вами-оружием! Она привела к тебе Тега и сказала, что ты несешь за него полную ответственность.
– Ты не веришь в это?
– Он думает о тебе как о своем отце.
– Это не так.
– Нет, но… но ты сам разве не думал так о старом башаре?
– Когда он восстанавливал мою память… Ну да.
– Вы оба – пара интеллектуальных сирот, которые постоянно ищут родителей, которых нет с вами. Он не имеет ни малейшего представления о том, какую боль ты ему причинишь.
– Это означает разбить семью.
– Итак, ты ненавидишь в нем башара и очень рад, что сможешь причинить ему боль.
– Я этого не говорил.
– Почему он так важен для них?
– Башар? Он военный гений, всегда совершал то, чего от него никто не ждал. Он побеждал противников тем, что всегда появлялся там, где его не ждали.
– Но разве этого не может делать кто-то другой?
– Может, но не так, как это делал он. Он сам изобретает тактику и стратегию. Вот так! – Он яростно щелкнул пальцами.
– Еще больше насилия, как у Досточтимых Матрон.
– Не всегда. Башар имел репутацию человека, способного побеждать без сражений.
– Я знаю историю.
– Не доверяй ей.
– Но ты только что сам сказал…
– История фокусирует свое внимание на столкновениях и конфронтации. В этом есть доля истины, но не вся истина. Есть упрямые вещи, которые прячутся под многочисленными наслоениями, нагроможденными историками.
– Упрямые вещи?
– История касается женщин, которые сеют рис, погоняя буйвола, который тянет ее плуг. В это время ее муж скорее всего воюет в чужой стране, не так ли?
– Но почему это – упрямая вещь, и почему это важнее, чем…
– Ее дети в доме, они хотят есть, им нужна пища. Мужчины в это время предаются своему сезонному сумасшествию. Но кто-то должен пахать. Она, и только она, – образ человеческого упорства.
– В твоих устах это звучит очень горько… И вообще мне кажутся странными твои слова.
– Учитывая мой военный опыт?
– Да, и то, что Бене Гессерит постоянно подчеркивает, что его башар и его элитные войска… и…
– Ты думаешь, что важные сами по себе люди занимаются важным самим по себе насилием? Они могут переехать женщину, пашущую на волах?
– Почему нет?
– Потому что очень немногие могут избежать их колесниц. Насильники проезжают мимо женщин, пашущих землю, и редко видят, что они только что прикоснулись к основной реальности. Бене Гессерит просто не мог пройти мимо этого.
– Опять-таки почему нет?
– Важные сами по себе имеют ограниченный кругозор, потому что все время скачут в пределах мертвой реальности. Женщины и плуг – это реальность жизни. Без реальности жизни не может существовать человечество. Мой Тиран ясно видел это. Сестры благословляют его за это, не переставая проклинать.
– То есть ты сознательно принимаешь участие в воплощении их мечты?
– Кажется, так оно и есть. – В его голосе прозвучало искреннее удивление.
– Ты до конца честен с Тегом?
– Он спрашивает, я даю ему искрение ответы. Я не верю, что можно совершать насилие из чистого любопытства.
– И ты действительно несешь за него полную ответственность?
– Это не совсем то, о чем она говорит.
– Ах, любовь моя. Это не совсем то. Ты называешь Беллонду лицемеркой, но не называешь так Одраде. Дункан, если бы ты только знал…
– Поскольку мы игнорируем видеокамеры, плюнь на все это.
– Ложь, порок, обман…
– Эй, как быть с Бене Гессерит?
– У них на этот счет существует древнее как мир оправдание: Сестра А делает так, если я делаю то, что само по себе не плохо. Два преступника покрывают друг друга.
– Какие преступники?
Она заколебалась. Говорить или нет? Нет. Но он ждет какого-нибудь ответа.
– Белл в восторге от того, что вы с Тегом поменялись ролями! Она просто жаждет увидеть, как он перенесет эту боль.
– Вероятно, нам придется ее разочаровать. – Он понимал, что слишком рано открывает карты. Слишком рано.
– Поэтическая справедливость! – Мурбелла тоже была в полном восторге.
Отвлеки их!
– Их не интересует справедливость. Честность, да. Это их излюбленная проповедь: «Те, против кого направлено суждение, должны признать его честность».
– Итак, они приучили тебя принимать их суждения?
– В любой системе есть крупные ячейки.
– Ты же знаешь, милый, что послушницы учатся многим вещам.
– Именно поэтому они и называются послушницами.
– Я имею в виду, что мы много общаемся друг с другом.
– Мы? Ты же не послушница, ты прозелитка.
– Кем бы я ни была, я слышу много всяких историй. Твой Тег может оказаться совсем не тем, кем он кажется.
– Сплетни послушниц.
– Есть истории о Гамму, Дункан.
Он изумленно уставился на нее. Гамму? Он мог называть эту планету только ее исходным именем: Гьеди Один. Адское гнездо Харконненов.
Она приняла его молчание за приглашение продолжать.
– Рассказывают, что Тег мог передвигаться так быстро, что за ним невозможно было уследить взглядом, что он…
– …вероятнее всего, и является автором этих россказней.
– Некоторые Сестры не разделяют твоего скепсиса. Они занимают выжидательную позицию. Они хотят проявить осторожность.
– Ты ничего не читала о Теге в своей распрекрасной истории? Для него очень характерно распускать о себе всяческие слухи. Заставлять людей принимать меры напрасной предосторожности.
– Но вспомни, что я сама была тогда на Гамму. Досточтимые Матроны были расстроены и вне себя от ярости. Что-то шло не так, как надо.
– Совершенно точно можно сказать, что Тег, как всегда, был непредсказуем. Он поразил и ошеломил их. Похитил один из их кораблей-невидимок. – Он постучал кулаком по стене. – Вот этот, между прочим.
– Община Сестер играет на запрещенном поле, Дункан. Они всегда говорят мне, что надо дождаться испытания. Тогда все станет ясно. Будь они прокляты!
– Похоже, что они готовят тебя для работы в Защитной Миссии. Они разрабатывают религии для разных народов и преследуют особые цели.
– Тебе не кажется, что это неправильно?
– Это мораль. Я не собираюсь дискутировать на эту тему с Преподобными Матерями.
– Почему?
– Религии разбиваются об эту скалу, но БГ никогда не разобьется.
Дункан, если бы ты только знал их мораль!
– Их очень раздражает то, что ты слишком много о них знаешь.
– Белл даже хотела меня за это убить.
– Ты не думаешь, что Одраде не лучше ее?
– Что за вопрос!
Одраде? Ужасная женщина, если задуматься о ее способностях. Атрейдес, этим сказано все. Я знал Атрейдесов и Атрейдесов. Эта – первое лицо Бене Гессерит. Тег – идеал Атрейдесов.
– Одраде говорила, что верит в твою верность Атрейдесам.
– Я верен чести Атрейдесов, Мурбелла. Но я сам принимаю моральные решения, касающиеся Общины Сестер, этого ребенка, которого они мне вручили, Шианы… и моей возлюбленной.
Мурбелла прильнула к Дункану, прижавшись грудью к его руке.
– Иногда я хочу убить их всех!
Неужели она думает, что ее могут не услышать? Он сел, увлекая ее за собой.
– Что выбило тебя из колеи?
– Она хочет, чтобы я поработала со Сциталем.
Поработать. Это эвфемизм Досточтимых Матрон. Ну а почему бы и нет? Она «работала» со многими мужчинами, прежде чем мы с ней встретились. Но здесь сработала древняя мужская реакция. Только не с этим… Сциталем? С проклятым Тлейлаксу?
– Верховная Мать? – Ему надо было удостовериться.
– Она, именно она. – Мурбелла почувствовала необычайное облегчение, сбросив с себя страшную тяжесть.
– Как ты отреагировала?
– Она сказала, что это твоя идея.
– Моя… Ни в коем случае! Я предложил получить от него информацию, но…
– Она говорит, что в Бене Гессерит это обычная вещь, точно так же, как и у Досточтимых Матрон. Иди и спи с этим. Соблазни того. Обычная повседневная работа.
– Я спросил, как ты отреагировала?
– Я возмутилась.
– Почему?
Зная твою историю…
– Я люблю тебя, Дункан, и… мое тело… предназначено для того, чтобы дарить тебе радость, точно так же, как ты…
– Мы старая супружеская чета, и ведьмы хотят нас разлучить.
Его слова зажгли в душе воспоминание о леди Джессике, любовнице давно умершего герцога, матери Муад'Диба. Я любил ее. Она не любила меня, но… Тот взгляд, которым она смотрела на своего герцога, был как две капли воды похож на тот взгляд, которым сейчас смотрела на него Мурбелла, – взглядом слепой, безусловной любви. Бене Гессерит не допускал таких вещей и не верил в них. Джессика была намного мягче Мурбеллы, но была тверда духом. А Одраде… Она была тверда с самого начала. Тверда, как пластил.
Но что сказать о том времени, когда он подозревал, что она тоже подвержена обычным человеческим эмоциям? Как она говорила о башаре, когда они узнали, что он погиб на Дюне.
– Это был мой отец, понимаешь?
Мурбелла вывела его из задумчивости.
– Ты можешь разделять их мечту, какой бы она ни была, но…
– Выращивать людей!
– Что?
– Это и есть их мечта. Начать вести себя, как подобает взрослым, а не злобным детишкам на школьном дворе во время перемены.
– Мама лучше знает?
– Да… Мне кажется, что все обстоит именно так.
– Ты именно так видишь их? Даже когда называешь ведьмами?
– Это хорошее слово. Ведьмы иногда совершают удивительные поступки и делают поразительные вещи.
– А ты не уверен в том, что это плод многолетних тренировок, испытания Пряностью и постоянного приема меланжи?
– Какое отношение имеет ко всему этому вера? Неизвестное творит собственную мистику.
– Но ты не думаешь, что они обманом заставляют людей делать то, что нужно им?
– Конечно, они это делают.
– Слова, как оружие, Голос, импринтеры…
– Нет никого прекраснее тебя.
– Что такое красота, Дункан?
– В красоте есть стиль, в этом нет никакого сомнения.