Он лежал и бездумно глядел в пыльный потолок. Апатия сковала и тело, и сознание. Он все сделал. Все, что зависело от него. И изменить уже ничего было невозможно, все, что произойдет дальше, свершится уже не по его вине или желанию. Он свою функцию выполнил, дальнейший ход событий определяют другие действующие лица этой пьесы. Не было никакого смысла ломать голову над тем, как он осуществил свою операцию, ни отыграть назад, ни переделать ничего нельзя. Можно только лежать и ждать.
Чего ждать? Победы или расплаты? Говорят, неизвестность пугает. Но Игорек ничего не боялся, перегорел, как говорят спортсмены. Он полностью ушел в себя, как дзэновский монах, эдакий Бодхидхарма в камере. Ни единой мысли в голове, ни переживаний, ни страха, ни волнения, полное отупение в ожидании результата. Он даже не знал, сколько еще ждать, и есть ли смысл это делать.
Около семи часов в окошко заглянул вчерашний капитан. На топчане он увидел неподвижную мумию с открытыми глазами.
– Эй, постоялец! – позвал задержанного милиционер. – Очухался?
Вместо ответа Игорек сел на нарах и равнодушно посмотрел на побеспокоившего его человека.
– Ну? – наконец выговорил он.
– Тут трубка твоя надрывается, все мозги уже проела. Как вы такую херню в кармане таскаете?
– Чего говорят? – не удостоил его ответом «постоялец».
– Не знаю, не спрашивал. Ждешь звонка?
Игорек пожал плечами.
– Ну так че, возьмешь трубку? Или я ее расколошмачу к чертовой матери! Даже из сейфа покоя не дает.
– Тащи, – согласился Игорек.
– Ладно, – буркнул капитан.
Он пошел по коридору в дежурку, сердясь сам на себя. Этот сопляк разговаривал с ним так, словно это секретарша спрашивала его, ответит ли он на звонок, а не ночной хозяин милицейского пикета, куда он залетел по пьяни. Но что-то внутри находило этому унижению оправдание. И дело было даже не в просьбе майора из казино, и не вознаграждении, на которое небезосновательно рассчитывал капитан. Этот парень сегодня выглядел совсем не так, как вчера вечером. Это был уже не перемазанный соплями перепившийся пацан с мобильником в кармане, от его напряженной суровости так и перло холодной силой.
Принеся отчаянно верещавшую трубку, капитан окликнул Игорька, и просунул ее между прутьев решетки. Игорек взял телефон, сел на топчан, долго смотрел на мобильник, не отвечая. Наконец, он тяжело вздохнул, нажал на кнопку ответа и поднес телефон к уху.
Капитан с ухмылкой покачал головой. Человек в камере, говорящий по сотовому, смотрелся, как персонаж плохого детектива про мафию. Никогда он не думал, что увидит такое в своем хозяйстве. Это в Бутырках воры свои семинары проводят под неусыпным оком оплаченных вертухаев, а в райотделах к попавшему в их руки жулью относятся, обычно, без благоговейного трепета. А вот поди ж ты, дождался!
Парень тем временем опустил телефон на колени. Лицо его было странным, на нем смешались страшная усталость, полное внутреннее опустошение и что-то еще, чего капитан не смог понять.
– Мне надо выйти отсюда, – неожиданно произнес парень, причем совсем не просящим тоном, словно это даже не подлежало обсуждению.
Капитан хотел возмутиться, изобразить праведное негодование наглостью задержанного за хулиганство, но почему-то не стал.
– Что, помер кто-то? – поинтересовался он.
– Вроде того, – согласился странный арестант.
– Не положено, вроде, – попытался удержать реноме милиционер.
– Не обижу, – уверил его парень, и было понятно, что так оно и будет.
– Ладно, – махнул рукой капитан, открывая дверь.
Он выгнал из дежурки бывших там милиционеров и вывалил на стол изъятые у Игорька при поступлении вещи. Игорек молча рассовал их по карманам, не пересчитывая и не сверяя с описью.
Раскрыв бумажник, он протянул капитану две бумажки – сто и пятьдесят долларов.
– Подели полтинник с теми, кто меня привез. И спасибо за гостеприимство.
– Да ладно, – смущенно проворчал капитан, пряча деньги. – Майору из «Двух тузов» спасибо скажи, если бы не он, никто бы с тобой не церемонился. А так… Отдыхай, в протокол тебя не заносили.
– Кстати, насчет протокола, – обернулся собравшийся уже уходить Игорек, не черканешь мне справочку, что я у вас был? Мне ее и бабе бы показать, и на работе не помешает.
Капитан в очередной раз пожал плечами – на фига, мол, справка на работе, если пробыл только ночь – и накорябал на бланке какую-то галиматью, вроде того, что такой-то был задержан нарядом милиции там-то и тогда-то, провел ночь в отделе, в виду примерного поведения наказанию решено было не подвергать.
– Пойдет? – с сомнением спросил он у Игорька.
Тот только рукой махнул:
– Какая разница, лишь бы была.
Уже в дверях он снова обернулся:
– Не подскажешь, как отсюда к «Двум тузам» добраться? У меня машина там осталась.
Капитан объяснил, пожелав на прощание:
– Всего тебе, заходи еще.
– Спасибо, лучше уж вы к нам, – попытался пошутить Игорек, но лицо его было слишком мрачным, чтобы кого-то развеселить. Настроение было совсем не радостное.
«Неизвестность еще не кончилась, все еще только начинается. Прямо «Санта-Барбара» по субботам», – сплюнул Игорек, и направил плохо слушающиеся его ноги в сторону, указанную гостеприимным капитаном.
Сидору, наконец, начало передаваться напряжение, которое все последние дни изводило его телохранителей. Ту катавасию, что они устроили в Сиэтле, Сидор воспринимал, как игру не в меру расшалившихся детей – шумно, надоедливо, но, по большому счету, безобидно. Так – маневры, чтобы форму не терять, а заодно показать бестолковым, но самоуверенным америкашкам, чего они стоят на самом деле рядом с русскими спецами.
Но потом суета эта неожиданно стихла. Вроде бы, это должно было подтверждать мысль о «военных играх», но Сидор вдруг забеспокоился. «Хомяки» вели себя как-то очень уж необычно, то и дело уединялись и что-то усиленно обсуждали, иногда рисуя схемы, которые сразу после этого уничтожали, постоянно названивали в Москву. А главное – их лица! Сидор был большим специалистом по людской психологии, его актерскими улыбочками обмануть было невозможно, он людей насквозь видел. А Чип с Дейлом и не пытались актерствовать, их озабоченные физиономии яснее ясного говорили, что они чем-то всерьез обеспокоены. И «обеспокоены» – это очень мягко сказано.
Сидор привык доверять своим подручным, они много раз доказывали, что способны обезопасить жизнь и работу шефа так, чтобы он об этих проблемах и не вспоминал, единственное условие – чтобы они знали абсолютно все обо всем, что происходит с их патроном, и чтобы он выполнял требования, которые они предъявят. Это было обговорено в самом начале их трудовой деятельности. С тех пор они ни разу не переступали положенной грани и не требовали больше, чем необходимо. И уж если они что-то начинают требовать необычное, значит запахло жареным всерьез. При выполнении их условий они обещали 85 процентов безопасности, заметив, что охрана Президента, на которую работает вся Россия, гарантирует 95 процентов. Учитывая, что хозяйство Сидора было несколько меньше президентского, такой расклад его вполне устраивал.
В общем, поначалу Сидор не стал напрягать своих хлопцев еще больше расспросами. Но в самолете он начал нервничать. От парней прямо ощутимыми волнами исходило чувство опасности, казалось, что они искрами сыплют. «Как бы самолет не спалили», – пошутил про себя Сидор, и попытался уснуть.
На этот раз они летели на «Крылышках Березовского», то есть «Аэрофлотовским» рейсом. Все было привычным, родным. Объявления бортпроводниц на настоящем русском, искренние улыбки, «Ну, погоди!» по телевизору, традиционные бутербродики с икрой на закуску. Но что-то было не так.
И чем ближе становилась горячо любимая Родина, тем гуще делалась аура напряжения, казалось, эту неосознанную тревогу, затянувшую салон, можно было проткнуть пальцем. Какой там сон! Чип и Дейл по очереди сбегали в туалет, на ходу готовя сотовые телефоны, явно, чтобы Сидор не слышал их переговоров. Если бы он не был уверен в них больше, чем в родных сыновьях, он мог бы подумать, что они заговор готовят. В начале полета они суетились. Немного, конечно, только Сидор мог это заметить, для всех остальных они оставались образцом выдержки и невозмутимости, но их хозяин по малейшим, совсем незаметным признакам определял их душевное неспокойствие. А теперь они стали похожи на сфинксов, ни малейшей эмоции на лице, только глаза локаторами обшаривают салон в сотый раз. Вот это и был самый плохой признак. Они постоянно находились в боевой готовности, в любой момент были готовы к неожиданностям и к схватке. Но сейчас они были уже в процессе этой самой схватки, невидимой окружающим. Это были не просто заряженные автоматы, но уже и снятые с предохранителя.
Сидору стало страшновато. Не панически, но неприятное посасывание под ложечкой, холодок под сердцем и учащенное и гулкое постукивание шестидесятилетнего сердца говорили о том, что в кровь попала приличная доза адреналина. Просто так Сидор никогда не беспокоился. Пора было что-то делать. Лететь, как баран, глупо улыбаясь, когда его команда, возможно, готовится к смертельной драке, было не в правилах крепкого и сурового мужика, который свое состояние заработал не только головой, но и кулаками, и долго отстаивал его в борьбе с такими же матерыми волками, в любой момент готовыми разорвать его, чтобы подпитаться его силой. И тогда ему не нужны были телохранители, он сам был себе хранитель тела.
Он перегнулся через кресло и похлопал сидящего впереди Дейла по плечу, потом обернулся к Чипу и кивнул в сторону пустующих кресел в среднем ряду. Поднялся сам, прошел вперед, сел в середину, «бурундучки» пристроились по бокам, поглядывая друг на друга немного смущенно. Сидор посмотрел на них и, хлопнув ладонью по колену, потребовал:
– Выкладывайте, что там у вас приключилось.
– Да ничего такого, – замямлил Дейл, пряча глаза.
– Хватит дурку гнать, – оборвал его Сидор. – Нечего меня за идиота держать, я этого, по-моему, не заслужил. Что вы знаете такого, чего не знаю я?