— Полезешь еще раз к пластинкам, получишь ремня! — пообещал Олег грозно.
Сын заревел и убежал к себе в комнату. Васька и не высовывался, чтобы не попасть под горячую руку.
Слушать музыку резко расхотелось. Ермилов уже жалел, что сорвался на сына из-за своего плохого настроения. Но утешал себя тем, что защищал единственный рубеж в своей комнате, который еще оборонял. Все же мало бывал дома, а сыновья и жена больше обжили квартиру. Единственный уголок оставался в спальне в его епархии — с небольшим письменным столом с проигрывателем, стопкой пластинок и несколькими книжными полками на стене над столом. И сюда Петька запустил озорную длань!
Вернувшаяся Людмила поправила перед зеркалом в коридоре кудряшки, накрученные в парикмахерской, а услышав усилившиеся с ее приходом завывания сына, она бросилась в атаку на Олега. Но их спор о методах воспитания прервал приход Игоря. Он явился с букетом белых роз и тортиком.
Люська сразу оживилась, забыла обо всем и обрадованно начала расспрашивать Игоря о его работе и о личной жизни. К своему удивлению Ермилов узнал, что Логачёв два раза был женат, но детьми не обзавелся. «Как женщины умеет расспрашивать и слушать. Мне Игореха ничего такого не говорил», — подумал Олег, немного ревниво поглядывая на красивую жену с медного цвета волосами, с дурацкими кудряшками, которые ей совсем не шли, но которые она всегда накручивала в парикмахерской по торжественным случаям, с белокожим лицом (какие бывают у рыжих), с высокими скулами и зеленовато-голубыми глазами. Черты лица у нее не были правильными, но Людмила обладала редким, пожалуй, даже гипнотическим свойством располагать к себе людей.
Вот и Логачёв разомлел, рассевшись вольготно на кожаном кухонном диванчике, и начал вести провокационные для Ермилова разговоры:
— Люська, ты ведь у нас отличница была, окончила с красным дипломом. Работала в адвокатуре. Есть тут одна частная адвокатская контора, директор обязан мне кое-чем. Могу похлопотать, чтобы тебя взяли. Пацаны ваши уже совсем взрослые мужики. Справятся без мамки… Приличная контора. Туда обращаются авторитетные люди за юридической помощью и, как ты понимаешь, солидно платят. Деньги лишними не бывают. Работа не пыльная. Не с девяти до шести, тем более адвокат твоего уровня… Правда, ты давно не практиковала, но два-три месяца, и ты войдешь в форму.
— Но и ночь-полночь ехать к клиентам, если их задержат?
— Ну что ты, дорогая! — поднял в шутливом жесте руки Игорь. — Вон спроси у благоверного — ночные допросы по закону запрещены. Хотя у него лучше не спрашивай. У него такое выражение лица, словно он меня сейчас бить будет.
— Ты что мне жену с панталыку сбиваешь? Завязывай с этим, змей искуситель! Пошли на лоджию, потолкуем.
— Здесь сидите, — сказала Людмила, строго взглянув на Олега. — Пойду в комнату. А насчет предложения, Игореша, подумаю. Ты мне свой телефончик оставь, а то свирепый муж ходу мне не дает. На тебя одна надежда.
— Давай-ка, дружище, рассказывай мне про те фирмы, — попросил Ермилов. — Мы фигуранта ждем, а накануне его прилета с Кипра дело возбудим. Принято принципиальное решение. Я сейчас не суюсь со следственными действиями ни в налоговую, ни в регистрационную палату, а то все глаза проглядим, ожидаючи Юрочку с Кипра, но так и не дождемся. Что ты успел узнать, пока тебе по шапке не дали?
— Первая — фирма «Поларис»… Тебя ведь интересуют только те, что зарегистрированы на Дедова? Не понимаю, зачем он так подставлялся? Жадный такой?
— Безнаказанность и жадность — страшная сила.
— В случае с «Поларисом» он был соучредителем. Насколько я успел понять, работали вроде бы легально. Суть в том, что они экспортировали печенье с нескольких российских кондитерских фабрик. Цену ставили по себестоимости. А на Кипре, куда прибывало печенье, цену давали с учетом маржи. Налогов «ноль» — прибыль в чистом виде. Доказывать замучаешься. Деньги оседали там на счетах. Надо установить тамошнюю рыночную стоимость товара, здесь реальную стоимость товара и так далее и тому подобное… Фирма, в конечном счете, обанкротилась.
— Это уже будет бонусом, если удастся доказать, — вздохнул Ермилов, представляя объем предстоящей работы. — Сядет и так.
— Кроме того, пара фирм — «Онтарис» и «Вартис», (кстати, по названиям и возникло ощущение у моего человечка из банка, что фирмы взаимосвязаны). Зарегистрированы на утерянные паспорта. Однодневки. Существуют лишь на бумаге. Офис на Волоколамке — липовый. На самом деле там квартира. Реальной деятельности не вели. Вообще, таких коммерческих организаций зарегистрировано в России около миллиона, из них больше половины не отчитывается перед ФНС, либо показывают нулевые балансы. Они совершают незаконные сделки. Вот так и эти… — Игорь подошел к окну. Достал сигареты. Поглядел вопросительно.
— Кури, — разрешил Олег.
— ФНС работает над тем, чтобы сформировать признаки фирм-«однодневок», по которым будет их вычленять. Но сейчас они, наследие девяностых, расплодились, как тараканы, — Логачёв выдохнул дым. — Так вот, в «Онтарис» и «Вартис» начали поступать денежные средства, как будто за оказание юридических консультационных услуг. Услуги липовые, бабки обналичивались и возвращались организатору махинаций налом. Но из «Вартиса» деньги ушли в счет оплаты за покупку филиала-ширмы на Кипре. Филиал существовал лишь на бумаге и не имел тех активов, которые прописаны в документах. Не стоит он таких денег, какие за него заплатили. Но деньги ушли, осели на счету за границей. А когда уже заинтересовалась фирмой налоговая, фирмы и след простыл. Разорилась, и дело с концом. И кипрская тоже.
— Ты говорил, еще две фирмы были зарегистрированы на Дедова? Тоже вроде однодневки?
— Да, но они почти сразу закрылись. Вместо них открыли вот эти «Онтарис» и «Вартис». Видно, Дедова кто-то проконсультировал, что на свое имя не стоит, и он дал обратный ход. Но мой человек сопоставил кое-что и понял, эти фирмочки — одних рук дело. Засветился все-таки Юрий Леонидович.
— Ты что реально все это успел узнать? Может, ты мне и документы по ходу всей этой цепочки собрал?
— Мечтать не вредно. Просто с такими схемами уже сталкивался. Все, что узнал, на словах, а доказательную базу сам собирать будешь.
— У меня уже масса проблем из-за этого дела. А еще даже не начинал работать по нему плотно.
— Мешают?
— Да не в том дело. Конспирацию соблюдаем. В двух словах не расскажешь.
— Ну и не надо, — отмахнулся Игорь. — Меньше знаешь, крепче спишь.
Когда Игорь ушел, Людмила открыла бурную дискуссию по поводу своего желания работать. В ход пошли слова: «домашнее рабство», «эксплуатация женщины», «кухонная тюрьма».
Ермилов вполуха слушал претензии и смотрел новости по телевизору. Показывали, что Президент поехал в Видяево для встречи с родственниками погибших моряков с АПЛ «Курск». Тяжелый разговор ему предстоял. Отвечать за то, что было сделано, вернее, не сделано еще до него… Вдовы теряли сознание от ужаса. Надежда пропала у людей в ходе беседы и в процессе понимания, что достать подводников невозможно и отсеки, в которые попали водолазы, затоплены. В живых никого…
— Ты понимаешь, мне сейчас не до твоих адвокатских амбиций, — попытался воззвать к Люськиной жалости Олег, выключив телевизор. — Вот вышла бы замуж за Логачёва или Чигракова, тогда они бы тебя и погнали работать. А я, наоборот, даю тебе возможность жить спокойно, не думать о хлебе насущном.
— Мне этот хлеб порой комом в горле. Я задыхаюсь от бездействия, оттого, что я зарываю свои способности в землю. А ведь я еще не старая.
Ермилов отмолчался. Лег побыстрее спать, отвернулся к стене и засопел.
Рано утром его разбудил звонок. Олег долго, прищурившись, смотрел на дисплей мобильного, не понимая, отчего тот не светится.
— Это городской, — толкнула его в бок Людмила. — Да бери же быстрей!
— Слушаю, — хрипло спросонок ответил Ермилов.
— Ермилов Олег Константинович? Из ФСБ беспокоят. Меня зовут Станислав. Нам бы надо переговорить. Как вам удобнее, подъедете к нам или я к вам?
Следователь решил подъехать на Лубянку сам.
Сначала Ермилова долго расспрашивал уже не молодой мужчина — Олег так и не понял, кто он — оперативник или следователь. Ермилов отвечал спокойно и сдержанно. В итоге его так же вежливо, как расспрашивали о поездке на Кипр, попросили все сказанное написать, извинились, что оторвали от работы, и отпустили. После этой беседы щелчки в телефоне прекратились.
Оставалось ждать звонка от Руденко. Они договорились еще на Кипре, что Алексей позвонит…
Осень 2000 года
Ермилов прохаживался по большому залу «Шереметьево-2». За высокими окнами виднелись самолеты на рулежке. Некоторые взлетали с ровным гулом. Но полковник ждал, когда сядет самолет, летящий рейсом Пафос — Москва, о котором вчера еще предупредил Алексей Руденко. Он сказал заранее оговоренными фразами:
— Моя тетушка приболела. Не сможешь ее навестить? Я тебе буду очень признателен. Завтра днем, часика в три. У нее там есть родственница, но она плохо за ней смотрит.
Стало понятно, что Дедов летит с семьей… Ну, собственно, зачем бы жене и дочери там оставаться? Мысль о том, что жена примется верещать, истерить (такого исхода нельзя исключать), вызвала у Ермилова дополнительное волнение. Надо было готовиться психологически к крайне неприятной сцене и вообще к первой встрече с новым подследственным лицом к лицу.
Самолет приземлился вовремя. Было принято решение не вылавливать Дедова в толпе прилетевших, а брать сразу после прохождения паспортного контроля. Чуть было не вышла заминка, потому что Ермилов упустил из виду дипломатический паспорт Юрия Леонидовича и то, что он будет проходить паспортный контроль отдельно. Но вовремя сориентировался с оперативной группой, которая и должна была осуществлять само задержание.
Уже было принято решение о лишении Дедова дипломатического иммунитета, но документ об этом Ермилов на руках еще не имел. Поэтому они с Карповым запланировали арестовать багаж Юрия до получения этой бумаги.