«Правильно, – подумал я, – и не дозвонилась, я же под арестом сидел...»
Расстроенный, я покинул клуб. Ничего не оставалось делать, кроме как завтра посетить кладбище, посмотреть на могилу Солоника и уехать в Москву.
К концу дня я был на Третьем муниципальном кладбище. Посетителей на кладбище почти не было, не считая нескольких облаченных в траур старых гречанок, стоявших у свежего холмика, да еще двоих мужчин неопределенного возраста.
Я подошел к белому мраморному надгробию, на котором было высечено: «Александр Солоник». Стоя у могилы, я стал размышлять о скоротечности жизненного бытия, о непредсказуемости жизненных сюжетов, о том, что человек еще недавно был жив, а сегодня уже лежит под мраморным крестом... А может, там все же не он лежит?
Постояв некоторое время, я уже собрался уходить, как почувствовал на себе чей-то взгляд. Я резко обернулся. Вокруг меня никого не было. Но я чувствовал, что нахожусь под наблюдением, что на меня, скорее всего, смотрят издалека, через сильную оптику.
Я еще раз осмотрелся и снова никого не заметил. Я решил, что если кто-то наблюдает за мной, то наверняка это греческие спецслужбы. Решив не дразнить гусей, я направился к своей машине, понимая, что нужно ехать в гостиницу. Тронувшись с места, я заметил, что сзади пристроилась все та же знакомая белая «Хонда» с затемненными стеклами. Значит, я не ошибся и «хвост» за мной установлен.
На следующий день я снова поехал в контору Джурича и провел там около двух часов. Мы говорили о перспективе дела Максима. Адвокат заверил меня, что в ближайшее время Максим будет выпущен, просто он в качестве наказания должен отбыть десять суток ареста за незаконное проникновение на территорию американской базы без разрешения, как ему объяснили.
– Такие уж наши порядки, – улыбнулся Гойко. – Больше никаких обвинений, тем более в шпионаже, ему никто предъявлять не будет. Все обошлось.
Я поблагодарил его, расплатился и попросил его все же проводить меня до аэропорта. Джурич понял, что я на всякий случай решил подстраховаться – мало ли что может случиться в последний момент! Он согласился.
Через некоторое время мы с ним прощались в греческом аэропорту. Пройдя беспрепятственно пограничный и таможенный контроль, я очутился на борту российского самолета. Тогда я почувствовал себя спокойно. Но впереди была Москва. Нужно было обязательно встретиться с таинственным Геннадием Михайловичем, который называл себя куратором Максима. Нужно выяснить многие вопросы...
Россия, Москва
На второй день моего пребывания в Москве мне неожиданно позвонил Геннадий Михайлович и попросил срочно с ним встретиться для обсуждения важного сообщения. Встретиться с ним мы договорились в одном из баров в центре Москвы.
Заняв столик в баре, находящемся напротив Госдумы, я сидел, зевая, и ждал прихода Геннадия Михайловича. Надо сказать, что его звонок был достаточно странным. Во-первых, он позвонил утром и дал мне на сборы не более часа. Во-вторых, когда я попросил его описать себя, чтобы я смог его узнать, он сказал, что хорошо меня знает и сам меня найдет.
Вскоре в дверях появился мужчина высокого роста, худощавый, со светлыми волосами. Войдя в зал, он внимательно осмотрел всех посетителей, затем направился к дальнему столику. Я уже повернулся, чтобы снова наблюдать в окно за подъезжающими к бару машинами, как неожиданно мужчина, словно что-то вспомнив, остановился около моего столика и назвал меня по имени-отчеству.
– Да, это я, – ответил я.
– Геннадий Михайлович просил вас подъехать со мной. Он тут рядом.
Я неопределенно пожал плечами:
– А далеко ехать?
– Нет, на моей машине поедем. Потом мы вас привезем. Так получилось, у него важная встреча. Вы смогли бы это сделать? Он очень просил.
– Хорошо, поехали.
Я расплатился, вышел на улицу и сел в черную «Волгу» с тонированными стеклами, которая тут же рванула с места и помчалась в сторону Лубянской площади. Потом мы плутали переулками и остановились у одной из пятизвездочных гостиниц в центре. Мужчина быстро припарковал машину, открыл мне дверь и предложил выйти. Мы вошли в вестибюль.
– Здесь на втором этаже, в одном из баров, – сказал мужчина. Мы стали подниматься по крутой лестнице.
Я обратил внимание, что мужчина, сопровождающий меня, время от времени поглядывает по сторонам, как будто проверяя, не следят ли за нами. Да и тогда, когда он вел машину, я замечал, как он смотрел в зеркало заднего вида. «Черт его знает, – думал я, – чем занимается этот Геннадий Михайлович!»
Может, это и есть тот таинственный Куратор, с которым был связан Солоник? В конце концов, для меня это сейчас не имело значения. У меня были моральные обязательства в отношении Максима, который до сих пор находился в Афинах. А поскольку он являлся непосредственным подчиненным Геннадия Михайловича, то я не вправе был отказываться от этой встречи.
Наконец мы оказались в небольшом баре. В нем было три человека. Двое из них, как я понял потом, являлись охраной. Сам же Геннадий Михайлович сидел за крайним столиком, спиной ко мне. Я подошел к нему и поздоровался.
Геннадию Михайловичу было на вид лет пятьдесят пять. Это был высокий, худощавый мужчина с черными волосами, в темном костюме, белой рубашке с черным галстуком и почему-то в темных очках.
Геннадий Михайлович первым начал разговор.
– Ну, как долетели? – спросил он.
– Все нормально, без приключений. А как Максим? – в свою очередь поинтересовался я.
– Максим? – Геннадий Михайлович сделал паузу, будто раздумывая, какую информацию он может мне сообщить. – С Максимом все в порядке. Через пару дней он будет в Москве. Правда, не обошлось без скандала. – Геннадий Михайлович достал из кармана пиджака газету и протянул мне. Это была греческая газета. Я увидел там фотографию Максима, где было написано: «Русский шпион, сотрудник КГБ».
– Он что, сотрудник КГБ? – поинтересовался я.
– Раньше работал. Но, как вы знаете, КГБ давно нет, а к Федеральной службе безопасности он никакого отношения не имеет. Только меня очень удивляет, как греки смогли раздобыть эту информацию. Он работал в одной из телевизионных компаний. Правда, контингент охраны этой компании составляли бывшие сотрудники КГБ, может, они провели аналогию...
– Я очень рад, что Максим вскоре будет в Москве. Уж больно непросто там все сложилось – его подстава и дальнейшие мои приключения...
– Да, я слышал об этом, – сказал Геннадий Михайлович. У меня сразу мелькнула мысль: «Откуда он мог это слышать?»
– Что вы намерены делать дальше?
Я пожал плечами:
– Что с Солоником? Что вы нашли? Каковы ваши выводы? – засыпал меня вопросами Геннадий Михайлович.
Я стал излагать свою версию. Рассказал о разговоре с генералом, который постоянно внушал мне мысль, что Солоник умер. Сам же все время наблюдал за Геннадием Михайловичем. Тот иногда улыбался какой-то иронической улыбкой.
– И что вы об этом думаете? – спросил он меня.
– Я думаю, что он все еще жив и где-то там.
– И кто его прячет?
Я пожал плечами:
– Не знаю.
Геннадий Михайлович снова улыбнулся:
– Ведь российские спецслужбы отправляли грекам информацию по Солонику. Отправляли они и номер его паспорта, когда он выдавал себя за уроженца Донецка, и пальчики, фотографии – все, даже указывали его местонахождение.
– И что же? – спросил я.
– Представьте себе, греки, как ни странно, никак на это не среагировали. Даже наоборот – стали тут же утверждать, что это не он и тот человек, на которого мы указывали, – не Солоник.
Я тоже иронически улыбнулся:
– Да половина Афин знали, что это он! Он ходил и говорил: «Вот, смотрите, какой я! Все меня ловят, а я в Греции тусуюсь!»
– Вот именно, – сказал Геннадий Михайлович.
– А какая ваша версия?
– Я думаю, что он в руках греческих спецслужб. Представьте себе, человек, которого разыскивают все российские спецслужбы, обладающий колоссальной информацией о заказчиках, о своих объектах, попадает в руки спецслужб Греции. Конечно, у них появится соблазн использовать эту информацию. Поэтому я и думаю, что они инсценировали его смерть, а теперь он является их заложником. Другой вопрос – будет ли он на них работать. Может быть, с него просто скачают информацию, может, попытаются перевербовать. Здесь несколько вариантов. – Геннадий Михайлович бросал на меня взгляды, наблюдая мою реакцию на сказанное им.
На самом деле меня мучил один вопрос – кто этот Геннадий Михайлович? Неужели он на самом деле возглавляет ту таинственную организацию, которая опекала и контролировала Солоника? Может быть, именно они и устроили тот сенсационный побег из Матросской Тишины, а затем использовали его в своих целях?
Геннадий Михайлович словно прочел мои мысли. Он посмотрел на меня в упор и сказал:
– Вы, наверное, интересуетесь, кто мы и кого мы представляем? Действительно, мы знали Солоника, но немного с другой стороны. Вы, наверное, слышали про легенды о «Белой стреле», что есть такая засекреченная организация, которая убирает криминальную элиту?
Я кивнул утвердительно.
– И что эта организация часто использует киллеров из уголовной среды? Так вот, это просто легенда. Нет такой организации.
Я неопределенно пожал плечами:
– А как же, например, фильм «Никита» или российский фильм «Шизофрения», где существует такой киллер и существует такая организация? А фильм этот, кстати говоря, консультировал сам Александр Коржаков, бывший начальник службы безопасности президента?
– Это все журналистские и киношные штучки, – улыбнулся Геннадий Михайлович. – Это красиво рассказанные истории. На самом деле в жизни все не так, все по-другому.
– Но у вас же тоже есть к нему какой-то интерес?
– Да, интерес есть, не скрою. Погиб один человек, близкий нам. Возможно, к его гибели имеет отношение ваш клиент. Вот мы и хотели с ним встретиться, узнать, кто сделал заказ и кто его исполнил, если не он. Не больше того. Никаких планов отомстить или сдать его российским органам у нас нет. Нам только нужна информация. Человек для нас очень важный и дорогой. К тому же с его гибелью кое-что пропало, и необходимо узнать хотя бы что-то.