— В этой курилке почти никого не бывает, — сообщила девица, вынимая пачку «Парламента». — Можно поговорить спокойно. Так что у вас?
Она с интересом разглядывала Кики, которая изо всех сил пыталась сохранить холодное и неприступное выражение лица. Выдержать паузу…
— Вас Мезенцев интересует?
— Вообще-то да, — Кики закурила, облокотилась на подоконник. — Вас как зовут?
— Лена.
— Вот что, Лена, вы должны мне помочь. Вам известно что-нибудь о личной жизни Стаса?
— Ничего себе! Вот это вопросики! Ну вообще-то Стас особенно не распространяется…
— Никогда не поверю, что секретарь не в курсе офисных сплетен! — почти резко сказала Кики.
— А вы откуда знаете, что о нем сплетничают?
— Знаю. Так вы в курсе, что за девушка приезжает к нему? Они вместе обедают?
— Слушайте, раз вы все сами знаете, зачем спрашиваете?
— Хочу узнать, кто та девушка.
— Что, гуляет? — сочувственно спросила лена. — Я так и думала, что та баба — его любовница.
— Значит, видели ее все-таки?
— Конечно! Ее уже половина офиса видела. Приезжает к нему на Ауди, а потом они едут обедать. Иногда он на час или два задерживается с обеда! Стас же здесь рядом живет, верно?
Секретарша затянулась, с любопытством наблюдая за реакцией Кики. Но была разочарована: рыжая девушка смотрела все так же равнодушно, с легкой прохладцей.
— Ну и что вы еще видели?
— За ручку шли к его машине. Целовались. А девушка довольно милая, ничего не скажешь.
— Вы знаете, кто она?
— Нет конечно, откуда бы я могла знать! — возмущенно фыркнула та.
— Как она выглядит?
— Как выглядит? Очень даже неплохо. Одета дорого, стройненькая, блондинка, но скорей всего, крашеная. Видно, что девчонка не из дешевых.
— Лет сколько?
— Да как нам с тобой, — она легко перешла на «ты». — Двадцать четыре-двадцать пять. Или около того. А что, он правда твой парень?
— Был. Когда-то, — коротко сказала Кики. — Ладно, это лишнее. Значит, блондинка? Красивая? Половина Москвы так выглядит. Может, какие-то особые приметы?
— Да я ее видела ровно три минуты, какие еще приметы! — Лена явно начала раздражаться. Никакой интересной информации не получила, зато битый час докладывается незнакомке.
— Ну хорошо, я поняла тебя. Спасибо за помощь. И еще, большая просьба: не говори Стасу о том, что я тут была. Вообще никому не говори.
— Да больно мне надо кому-то рассказывать. Ладно, я пошла, а то у нас и оштрафовать могут. Очень мне надо из-за чьих-то интрижек на стороне из зарплаты деньги отдавать!
И она быстрым шагом направилась в тот коридор, откуда они пришли. Кики проводила ее взглядом, и вдруг все вокруг стало размытым, плохо выкрашенные стены заволокло туманом, и она поняла, что плачет.
Только этого еще не хватало! Кики промокнула глаза салфеткой, глубоко подышала и закурила следующую сигарету, надеясь, что это поможет успокоиться.
Значит, все правда, и ей не показалось сослепу. У Стаса действительно роман с какой-то хорошенькой блондиночкой. Причем, он даже не пытается скрыть это от коллег по работе.
Какая-то женщина вошла в холл, на ходу разговаривая по мобильнику, вытащила сигареты, с любопытством взглянула на Кики. Она почувствовала, что щеки у нее пылают, а глаза снова наливаются слезами, и поспешила выскочить в коридор. Пока добралась до выхода, глаза высохли сами собой: минут пять она плутала по зданию, прежде чем нашла дорогу к лифтам.
Она почти бегом пересекла парковку, завернула за угол, где спрятала свой «Фордик», чтобы ненароком не приметил Стас. Дернула дверцу, села и вцепилась в руль с такой силой, что побелели пальцы.
Ну что, получила? Ты хотела правду, так вот она. Блондинка, значит… Прекрасно, просто прекрасно.
Кики потянулась к магнитоле, включила радио, и энергичные голоса ди-джеев заполнили салон машины.
Итак, надо что-то решать. Хорошо бы встретиться со Стасом, припереть его к стенке и потребовать разъяснений. Это самый подходящий вариант, но Кики просто воротило с души при одной только мысли. Она не представляла, как смотреть ему в глаза, не то что выбивать из него признание.
Можно просто запереться в квартире, отключить телефон, поменять номер мобильника и полностью игнорировать Стаса.
«Неужели? Вот только он в последние дни не горит желанием встречаться с тобой, — возразил внутренний голос. — Когда он звонил последний раз? Не помнишь уже?»
На этом Кики сломалась окончательно. Действительно, он не звонит, не заезжает, а все общение в последние дни сводится к самым черным подозрениям в его адрес. Нужны ли ей эти отношения?
Пусть общается со своей блондиночкой! Больше Кики с ним дел не имеет.
В душе бушевала ярость, плескалась тяжелыми черными волнами. Весь мир вдруг показался Кики таким уродливо-жалким, что хотелось выть от тоски. Кто-то выключил звуки, убрал цвета, присыпал пеплом улицы и прохожих, и город стал грязным и серым.
До трех часов Кики убивала время. Съела гамбургер в кафешке, но было полное ощущение, что вместо булки с котлетой ей подсунули безвкусный, размоченный в воде картон. Все окружающее воспринималось как сквозь слой ваты: люди двигаются медленно, говорят еще медленнее, запахи напрочь отсутствуют. Еда не имеет вкуса.
Потом Кики выпила две чашки кофе в невзрачной забегаловке, выкурила полпачки сигарет и пролистала газету, не понимая ни слова.
В половину третьего она была уже возле метро. Оставила машину на прилегающей улочке и бесцельно ходила по площади возле рынка, вызывая нездоровый интерес среди аборигенов. Какой-то не в меру прыткий парень попытался с ней заговорить, но увидел ее перекошенное лицо и поспешил ретироваться.
Славку она увидела издали. Мальчишка шел, хлопая по ногам пакетом. За спиной — рюкзак. Кики помахала ему рукой.
— Привет.
— Здравствуйте. Вы давно ждете?
— Просто приехала чуть раньше. Ты что, сразу из школы?
— Нет, я дома был. У меня же музыкалка… Это для видимости, меня же бабушка строго контролирует, — и он продемонстрировал пакет со сменной обувью.
— А ты, значит, прогуливаешь?
— Ну, я очень редко, — серьезно ответил он. — У меня со слухом вообще беда, медведь на ухо наступил. Поэтому сольфеджио для меня — страшнее атомной войны.
— Так зачем тебя заставляют туда ходить? — спросила Кики, поддерживая разговор.
— А я откуда знаю? Маме втемяшилось в голову, что я должен заниматься музыкой. А по мне бы — лучше на футбол отдали. Я знаете как классно играю!
— Верю. Ну так что, давай поговорим. Ты где предпочитаешь? Можно в машине посидеть, можно куда-нибудь поехать — в кафе, например.
— Я с незнакомыми людьми на машине не езжу, — с достоинство ответил Славка. — Вы уж извините…
— Незачем извиняться, ты очень разумно поступаешь. Но не стоять же посреди площади, верно?
— А здесь в двух шагах «Баскин Роббинс». Там в это время немного народу.
— Нет, похоже, ты гораздо чаще прогуливаешь музыкалку, чем говоришь. Пойдем, где твой «Баскин»?
Идти было ровно две минуты. Они выбрали угловой, самый дальний столик, заказали пять разных сортов мороженого, кофе и молочные коктейли.
«Лопну», — тоскливо подумала Кики, обозревая уставленный вазочками стол.
Славка же с явным удовольствием приступил к мороженому.
— Ну, рассказывай.
— А что рассказывать? — рассудительно заметил он. — Я же не знаю, что вас интересует.
— Действительно. Но я и сама не знаю. Любая информация сгодится…
— А зачем вы вообще приезжали к нам? Вы статью пишете?
— Можно и так сказать. Провожу журналистское расследование.
— О, так вы журналистка?
— Внештатная, — врать так врать! — В «Комсомолке». Вот дали задание, надо писать статью про взрывы автомобилей. Про людей, которые… ну в общем… Погибли.
— Понятно, — мальчишка кивнул. — Пашка был программистом. Он не любил работать, часто увольнялся и дома сидел. Маме это не нравилось, потому что у бабушки пенсия не такая уж большая, а мама работала за троих.
— Перед тем как случилось это… происшествие Павел нигде не работал?
— Да, он, наверное, месяц дома сидел. У него была какая-то девушка, но он ее с нами не знакомил. Он спал до обеда, вечером, наверное, с ней встречался — потому что уезжал куда-то, а ночью в Интернете сидел или какие-то программы писал.
— А что за девушка? Почему он вас с ней не знакомил?
— Понятия не имею, — Славка пожал плечами. — Но она ему часто звонила на мобильный, и они по аське переписывались.
В этом месте он умолк и опустил глаза. Кики это насторожило, но она пока решила не допрашивать парня.
— У него были плохие отношения с твоей мамой?
— У Пашки? Конечно, если он сидел дома, а мама работала с утра до ночи, чтобы нас всех содержать! Правда, у нее характер плохой, — признался он. — Пашку она пилила даже когда он работал и деньги приносил.
— За что же пилила?
— А за все. Что не женится, потом наоборот, что все деньги тратит на каких-то девчонок, что в Интернете круглые сутки сидит, что по хозяйству от него толку мало… А бабушка говорила, что его презирает.
— Прямо так и говорила?
— Ну вы же видели мою бабушку. Она как английская королева. Все держит под контролем, хочет, чтобы все было идеально, а Пашка ее не слушался, и только в Интернете лазил. У них постоянно конфликты были, вот.
— Слушай, откуда же у него машина была, если он не зарабатывал?
— Так это старая машина, Пашка ее купил давно. Она на ходу разваливалась.
— А куда он ехал, неизвестно?
— В тот день? Никто не знает. Мы утром проснулись, его нет. На столе записка — уехал по делам, буду поздно. Может, покататься решил? У него такое иногда случалось.
— Что, просто вот так садился в машину и ехал куда глаза глядят?
— Ага. Пашка был странный. Хотя мы с ним всегда дружили.
Славка отложил ложечку и вздохнул. Вообще говорил он солидно, совсем не как двенадцатилетний пацан, скорее уж, как умудренный опытом человек. И было видно, что историю эту он хорошо запомнил — видимо, в семье эту трагедию обсуждали не раз.