя Дамой?
– Мы не близкие подруги.
– Футар – твой близкий друг?
– Не уклоняйся от темы!
– Хочу чистить зубы, – заговорил вдруг футар.
– Заткнись!
Она и правда готова взорваться.
Футар присел, но в нем не было смирения.
Великая Досточтимая Матрона вперила в Луциллу взор, пылающий оранжевым огнем.
– Так что ты говоришь о бюрократах?
– У них нет простора для маневра, поскольку именно на узком поле жиреют их хозяева. Если ты не видишь разницы между уставами и законами, то и те и другие имеют силу закона.
– Я не вижу разницы.
Она сама не понимает, в чем только что призналась.
– Законы поддерживают миф о вынужденных изменениях. Светлое будущее наступит, потому что принят тот или иной закон. Законы придают установленную форму будущему. Считается, что установления усиливают прошлое.
– Считается?
Она не любит и это слово.
– В каждый данный момент действие всегда иллюзорно. Так же, как и учреждение комитета для решения той или иной проблемы. Чем больше людей в этом комитете, тем больше разнотолков в решении задачи.
Будь осторожной. Она действительно думает об этом, примеряя мои слова к себе.
Луцилла придала своему голосу максимальную убедительность.
– Вы живете в преувеличенном прошлом и пытаетесь понять непознаваемое будущее.
– Мы не верим в предзнание.
Верите, еще как верите! Наконец-то!
Именно поэтому она и оставила нас в живых.
– Прошу вас, Дама. В ограничении себя законами всегда есть нечто неустойчивое.
Еще раз будь осторожной! Она не поправила тебя, когда ты назвала ее Дамой.
Кресло скрипнуло от резкого движения Великой Досточтимой Матроны.
– Но законы необходимы!
– Необходимы? Это опасно.
– Почему?
Помягче. Она начинает чувствовать угрозу.
– Необходимость начинает править обществом, и законы мешают ему приспосабливаться к меняющимся условиям. В силу этой необходимости все в конце концов рушится. Вы становитесь подобны банкирам, которые воображают, что способны купить себе будущее. «Власть в мое время, и к черту моих потомков!»
– Но что мне потомки?
Не говори! Смотри на нее. Она реагирует подобно многим безумцам. Подвергни ее еще одному маленькому испытанию.
– Досточтимые Матроны появились как организация террористов. Сначала бюрократы, а потом террор как их излюбленное оружие.
– Если в твоих руках оружие, воспользуйся им. Но мы были повстанцами. Террористы? Это слишком хаотично.
Как она любит это слово – «хаос». Оно означает все, что происходит вне их мира. Она даже не спросила, откуда мне известно их происхождение. Она принимает как данность наши мистические способности.
– Разве не странно, Дама… – она не реагирует, можешь продолжать, – что повстанцы всегда впадают в тот же грех, который они пытались искоренить, если восстание заканчивается успехом и они побеждают? Это не столько ловушка на пути всех правительств, сколько наваждение, которое ждет всех, кто захватывает власть.
– Ха! Я-то думала, что ты расскажешь мне что-нибудь новенькое. Это мы знаем: «Власть разлагает. Абсолютная власть разлагает абсолютно».
– Нет, не так, Дама. Есть более тонкая вещь, но более убедительная: власть привлекает тех, кто склонен к разложению.
– Ты осмеливаешься обвинять меня в коррупции и разложении?
Следи за ее глазами!
– Я? Обвинять? Единственный, кто может тебя обвинить, – это ты сама. Я просто излагаю мнение Бене Гессерит на этот счет.
– Но ты ничего мне не сказала!
– Однако мы верим, что мораль превыше всякого закона, и мораль должна, как страж, пресекать все покушения на установления.
Ты употребила в одной фразе оба слова, но она не заметила этого.
– Власть всегда работает, ведьма. Таков закон.
– И правительства, которые существуют достаточно долго в таких условиях, неизбежно погрязают в коррупции.
– Мораль!
Она действительно не умеет пользоваться сарказмом, особенно когда защищается.
– Я действительно пыталась тебе помочь, Дама. Законы опасны для всех – как для виновных, так и для невинных. Не важно, считаешь ли ты себя могущественным или беспомощным. Законы не несут в себе человеческого понимания.
– Нет такой вещи, как человеческое понимание!
Это ответ на наш вопрос. Их нельзя считать людьми. Пощупай ее подсознание. Оно открыто очень широко.
– Законы всегда приходится толковать. Связанный законом не хочет проявлять сочувствия. Нет чувства локтя. Закон есть закон.
– Так оно и есть!
Она ушла в глухую защиту.
– Это очень опасная идея, особенно для неискушенных. Люди понимают это интуитивно и поэтому отвергают всякие законы. Совершаются мелкие поступки, часто подсознательно, которые тем не менее подрезают поджилки закону и тем, кто служит этому вздору.
– Как ты осмеливаешься называть законы вздором? – Она приподнялась с кресла, потом снова села.
– Смею. И закон, персонифицированный всеми, кто паразитирует на нем, всегда приходит в негодование, слыша слова, подобные моим.
– Это действительно так, ведьма! Но она не велит мне замолчать.
– «Больше закона!» – говорите вы. Нам нужно больше закона! Таким образом вы создаете все больше бездушных, неспособных к сочувствию инструментов, новые ниши для тех, кто паразитирует на этой системе и живет за ее счет.
– Но так всегда было и так всегда будет.
– И опять-таки ты ошибаешься. Это рондо. Оно повторяется и повторяется до тех пор, пока негодный человек или негодная группа не оказываются на высоте колеса. Тогда возникает анархия, хаос. – Ты видишь, как она подскочила? – Повстанцы. Террористы, вспышки кровавого насилия. Джихад! И все это из-за того, что вы создали нечто бесчеловечное.
Она взялась за подбородок. Следи за ней внимательно!
– Как это мы уклонились так далеко от политики, ведьма? Это было твое намерение?
– Мы не уклонились от нее ни на долю миллиметра!
– Думаю, что теперь, ведьма, ты расскажешь мне, какие вы в Бене Гессерит демократы.
– Да, мы живем по правилам демократии, но соблюдаем при этом такую осторожность, какой вы не можете себе представить.
– Испытай меня.
Она думает, что я сейчас поделюсь с ней тайной. Что ж, скажи ей одну из них.
– Демократия может заблудиться, если впереди электората пойдут козлы. Словно перед стадом баранов. Вы получите богатых, жадных, преступников, тупых лидеров и так далее до тошноты.
– Ты думаешь точно так же, как мы.
Господи! Как отчаянно она хочет, чтобы мы были похожи на них.
– Ты говоришь, что вы были бюрократами, когда восстали. Вы знаете свой порок. Находящаяся на вершине власти бюрократия, которая неприкосновенна для электората, всегда лишает систему энергии. Она ворует ее у престарелых, у пенсионеров – у всех и каждого. Особенно же у тех, кого мы именуем средним классом, потому что именно он производит больше всего энергии.