Полицейский надул щеки и поднял к потолку глаза.
— Ладно, пусть будет так. Ты голосовал на дорогах. А есть ли у тебя отец, мать или какая-нибудь женщина?
— Нет.
— А что за женщина с тобой была?
Какой-то смутный образ возник передо мной: черные как смоль волосы, жадный взгляд и потрясающей красоты лицо.
— Не знаю. Она сказала: «Называйте меня Делла, если хотите». И все. Как она себя чувствует? Тоже ранена?
— С ней все в порядке, — ответил врач. — Вы не волнуйтесь.
— А муж? — поинтересовался я.
— Какой муж? — спросил шпик, глядя на меня круглыми от удивления глазами.
— Да тот тип, что сидел на заднем сиденье. Она его называла Поль Как его дела?
— О нем тоже не беспокойтесь, — сказал доктор.
Полицейский провел по лицу рукой. Вид у него был обеспокоенный.
— Как это случилось? Постарайтесь вспомнить, — попросил он.
Мне не хотелось вдаваться в подробности истории с Петелли. Долго объяснять. Хотелось просто закрыть глаза и забыть все случившееся. Но я пересилил себя:
— Нам навстречу шла машина. Ее вел какой-то псих. Надо полагать, он нас не заметил. Делла пыталась податься вправо, а он нас задел. Что с ним случилось?
Полицейский вздохнул.
— Теперь мой черед задавать вопросы, — сказал он мрачно. — О том парне не беспокойся. Коли ты занимался тем, что голосовал на дорогах, как могло случиться, что именно ты сидел за рулем того «бьюика»?
— Это был «бентли», а за рулем сидела женщина, Делла. А я рядом с ней, а ее муж, Поль, на заднем сиденье.
— Черт бы меня побрал со всеми потрохами! — взорвался шпик. Он снял шляпу и вытер лоб. — Ты вел машину! Она сидела сзади. И никакого мужа и на дух не было! — Полицейский наклонился и погрозил мне пальцем. — А эта чертова машина была «бьюиком»!
Я стал нервничать.
— Вы ошибаетесь! Это она вела машину. То был черный четырехместный «бентли». А другая машина врезалась в нас. Спросите у водителя, он вам скажет, как было.
Легаш замахал блокнотом перед моим носом.
— Не было никакой другой машины! Ты все врешь! Только зачем?!
— Хватит, сержант! — сухо произнес врач. — Он не и состоянии выносить ваши вопли. Оставьте его в покое.
— Не вру! — вскричал я и попытался встать.
Это меня доконало. Где-то под черепом взорвалась ракета, и все погрузилось во тьму.
Когда я вновь открыл глаза, был день. Одна из ширм, которая стояла в ногах, исчезла, но те, что были справа и слева, остались. Передо мной была еще одна кровать. Судя по звукам, меня положили в общую палату.
Спустя какое-то время стал размышлять над тем, что сказал легавый. Это начинало меня серьезно беспокоить. Ни встречной машины, пи мужа, «бьюик» вместо «бентли», и я его вел. Что все это должно было значить? Может, то был сон? И шпик тоже был частью тумана, из которого я выплыл?
Из-за ширмы с довольным видом появился врач.
— Нет необходимости спрашивать, как вы себя чувствуете, — сказал он. — Это и так заметно.
— Да, чувствую себя неплохо, спасибо! Как давно я здесь нахожусь?
Врач бросил взгляд на карточку, висящую у меня в ногах.
— Вас положили шестого сентября в одиннадцать вечера. Сегодня у нас двенадцатое. Стало быть, вы здесь шестеро суток.
— Сентября?
— Конечно.
— Июля, вы хотели сказать? Авария произошла двадцать девятого июля, в тот день я победил на ринге Кида из Майами.
— Вас положили в больницу шестого сентября.
— Этого не может быть! Не мог же я валяться без сознания в канаве больше месяца.
Врач улыбнулся.
— Разумеется, нет. Полицейский на мотоцикле оказался на месте происшествия спустя пять минут после аварии. Через час вас доставили сюда.
Я облизал пересохшие губы.
— Доктор, вы уверены, что не ошиблись числом?
— Нет, не ошибся. — Он присел на кровать. — Ну, ну, только не волнуйтесь! Все уладится. Вас серьезно ранило в голову. Просто чудо, что удалось еще выжить. Приготовьтесь к тому, что какое-то время все будет казаться не совсем ясным, смутным. В вашем сознании и даты, и воспоминания о людях, которые были или которых не было с вами в машине, собственное прошлое — все будет путаться. Но со временем все придет в норму. В данный момент вы уверены, что несчастный случай произошел двадцать девятого июля. Вам кажется невозможным допустить, что он случился шестого сентября, но через неделю вы все вспомните. И еще: не позволяйте полиции вам надоедать. Им известно, что, если вы сейчас и говорите неправду, то делаете это неумышленно. Вам не следует беспокоиться. Старайтесь побольше отдыхать.
Он оказался славным малым. Делал что мог, и я был признателен ему, но тревога не покидала меня. Я знал, что матч состоялся двадцать девятого июля и в тот же вечер произошла авария.
— Не хочу спорить, доктор, но не могли бы вы кое-что для меня сделать?
— С удовольствием. А что именно?
— Делла… Молодая женщина, которая была вместе со мной, ее что, здесь нет? Она бы вам подтвердила, что все было двадцать девятого июля. Спросите у ее мужа. Он вам скажет то же самое.
Врач помрачнел.
— Откуда вы взяли этого мужа, ну скажите на милость? В машине обнаружили только ее и вас.
— Хорошо, допустим, никакого мужа там не было, — спокойно произнес я, — спросите тогда у женщины. Она подтвердит. Вы же не станете утверждать, будто ее тоже не было в автомашине?
Доктор пригладил рукой волосы.
— Несколько дней тому назад вам нельзя еще было говорить правду, — тихо сказал он. — Но теперь можно. Когда вас обнаружили, она уже была мертва.
После обеда мне нанес визит лейтенант Билл Ривкин. Не предупреди медсестра, никогда бы не принял его за полицейского. Это был невысокий человек лет пятидесяти, с морщинистым лицом и маленькими блестящими глазками, которые печально смотрели сквозь стекла роговых очков. Шляпу свою он держал в руке1, ходил на цыпочках и говорил вежливо.
Ривкин пододвинул к кровати стул, уселся и скрестил ноги.
— Итак, мой мальчик, как головка? — спросил он.
В ответ я сказал, что головка в порядке. А сам, вцепившись в простыню, обливался потом. Я чувствовал недоверие к нему, недоверие ко всем на свете и думал, не объявят ли они меня сумасшедшим.
— Доктор сказал, что вы были в шоке, но особых причин для беспокойства нет. Вы не первый, у кого из-за ранения в голову возникает небольшая путаница в мозгах. Не волнуйтесь, позвольте вас только немного побеспокоить. Мы хотим разобраться в этом деле. Погибла молодая женщина. После столкновения встречная машина не остановилась, это преступление. Наша задача — найти преступника. Надеюсь, вы поможете нам. Вы же хотите, чтобы мы побыстрей нашли преступника?
Рассуждения выглядели убедительно, но я-то не дурак. Прежде чем потерять сознание, я видел, что столкнувшаяся с нами автомашина встала на попа и врезалась в дерево. Раз меня нашли через пять минут после аварии, как утверждал врач, то должны были обнаружить и водителя той автомашины.
Я ответил, что да, разумеется, хочу, пусть скорей найдут второго водителя.
Ривкин бросил на меня пристальный взгляд.
— Это правда, что вы путешествовали на попутках?
— Да.
— И та женщина позволила вам сесть за руль?
Я не стал отвечать. Непонятно было, почему они так старались заставить меня сказать, будто именно я был за рулем. Возможно, затем, чтобы потом, когда я признаюсь, списать на меня гибель Деллы. Становилось страшновато.
— Да не вел же я машину! — выкрикнул я прямо ему в лицо. — Она вела. Я сидел рядом с ней, а муж — на заднем сиденье! Сколько раз мне надо вам это повторять?!
Ривкин покачал головой, и глаза его сделались еще печальнее.
— Где она вас подобрала, мой мальчик? — запел шпик. — Вы шли себе по дороге, она вас обогнала, вы ей сделали знак?..
— Нет. Все было совсем не так. Разрешите мне рассказать подробно, как все произошло? С самого начала, можно?
— Именно это я и хочу услышать от вас, — сказал Ривкин, вынимая из кармана блокнот.
Выложил я ему все как на духу. Рассказал и о Питтсбурге, и о своем желании заработать кучу денег, и о том, как попал в Пелотту, и о челюсти Макреди, и, конечно, все о плутнях Петелли. Рассказал, как Делла предложила свою помощь, как Пепи и Бенно стали охотиться за нами и как мы врезались во встречную автомашину.
— Право, очень интересная история, — произнес Ривкин, убедившись, что мне нечего больше добавить. — А теперь, мой мальчик, давайте-ка поспим. У вас очень усталый вид. Знаете, я тоже вечно чувствую себя утомленным. Но у меня такой шеф, просто не дает выспаться. — Он поднялся. — Ну, пока, до следующей встречи. Я загляну к вам денька через два — три. Может быть, еще что вспомните, тогда расскажете.
Прошло два дня. Мне стало лучше. Лечащий врач был мною очень доволен.
— Хочется поскорее выйти погулять по городу, — заявил я ему — Приходилось много слышать о Линкольн-бич, да как-то ни разу не удавалось здесь побывать.
Вид у врача стал удивленным.
— А здесь ведь не Линкольн-бич. Мы с вами находимся в Майами.
— В Майами?!
Наверное, вид у меня был не менее удивленным, чем у него.
— Но ведь в Линкольн-бич есть своя больница…
— Конечно. И не хуже этой.
— А тогда почему меня привезли в Майами? Ведь это лишних двести миль!
— От места аварии до нашей больницы максимум миль десять. И так как до Майами ближе, чем до Линкольн-бич, вас и привезли в эту больницу.
Мне стало не по себе.
— Но мы же еще не доехали до Линкольн-бич, когда случилась эта авария. Та машина налетела на нас всего в нескольких милях от Пелотты по дороге к Линкольн-бич.
— Не берите в голову, — произнес врач, улыбаясь, как и подобает улыбаться у постели тяжелобольного. — Все прояснится.
Когда эскулап удалился, я начал размышлять, не спятил ли действительно после аварии? Захотелось повидаться с Ривкином. Всякий раз, когда кто-нибудь входил в палату, я поднимал голову, чтобы посмотреть, не он ли.