Естественно, целыми поколениями мужчины и женщины рода Грейстоун занимались контрабандой. Давным-давно поместье построили выше Сеннен-Коув, потому что это было идеальное место для контрабандной перевозки товаров между Великобританией и Францией. И теперь оно всё так же оставалось идеальным пристанищем.
Джек мог покончить со шпионажем, но контрабанда оставалась его жизнью. Он не хотел отказываться от свободной торговли и жизни в море — точно так же, как не хотел отказываться от Эвелин. Интересно, а будь он свободным человеком, пожелала бы она связать с ним жизнь? Захотела бы совместного будущего? Подумала бы о том, чтобы стать женой контрабандиста?
Сердце Джека колотилось. Он отчаянно тосковал по Эвелин и ощущал неудержимую потребность быть сейчас с ней рядом, обнимать её, заниматься с ней любовью и забыть весь этот ад войны. Джек подошел к спальному комоду, на котором лежала маленькая деревянная коробка, и щелчком открыл крышку. Внутри лежало рубиновое колье, которое отдала ему Эвелин четыре года назад, чтобы заплатить за путешествие из Франции.
Джек так и не продал его. В свое время он спрятал колье вместе с некоторыми другими ценностями в одной из пещер, используемых поколениями контрабандистов его семьи за утесами у поместья Грейстоун. Тогда он не думал об этом украшении как о чём-то исключительно важном — просто решил припрятать очередную ценность. Теперь же, оглядываясь назад, Джек понимал: он не продал колье, потому что ещё тогда, в самом начале, без памяти влюбился в Эвелин.
Ему потребовался целый день, чтобы доплыть до Сеннен-Коув и забрать колье, и ещё один день ушел на возвращение на Лоо-Айленд. Джек хотел вернуть Эвелин колье в надежде на то, что она поймет глубокий смысл этого жеста. Он мечтал, что Эвелин придет в восторг, когда он преподнесет ей это украшение, — когда она поймет, что он так и не смог с ним расстаться.
Джек медленно закрыл крышку. Эвелин была очень умной женщиной. Она знала, что могла рассчитывать на гораздо лучшую партию, чем он. И ей стоило думать о будущем Эме… Да, Эвелин любила его, но Джек не знал, примет ли она его предложение.
И всё же Джек собирался сделать всё, что потребуется, чтобы убедить её стать его женой.
Эвелин помедлила перед тем, как сесть в карету Бедфорда с Эме, Джулианной, Жаклин и двумя служанками детей. Сегодня Джулианна решила взять детей на пикник в парк, пропустив их уроки по чтению и арифметике. Амелия с Уиллом, Джоном, своей крошечной падчерицей Люсиль и новорожденным Хэлом ждала их в Гайд-парке.
День обещал быть чудесным. Но Эвелин не хотелось ехать. Она не думала, что найдет в себе силы притворяться, старательно изображая радость. В военно-морском ведомстве вывесили список выживших в наступлении, и Эвелин случайно узнала, что имени Джека там нет. Теперь оставалось только ждать, что его зятья раздобудут секретные сведения — список британских заключенных, томящихся в застенках Франции.
И тут от тягостных мыслей Эвелин отвлекла маленькая карета, запряженная единственным гнедым конем, которая свернула на подъездную аллею. Это явно был нанятый экипаж.
— У Доминика, должно быть, гость, — оживилась Джулианна. — Эме, Джеки, садитесь же в карету, а то наш пикник начнется только в районе ужина!
Эвелин будто парализовало, она застыла на месте, во все глаза глядя на приближающуюся карету. Экипаж был открытым, и Эвелин заметила, что в задней его части сидит джентльмен в темном сюртуке и шляпе. Она не могла отвести от него взгляд.
Джентльмен был высоким, смуглым, элегантно одетым. Когда он поднялся, чтобы выйти из экипажа, Эвелин заметила золотистые волосы под черной фетровой двууголкой. Мужчина пристально, неотрывно смотрел на неё.
Это был Джек.
И тут Эвелин поняла, что наверняка ошиблась. Она, должно быть, смотрела на Лукаса. Джек не проехал бы через весь город в открытом экипаже, не появился бы вот так легкомысленно в доме среди бела дня?
Он спрыгнул со ступенек кареты, по-прежнему не отрывая от Эвелин глаз.
Нет, она не ошиблась?
— Джек! — изумленно охнула Эвелин.
Большими, твердыми, решительными шагами он вмиг одолел разделявшее их расстояние и притянул Эвелин в свои объятия, припав к её губам в неистовом, жадном, пылком поцелуе.
Слезы хлынули из её глаз. Она вцепилась в Джека, будто боялась опять его потерять, а он целовал её снова и снова…
И, наконец он прервал страстный поцелуй.
— Здравствуй, Эвелин, — хрипло произнес Джек, и его глаза заблестели.
Она сжала его лицо в ладонях.
— Ты жив? Ты дома?
Слезы уже застилали её глаза.
— Я жив… — улыбнулся Джек. — Я дома.
Он обнял Эвелин рукой за плечи и крепко прижал к себе, улыбнувшись сестре.
Джулианна тут же кинулась к нему и стиснула в объятиях, но, опомнившись, воскликнула:
— Почему ты стоишь на моей дороге вот так, открыто?
— Нам наверняка нужно поспешить в дом? — забеспокоилась Эвелин. Но, взглянув в его серые глаза, заметила в них непривычную мягкость, и в душе тут же зародилась робкая надежда. Что же произошло? Джек ни за что не стал бы стоять на улице у всех на виду, если бы был преступником?
— Нам не нужно никуда спешить. — Джек повернулся и улыбнулся Эме. Здравствуй, Эме. Ты приятно проводишь время в Лондоне?
Эме застенчиво улыбнулась, кивая.
Джулианна решительно вышла вперед.
— Почему бы тебе не войти в дом с Эвелин, Джек? А я отвезу детей в парк, как и планировалось. — Она взглянула брату в глаза. — Я так рада, что ты цел и вернулся домой.
Он улыбнулся ей в ответ.
— Я тоже.
Эвелин поймала себя на том, что потрясена, ошеломлена, сердце отчаянно колотится, а разум отказывается поверить в то, что происходит. Она бросилась к Эме.
— Ты не возражаешь, если сегодня я останусь здесь? Эме, мне так много нужно обсудить с мистером Грейстоуном!
— Я не возражаю, мама, — серьезно, по-взрослому ответила Эме. — Я ведь знаю, что ты любишь его.
Эвелин оторопела, искренне удивившись:
— Неужели это так заметно?
Эме улыбнулась:
— Он такой красивый… и он мне тоже нравится.
Эвелин обняла дочь, а потом помогла ей забраться в карету. Сейчас она остро чувствовала, что Джек стоит совсем рядом, за ней, и в её голове возникала сотня вопросов! Когда Джулианна последней села в карету, кучер наемного экипажа пронес мимо них багаж Джека.
На глаза Эвелин снова навернулись слезы, и она сжала руку Джулианны.
— Он дома.
Взгляд подруги тоже затуманили слезы. Она улыбнулась и поцеловала Эвелин в щеку.
— Он дома, и я так счастлива за вас двоих!
Эвелин сделала шаг назад, и лакей закрыл дверцу кареты. Джек тут же взял Эвелин за руку.
Она обернулась, и карета Бедфорда за их спинами сорвалась с места.
— Это не сон?
— Нет, не сон.
— Джек! Что случилось? Ты никогда не пользуешься парадной дверью!
Его лицо озарилось улыбкой — улыбкой, которую Эвелин никогда прежде не видела.
— Объявленная за мою голову награда снята, Эвелин. Я — свободный человек.
Она вскрикнула, не веря такому счастью. Обняв Эвелин за плечи, Джек повел её в дом.
— Ты свободен, — прошептала она. — О боже, как же я надеялась, что однажды ты сможешь стать свободным человеком, но и мечтать не могла, что это произойдет так скоро!
— За это нужно благодарить адмирала Худа, — тихо произнес Джек, когда швейцары закрыли за ними парадную дверь. — Но есть кое-что ещё. Он представил меня к получению ордена почета. В следующем месяце меня посвятят в рыцари.
Эвелин поймала себя на том, что крепко сжимает его руки в своих.
— И ты получишь признание как герой, которым на самом деле был всегда!
— Да. — Джек порывисто притянул Эвелин к себе, крепко прижав её к своему мощному телу. — Как же я тосковал по тебе! — Надежно удерживая Эвелин в кольце своих крепких рук, он хрипло добавил: — Когда я был в тюрьме, больше всего боялся, что никогда не смогу снова тебя обнять.
Слезы хлынули у неё из глаз.
— Джек, я тоже тосковала по тебе. Я жила в состоянии панического ужаса — я так боялась, что ты умер!
— А я совсем не собирался умирать, потому что это означало бы покинуть тебя.
Эвелин грелась в теплоте его взгляда. И уже нисколько не сомневалась в силе любви Джека. Никакие другие слова не могли бы оказаться столь романтичными.
— Нам так много нужно обсудить, — сказала она, думая о ребенке, которого носила под сердцем.
— Позже!
Джек взял её на руки, не обращая внимания на швейцаров, изумленно разинувших рты, и бросился вверх по лестнице. Эвелин коснулась его прекрасного лица, не имея ни малейшего желания протестовать. Наверху он ногой открыл дверь в её спальню, потом точно так же закрыл, отнес Эвелин к постели и положил её на подушки. Когда Джек сбросил сюртук, Эвелин вдруг заметила замелькавшие в серых глазах темные, устрашающие тени. Обычно Джек искусно скрывал собственные чувства, но теперь на его лице застыло потерянное, опустошенное выражение.
И она поняла, что война оставила глубокий шрам в его душе.
Мгновением спустя Джек оказался с Эвелин в постели.
— Ты так нужна мне, — хрипло сказал он. — Но я люблю тебя, так что не считай меня бессовестным негодяем.
Эвелин коснулась его лица, чувствуя, как внутри расцветает радость, — он снова объяснился ей в любви!
— Я бы никогда не сочла тебя таким.
Джек не ответил, впившись в её губы таким крепким и глубоким поцелуем, что едва не причинил боль. Эвелин не знала, что будет с ними потом, но ей было всё равно. Она обвила руками шею Джека, осознавая, что он пострадал в своих французских переделках сильнее, чем когда-либо прежде. А Джек сорвал с себя бриджи и вздернул её юбки.
— Я люблю тебя, — снова прохрипел он, безрассудно, отчаянно.
Эвелин крепче обняла Джека, а он целовал и ласкал её, разжигая не только её страсть, но и любовь. Спустя мгновение они слились, став единым целым.
В момент чувственного упоения Эвелин подняла глаза на Джека — и поняла, что он плачет.